Макс удовлетворенно осматривается. После того, что было вчера, разгорающаяся тусовка – наиболее оптимальный вариант для того, чтобы прийти в себя, вернуть свое буйство и искательство проблем себе обратно и перестать желать кусать себе локти при воспоминаниях о произошедшем. Мимо него проносится компания весело хохочущих ребят, здоровающихся с ним. Сам он в это время достает себе бутылку с виски. Да, именно – бутылку крепкого алкоголя. Стакана ему недостаточно. Стакана после вчерашнего вообще никому не может быть достаточно. Что может сделать стакан, если в голове творится полная анархия и сумбур? Полная бутылка – топ.

Он задается вопросом о том, как Рут проводит сейчас свое время, и какой она способ расслабления выбрала. Вчера ей пришлось пережить многое. Включая еще и его ночевку на ее диване. Правда, утром он смылся, тихо и незаметно, приложив изрядную долю старания для того, чтобы не потревожить ее сон. После пережитого вместе Макс всерьез начал за нее беспокоиться. Хотя его утренний побег отчасти походил еще и на нежелание вляпаться в неловкую беседу, которая имела бы все шансы перерасти в новый обмен колкостями.

Макс начинает понимать, что один способ добычи хорошего настроения он потерял. Рут, вероятно, не перестанет относиться к нему так же, как относилась всегда, но вот лично его мнение о ней изменилось кардинально. Забавно. Для этого потребовалось лишь оказаться по уши в полном дерьме. Он проводит пальцами по ране на губе, которая почти зажила. Природная регенерация залечила за ночь все повреждения. У Рут, скорее всего, тоже царапин не осталось. Хорошо быть существом.

Утром он проснулся совершенно здоровым. Ослабленным, но здоровым. Отрава более не правила балом в его организме. Адский пес вернулся на законное место, готовый вновь драться, рвать на куски, убивать. Во имя Ада. И первое, что он сделал, как только вернулся к себе на том же, кстати, авто, это залез в душ. Снова. Затем съел все, что находилось в холодильнике, и буквально опрокинул в себя три чашки кофе, желая взбодриться перед тем, чтобы доложить обо всем Лилит.

И все страшное-веселое позади. Макс фыркает. Макс действительно потихоньку начинает посмеиваться над вчерашними событиями. Макс неисправим. Оно и понятно – что-то же в этом мире должно оставаться неизменным. И Макс уверен, что это касается и его тоже. Вокруг полно тех, кто постоянно размышляет о завтрашнем дне, просчитывает каждый свой шаг, анализирует каждое слово, которое готовится облечь в звуковую форму. Если и он станет таким же только из-за того, что какая-то кучка безумцев чуть не убила его… что ж. Пожалуй, в этом случае лучше будет выстрелить себе в висок.

Но не о чем волноваться. До этого дело не дойдет. Макс чувствует, что готов развлечься, а завтра с новыми силами пойти на работу и выполнять все приказы Лилит. К счастью, сегодня его присутствие рядом ей не потребовалось. К счастью. Так как, честно говоря, ему вечеринка нужна была еще и для того, чтобы утешить свое уязвленное самолюбие. Оно вчера адски пострадало. Адски. По нему прошлись и потоптались, люто и дико, без остановки. Это было жестко. Слишком жестоко для него.

Оно и понятно. Он телохранитель. Черт подери. Его задача охранять, а не быть жертвой, на которую нападают, пихают в погреб, заставляют бежать, а потом колотят, что есть дури. Да, ему вкололи токсин. Да, у него не было выбора. Да, никто не мог быть готовым к такому. Но… Макс шумно выдыхает. Так неправильно. Так не должно быть. Он чувствует себя побитым и поставленным в угол ребенком. Отличного телохранителя Люцифер «подарил» Лилит. Ничего не скажешь.

Двойка ему за бдительность. Двойка за проваленное задание. Двойка, и точка.

И все же. Все в прошлом. Макс себе это напоминает. Макс делает большой глоток крепкого, сухого виски. Личные переживания, к сожалению, остаются на месте. Да блин! Он и к этому тоже не готов. Макс Родригес не создан заниматься гребанным самоанализом. Это вообще не про него. А тут драма – еще одна. Как будто ему недостаточно было его эпического «ухода» из родной общины.

Так. Он еще и жалеть себя начинает. Фу. Макс презрительно морщится, чуть ли не начав потешаться над собой же. Не повредит. Иначе в скором времени он может, чего доброго, еще и белый платочек искать, чтобы сопли себе утереть. Адский пес внутри согласно ворчит. Нужно больше веселья. Громче музыки. Или просто с кем-то поговорить. Даже нелюбимый футбол в качестве темы для беседы вполне мог бы сгодиться. Пора возвращаться в форму. Пора забыть обо всем. Если, конечно, вселенная позволит ему сделать это. Макс почти готов поспорить на свой мотоцикл – кто-нибудь да обязательно про все напомнит.

- Это. Вынос. Мозга. Черт. Подери, - произносит каждое слово медленно, с чувством и расстановкой, давая понять себе и всем, кто его слышит, что он что-то пытается запить.

Одного Макс никак не мог предугадать – а именно того, что здесь появится Рут. Он знал, конечно, что и у нее выходной. Он знал, что она, скорее всего, предпринимает все мыслимые и немыслимые меры для того, чтобы выкинуть из головы вчерашнее «приключение» и жить дальше. Но он не ожидал увидеть ее здесь. По его мнению, она должна была отмокать в ванне с пенкой, наслаждаться тишиной, а не заваливаться на тусовку, на которой кроме кучки пьяных парней и полуголых девиц ничего толком и нет. Отличная музыка, конечно, хороший повод, но все же.

Макс собирается повернуться к ней лицом, но Рут сама обходит его и встает перед ним. Красивая. Фирменная улыбка. Великолепный наряд. Он широко улыбается, пока она говорит. Все почти так, как он и предсказывал. Почти, потому что он не думал, что разбор полетов начнется так быстро, да еще к тому же здесь. В его представлении это должно было произойти где-нибудь, где никто их не будет видеть, где Рут со спокойной совестью, уверенная в том, что им никто не помешает, и что он никуда не сбежит, сможет его отчихвостить. Но не здесь. Это «здесь» даже в его больной фантазии и возникать не думало.

- Я вспоминаю свою футболку. И о том, как я не сумел ее спасти от лап безумных сектантов, которые, скорее всего, выместили весь свой гнев на ней после того, как мы их покинули, - принимает нарочито расстроенное выражение лица. – И пусть ей в Аду будет хорошо. Я буду помнить ее.

На этом вся его выдержка заканчивается, Макс не выдерживает и от души заливисто хохочет. Отчего-то чертова футболка не выходит из его головы. То ли впечатления все еще ярки, то ли от того, что ему пришлось ради их спасения ее снять, а потом еще и воспользоваться ею в драке. А ведь если он прихватил бы ее с собой, то все равно выкинул бы, так как она пропахла той церковью и тем погребом. Как и вся прочая его одежда, которую он отправил в стирку. Но не упомянуть о ней сейчас он не мог. Не мог, и все. Судя по всему, он будет вспоминать о ней долго.

Он бросает взгляд на Рут и тут же смех исчезает. Точно его и не было. Верно. Она пришла сюда для того, чтобы высказать все накипевшее. И, наверное, ему не поможет ничто. Даже глазки Кота в сапогах из Шрека. Он уверен, что в ответ она лишь язвительно ухмыльнется или треснет по лбу, чтобы не придуривался.

Макс слегка прикусывает нижнюю губу, выбирая, что же ему ей сказать. Умного, а не глупого. Не из разряда шуток.

Что действительно его поражает, так это то, что она точно и безошибочно угадала один из мотивов его бегства. Он сбежал, не желая мешать ей, а еще потому что… верно, он не хотел этого разговора. Поэтому он даже не видит смысл отнекиваться, отрицать, говоря, что все это неправда, что он просто спешил доложить обо всем Лилит, и так далее. Она не поверит. И правильно сделает.

Макс озирается по сторонам, пытаясь определить, не приближается ли к ним кто-нибудь. Никого. Все уже начинают напиваться. Танцпол постепенно забивается. Музыка. Алкоголь. Никому нет до других дела. Ну, что ж. Быть может, Рут все верно рассчитала, придя сюда и решив начать сразу же, как только его увидела в поле своего зрения. Никто не обратит внимания на них и не придаст значения – подумаешь, спорят, только тешатся.

- Да ладно тебе, Рут! Здесь? Сейчас? – зачем он спрашивает ее об этом, если ответы и так ему известны, – неизвестно. – И, кстати, не знал, что ты навещаешь подобные вечеринки. Или… дай-ка я угадаю – ты не просто случайно на меня наткнулась, верно?

Макс приподнимает брови от своей догадки, слегка разжимает губы в удивлении. Забавно. Вроде все логично. И понятно. Только в голове не укладывается сам факт того, что Рут решила потратить часть своего незапланированного выходного на него. Он был бы польщен, если бы прекрасно не осознавал тот факт, что сейчас ему придется гореть. Гореть и вспоминать вчерашний день. Медленно. Минутку за минуткой. Ярко и красочно. Он тяжело вздыхает, смиренно принимая свою участь.

Все равно он никак не может забыть вчерашнее. Так, быть может, Рут поможет ему это сделать, расписав то, насколько некомпетентен он был вчера. Клин клином вышибают. К тому же, ему не помешает с кем-нибудь поговорить. Рут – идеальный для этого кандидат. И смотреть на нее приятно.

- Кстати, ты восхитительно выглядишь, - она всегда превосходно выглядит, она сама об этом знает, но не сказать это было бы преступлением. – Тебе только сковородки не хватает, радость моя. Или скалки, - растягивает губы в улыбке, не удерживаясь от легкой, забавной шутки – разрядить атмосферу не помешает, пусть это ему и не поможет.

Макс делает глоток из бутылки, чуть жмурится и выжидающе начинает на нее смотреть. И даже на пару секунд делает те самые глазки того самого Кота. С какой-то стороны ему даже любопытно, с чего именно она начнет. И как все это будет выглядеть и звучать. Неприятно, возможно. Весело, наверное. Н-да. Он ни в чем не уверен, но это только подогревает интерес, поджаривает прямо таки.

Жизнь совершенно не подготовила его к тому, что в один прекрасный день его будут ругать и отчитывать за каждый неверный в шаг посреди клуба. В это просто невозможно поверить. Ведь вокруг танцы и веселье, жизненная энергия кипит и бурлит, захлестывая и топя всех в музыке, а его чихвостят, как маленького нашкодившего ребенка. Честно говоря, он сейчас и впрямь начинает себя чувствовать маленьким мальчиком, которому вот-вот прилетит.

Макс хлопает глазами, прикусывает губу и отводит взгляд, внимательно слушая Рут. Верно. Он мог быть чуть внимательнее и сдержаннее, когда они выходили из машины. Он мог включить свою сосредоточенность, как когда находится рядом с Лилит и охраняет ее. Он мог предотвратить все то, что с ними случилось задолго до начала всего. Он мог порвать в клочья всех, кто находился в той церкви.

Черт. Макс смотрит на Рут. Если бы он один попал в засаду и чудом сумел выбраться, то никакой речи о самобичевании и не шло бы. Но попал в плен он не один, и его халатность и беспечность могли стоить не только его жизни, но и жизни Рут. Это не дает ему покоя. Но он, конечно, не скажет ей этого. Не скажет, что признает свою вину, и делает это лишь из-за того, что ее чудесной шкурке грозила опасность. Реальная, зловещая, непонятная и совершенно дурацкая. Опасность, которая стала реальной лишь благодаря его несерьезности.

Если бы он был там один, то сейчас выпивал бы и радовался жизни дальше, не задумываясь о том, что с ним могло бы произойти. Он не стал бы анализировать свои действия, обдумывать, что нужно было сделать, в какой момент, для чего и зачем. Не стал бы. Не потому, что ему плевать на самого себя, а потому что он любит риск, бродить по самому краю, испытывать свое везение и благосклонность Фортуны к своей драгоценной персоне.

Макс ничего не отвечает ей, давая тем самым понять, что он вспоминает и признает свою ошибку. Вместо ответа он сосредотачивает весь свой взгляд на своей бутылке. Виски еще полно. Можно жить и не бежать к бармену, которому заранее заплатил за то, чтобы выпивка у него не заканчивалась. Он заинтересованно наблюдает за тем, как Рут добывает себе еще стакан бейлиза, и не выдерживает, начиная тихо хихикать.

Вся эта ситуация ничуть не располагает к тому, чтобы быть серьезным. Не получается у него, и все тут. Вчера, когда они бежали от сектантов или когда ему необходимо было принять решение, в серьезности ему не было равных. Но сейчас… Нет. Ни за что. Сейчас он хочет надраться и свалиться в своей берлоге, чтобы утром встать и мучиться от сильного похмелья, а после прийти в себя и отправиться на работу.

- Я даже не буду спрашивать о том, как ты вычислила мое местонахождение, - фыркает, внимательно изучая ее лицо. – Здесь классный ди-джей. Отличный бармен, который не позволит мне уйти трезвым. И здесь зависают те ребята, которых я мог бы назвать приятелями… Ну, с натяжкой, естественно, - смешливо перечисляет все те вещи, из-за которых он и выбрал этот клуб.

Макс вновь хихикает, наблюдая за осоловевшим пареньком, который принес виски. Он не знает, почему эта сцена забавляет его, но она вызывает в нем смех. Если бы на нем испытали внушение, то ему весело не было бы, но, тем не менее, он смеется. Он старается подавить свой хохот, когда Рут внезапно притягивает его к себе за ворот рубашки и напоминает ему о том, что ей и без сковородки со скалкой удастся навалять ему, если то потребуется.

- Ну, так ведь это для образа. Подумай, как эпично ты бы выглядела – восхитительная Рут Хэмптон, красивая прическа, наряд, скалка в руке, ммм… - почти мурлычет, вновь прикусывает губу, чтобы не начать улыбаться, не то она решит реально ему ввалить, чтобы спокойно проводить дальше свою воспитательную работу. – И пахнешь, кстати, тоже чудесно, - вряд ли это поможет ему сгладить углы.

И верно. Это ему не помогает. Рут продолжает, и Макс внимательно ее слушает. Улыбка не спадает с его лица, хотя он в деталях начинает вспоминать вчерашний побег. Если бы не Рут, то его бы там убили. Если бы она не решила превратить их в кровавые лепешки, то его судьба была бы печальной.

- Я не… Я пытался дать тебе как можно больше времени для бегства. Не искал я на тот момент приключения, а просто хотел их задержать. И ведь получилось – они все набросились на меня, а не погнались за тобой, - довольно ухмыляется, хотя и осознает, что его решение было довольно рискованным. – Да, может глупо, но они наступали нам на пятки, и надо было что-то делать.

Макс замирает и прикрывает глаза, осознавая, что Рут таки удалось пробить его защиту и вызвать серьезность. Да ладно. Быть не может. Он быстро отпивает виски. Алкоголь делает свое дело, и вот он снова весел и счастлив. На губах играет улыбка. Пальцы крепко сжимают чудо-бутылку. Но когда он смотрит на Рут, взгляд на мгновение становится задумчивым. Почему-то ему кажется, что она видит его насквозь.

- Знаешь, ты говоришь так, как даже моя мать мне никогда не говорила. Или говорила… короче,  неважно, - качает головой, шутить уже не получается, и в конце концов он не выдерживает строгого взгляда Рут. – Ну не верил я в то, что это задание хоть что-то из себя представляет. Не думал, что тебя пошлют туда, где тебе может угрожать реальная опасность. Я ошибся, - честно, он до сих пор в шоке от того, что ее отправили на такое дело.

Отчаянно хочется потянуться к своей монетке. Побросать ее между пальцев, успокаивая себя. Ему нужно выпустить пар. Вчера это у него не получилось. Вчера он был слишком слаб. День он потратил на то, чтобы прийти в себя, и весь этот день он старательно подавлял свои эмоции, убеждая самого себя в том, что все в порядке, что он продолжает жить дальше и идти по той же дорожке, сотканной из бесконечного риска. Сейчас…

Рут заставила его заглянуть внутрь себя и спросить, чего же он на самом деле хочет. А хочет он все того же – свободы. И все это из-за тухлой, медленной, серой жизни в общине, из которой он до сих пор рвется куда-то. Та жизнь уже давно позади, а он все никак не может пресытиться тем, что ему удалось получить. Работа на Люцифера, работа на Лилит – его ничто не испугало, хотя он уверен в том, что любой другой на его месте даже не рискнул бы приближаться ни к первой личности, ни ко второй.

Макс прикрывает глаза, слушает Рут, вспоминает тот быстрый забег по темному коридору. Она, в общем-то, права. Он собирался сражаться. Он готовился полезть в драку, но лишь потому, что не видел иного выхода. Он не знает, что ответить на это, и не знает, о чем сам думал в тот самый момент. Не думал вообще. Если бы Рут не схватила его за ворот футболки и не втащила в ту тесную каморку, то неизвестно, чем бы все закончилось.

- Я думал… ладно, я совсем не думал. Я понимал, что нас почти зажали в угол, и делал то, что привык, - рефлексы, въевшиеся в его характер, кричали, что необходимо драться, хотя он был ослаблен. – Прости. Если мы вновь окажемся на еще каком-нибудь задании вместе, то я буду осмотрительнее. Честное слово, - легко улыбается, зная, что вряд ли их отправят на новое дело вместе, хотя… нельзя быть ни в чем абсолютно уверенным.

Разговор становится чрезмерно серьезным. Макс понимает, что ему действительно требуется выпустить пар. По собственному опыту он знает, что в таком состоянии ему нельзя чем-либо заниматься, пока не успокоится. Нельзя садиться на байк, чтобы понестись по улицам города, так как велик риск того, что он осмелеет и разгонится до такой скорости, на которой не сумеет контролировать железного коня. Нельзя ни с кем ссориться, иначе ссора просто перерастет в катастрофу, как в тот вечер, когда ему пришлось бежать из общины. Нельзя. Если он не хочет нарушить свое спокойное времяпровождение.

Рут… Рут совсем другое дело. К ней он не может относиться негативно. Бросаться колкостями, подшучивать, поддразнивать – пожалуйста. Открыто ненавидеть, желать причинить ей вред – нет. Вчера он сам себе это доказал, когда внезапно понял, что должен защитить ее в первую очередь. И сегодня сам себе места не находит, так как не может отделаться от мысли о том, что с ней по его же вине могло что-то случиться. Конечно, он не скажет ей ни о чем.

И не просто из-за того, что отношения не те, а из-за того, что он сам боится к кому-либо привязываться. Всегда все идет не так, всегда что-то происходит. Всегда.

Макс молчит. Только он потягивается, смотрит на внезапно обеспокоившуюся Рут, как понимает, что дело плохо. Ну, почти плохо. Он встает и следует за ней, прихватив с собой бутылку, вот только не выходит у них сбежать. Облом. Он с неодобрением косится на чертового ведущего, который присобачился к ним, из всей огромной толпы пьяных выделив именно их. Закон подлости? Скорее идиотизм человека, который сам не знает, на что нарывается.

Разрядка. Ему нужна разрядка, и да, не словесная разрядка. Ему нужно принять свой истинный облик и кого-нибудь загрызть или же просто избить кого-нибудь. Ему нужен способ выпустить всю скопившуюся, как снежный ком, агрессию. Танцевальный баттл – не совсем то, в чем он сейчас нуждается.

Потрясенные эмоции на его лице быстро сменяются твердой убежденностью в том, что ведущий всего-навсего хочет попасть в Ад. Макс знает, что нужно делать после этого баттла. И знает, кому преподавать урок. Поэтому он легко пожимает плечами, отпивая еще несколько глотков виски. Он даже довольно улыбается. Надо же. Никогда еще ему не приходилось участвовать в подобном. Танцевать он любил, и на танцпол выходил часто, но делал это чисто для себя. Однако… все бывает в первый раз.

Макс спокойно наблюдает за тем, как Рут танцует. На какое-то время ее движения его завораживают, так, что глаз от нее отвести становится крайне сложно. Наверное, алкоголь отплясывает в его голове собственный танец, заставляя его думать не о том, что нужно. Танец заканчивается, он моргает, понимая, что настал его черед. Он весело смеется в ответ на реакцию Рут, отпившей его виски. А он именно такое часто пьет, ведь так быстрее можно опьянеть.

- Это отличный виски, детка, наслаждайся, - выкрикивает ей, уже выходя на середину импровизированной сцены.

Музыка меняется. Вместо обычной ритмичной начинает звучать более быстрая – то, что надо. Его танец более хаотичный, агрессивный и в то же время безудержно веселый. Разумеется, у него нет шансов одолеть в этом поединке профессиональную танцовщицу, однако какая разница. Нельзя всегда и везде побеждать. Ему нравится танцевать под дикую, буйную музыку, и толпе это тоже нравится. Часть начинает прихлопывать, со всех сторон раздаются одобрительные возгласы. Макс останавливается через секунду после того, как ди-джей меняет трек на другой, и быстро направляется к Рут.

- Твоя очередь, малышка, - он подмигивает ей, забирая у нее свою слегка опустевшую бутылку и отпивает, проводя рукой по встрепанным волосам.

Наверное, он ошибся, и танец был именно тем, что ему требовалось. Им требовалось. Скинуть, наконец, напряжение, нервозность, перестать предпринимать попытки успокоить себя и убедиться в том, что все хорошо. Перестать обманываться, попусту тратя время и силы. Он считал, что ему поможет лишь мощный всплеск адреналина для того, чтобы выпустить на волю ком энергии и эмоции, которые все так же не дают спокойствия. Считал, что со всеми переживаниями справиться ему помогут лишь старые добрые методы. Ошибся. Новое приключение-забава-драка – не выход, а лишь беготня по замкнутому кругу.

С этим могло бы помочь время, но танцевальный баттл, на который их втащил ведущий, которого Макс уже передумал отправлять в места жаркие и горячие, внезапно сказался на его внутреннем состоянии положительно. Ему понравилось танцевать. Понравилось наблюдать за Рут. Понравилось следовать за ритмом музыки. Так, что он даже невольно начинает задаваться вопросом о том, почему он делает это редко, почему вместо того, чтобы расслабляться на танцполе, он лезет в какую-то очередную передрягу. Быть может, нужно пересмотреть этот момент.

До этого самого момента он ни за что не признался бы себе в том, что делает что-то совершенно неправильно. Нет. Он и сейчас верит в то, что следует поступать так, как хочется, поддаваться своим желаниям, а не сдерживать себя постоянно. Сдержанность следует проявлять лишь тогда, когда это действительно необходимо, не более того. Но порой нужно просто поискать иные способы расслабиться. Нехотя он понимает, что ведущий был кое в чем прав – разрядка здесь и сейчас нужна была им так же, как и кислород. Нехотя он выдыхает, понимая, что больше ничто другое ему и не требуется.

Баттл может продолжаться неизвестно сколько. Макс этого и ждет. А еще он ждет того, что Рут разобьет его, по праву забрав себе победу. Ее слова «смотри и учись» на это и намекали, а насмешливый взгляд сулил ему скорейшее поражение. Но расстраиваться он и не намеревается – Рут действительно танцует намного лучше, чем он, научившийся танцевать непонятно где и когда. Сейчас он убеждается в этом все больше и больше, понимая, что готов смотреть за тем, как она танцует, хоть всю ночь напролет. Он даже присоединяется к толпе, подбадривая ее. Вот только все кардинально меняется в другую сторону, когда она начинает снимать с себя рубашку. Гул голосов вокруг становится все громче, оно и понятно, и с каждой отстегнутой пуговицей он лишь нарастает.

Макс наблюдает за тем, как Рут кидает рубашку перед ним, и непонимающе улыбается. Этого он не ожидал. И чего точно не ожидал, так это того, что она пригласит его на «свой» танцпол. Секунды он изучает ее, а затем приближается к ней и присоединяется. Ведущий смывается, очевидно, не поняв, что нужно делать в такой ситуации, но музыкальный трек звучит все тот же – ди-джей явно на их стороне. Вокруг быстро образовывается толпа, и он вспоминает, что они находятся в клубе, на котором танцпол принадлежит не только им двоим, а всем сразу. Но это не мешает продолжить танец дальше.

Рядом, под самым ухом, кто-то что-то говорит, а он почти всех игнорирует, в том числе и попытки различных девушек познакомиться. Он не позволяет кому-то утянуть Рут за собой, хватая ее и притягивая ее к себе. Бутылка при этом вновь попадает в ее руку, и почти сразу же ему приходится придержать ее за талию, чтобы она не упала. Алкоголь все же берет свое, постепенно захватывая контроль над телом и разумом. Именно это всегда и нравилось ему в спиртном – возможность забыться. Но сейчас происходит что-то совершенно поразительное – он решает, что ей точно хватит, и уводит ее.

- Так, все, нам пора. Похоже, настал мой черед быть нудным и правильным, - смеется, а музыка заглушает его слова, так что он бросает все попытки что-то ей прокричать и просто тащит ее к выходу, благо она не сопротивляется. – Сколько ты вообще выпила?

Очевидно, много. Больше, чем он. Это даже несколько обескураживает, ведь он полагал, что это он самый пьяный в их компании. Сюрприз. И это его в данной ситуации радует, так как кому-то нужно будет отвезти их обоих домой. Или по домам. И что еще больше радует его – то, что он в клуб приехал на машине, а не мотоцикле. На байке им пришлось бы крайне сложно. Конечно, пьяным нельзя садиться за руль даже машины, но не вызывать же такси. Макс открывает дверь, осторожно усаживая ее, а сам садится за руль и выезжает с парковки.

Через десять минут медленного и, по его пьяному мнению, вполне безопасного вождения, которое обошлось без каких-либо происшествий, он останавливается у ее дома. К себе ехать было бы гораздо дольше, а если учесть то, что его холостяцкая берлога отнюдь не является примером чистого и идеального жилища, необходимость делать выбор отпадает.

- Где твои ключи?- спрашивает, когда они останавливаются перед уже знакомой ему дверью. – Тихо, только не упади, а то завтра ты и за это мне выговор устроишь, - хохочет, стараясь успокоиться, удержать Рут и открыть дверь – сложная задачка, если честно.

Макс закрывает за собой и помогает ей дойти до ее огромной, просто замечательной кровати, которая так и манит к себе. Укладывает Рут и сам падает рядом с ней. Ни о чем другом, кроме отдыха, он не думает. Точь-в-точь, как и вчера. Он обещает себе, что вот полежит секундочку-минутку, а потом переползет к почти родному дивану, но обещание так и остается обещанием, и он проваливается в сладкое забытье.

Издалека доносится назойливый писк телефона. Макс сильнее жмурится, отводит взгляд, чтобы яркий свет не бил в лицо. Женский голос пробивается сквозь сон, а затем к нему добавляются небольшие, почти неощутимые толчки. Кто-то его начинает тормошить, пытается разбудить, вытащить из темноты, в которой ему так спокойно и уютно. Нет. Он хочет спать. Макс предпринимает все попытки для того, чтобы проигнорировать все. Он не встанет. Нет. Нет. Ни за что.

Рут произносит имя Лилит. Лилит? У него же сегодня выходной. И что Рут делает здесь? Он же у себя дома, а она не знает, где он живет. Наверное. Он не знает этого точно, ведь вчера она с легкостью выследила его в клубе. Что-то щелкает в его сознании, но недостаточно сильно для того, чтобы он моментально проснулся и осознал все происходящее. И что вообще может происходить сейчас? Все было так спокойно.

- Рут… тсс, ложись спать, - бормочет, сквозь сон, не понимая даже, что именно он говорит, и закрывает рукой лицо, защищаясь от света. – Голова… За что? Ну…

Голова, почувствовав его пробуждение, тут же начинает предательски трещать. Макс честно старается провалиться обратно в сон, но Рут не позволяет ему сделать это. Он морщится, сетуя про себя на жестокость этого мира. Но тут к делу подключается его память, гудя, шатаясь, она начинает подсовывать ему воспоминания о вчерашнем вечере и ночи. Алкоголь. Рут. Музыка. Танцы. Рут. Снова Рут. Макс вспоминает, что они провели все время вместе. И, кажется, он привез ее к ней домой. Или к себе? Черт. Мысли путаются, сложно понять, что правда, а что страдающий мозг додумал сам.

Макс решает приоткрыть глаза. Немножко. Чтобы не ослепнуть. Он щурится, разглядывая потолок. Потолок не своей квартиры. А тот самый, который лицезрел вчера утром, когда проснулся на том диване. Только вот сейчас он находится не на диване. Слишком мягко, слишком удобно. В смысле?! Макс потрясенно распахивает глаза шире и видит перед собой Рут. Чего? Черт. Как же все сложно. Он ничего не понимает.

- Рут? – неуверенно произносит ее имя, все еще не веря в происходящее. – Мне это снится или…?

Он привстает, осматривая себя. Он в одежде. В той самой одежде, которую надел на ту тусовку. То есть, она уже прошла, и он уже побывал на ней. Значит, это был не сон. И все то, что он вспомнил, действительно происходило в реальности. Затем он сосредотачивает весь свой недоуменный взор на Рут. Выражение ее лица сулит нехорошее. Он растерянно прикусывает губу, пытаясь вспомнить хоть что-то. Вроде ни до чего такого у них не дошло. Или дошло?

Макс пытается сесть, слегка прикасается пальцами к вискам. Чувство, будто если он притронется к своей голове неосторожно, то она треснет. Болит она ничуть не хуже вчерашнего. Вот что за напасть. Он подозревает, что именно похмелье и не позволяет ему досконально припомнить вчерашнее-ночное. И Рут вряд ли тоже что-либо помнит. Макс неуверенно смотрит на нее, решая, спрашивать ли ее об этом или попробовать справиться собственными силами.

- Радость моя, я неимоверно рад тебя видеть, но… что ты помнишь последним? И что я делаю в твоей кровати? – его терзают смутные догадки, что за этот вопрос он сейчас огребет, но зато быстро протрезвеет и пойдет на работу... и тут его разум окончательно проясняется. – Стоп. Ты говорила что-то про Лилит?!

Мать его. Работа. Лилит. Босс. Что делать? Бежать из страны или попытаться оправдаться? Пожалуй, последний вариант даже будет безопаснее и спокойнее. Он вскакивает с кровати, но неудачно – он с грохотом валится на пол. Ай. Больно же блин! Но есть плюс – он видит свою обувь. То есть он еще и обувь умудрился снять вчера? Макс прикрывает глаза, вставая и стараясь не придавать всему огромного значения. Плохо получается, если честно. Он даже забывает о головной боли.

Его взгляд падает на Рут, которая так же находится в замешательстве, как и он. Но он уверен – это только видимость. Этим утром у него сбежать не получится. И он получит от нее второй выговор. Память услужливо напоминает ему о вчерашнем разговоре. Тот был весьма эмоционально насыщен, пусть и непродолжителен. Затем были… танцы? Она видела, как он танцует? Макс тихо выдыхает, надеясь на то, что она об этом не вспомнит. Он не стесняется, но… да, он всегда стесняется, когда кто-то начинает узнавать его чуть лучше, чем то требуется. С этим он ничего не может поделать.

- Мне… мне надо бежать на эшафот, - произносит первое, что приходит ему на ум, и это забавно звучит даже для него самого – конечно, так Рут его и отпустит, вот так просто, да. – Ммм… кровать у тебя очень… хорошая, - из него льется какая-то откровенная дичь, но ему нужно что-то сказать, чтобы потянуть время, ведь гроза уже начинает сгущаться над его головой.

Пальцами он зарывается в свои волосы. Шутить не хочется, смеяться тоже. Сейчас вот ему совершенно не до смеха. А еще чуть-чуть, и Рут устроит ему… Макс с детской надеждой и наивностью смотрит на нее – может ей просто не будет до него дела? Да. Как же. Мечтать не вредно.

То, что говорит Рут, ничуть не успокаивает. Макс чувствует, как его организм хочет отключиться. Точнее, забиться в самый дальний и самый темный уголок, и там сдохнуть. Лишь бы перестать испытывать эту головную боль, которая стучит по вискам, позволяя выдохнуть только тогда, когда его внимание целиком и полностью сосредотачивается на чем-то реально серьезном. Реальность обескураживает. Ему кажется, что еще немного, и у него поедет крыша, так как он пытается вспомнить и понять, но не выходит. Хоть лезь на стену и волком вой.

Рут ничего не помнит. Он ничего не помнит. В иной ситуации подобное его даже не смутило бы, вот только в иной ситуации рядом находилась бы девушка, на которую ему было бы плевать. Но сейчас-то рядом с ним Рут. Еще позавчера они были заклятыми врагами, которые друг друга на дух не переносили. Вчера в клубе их отношения слегка улучшились. Так. И надо каким-то неведомым образом сложить все это в одно целое и понять, как они оказались в одной постели. Сложно. Он не понимает.

Макс находит в себе силы на легкую усмешку, когда Рут говорит, что хотела узнать всю историю от него. Он сам бы хотел увязать в одну цепочку все вчерашние события, чтобы не беспокоиться, чтобы не задаваться все время вопросами о том, что же между ними было. Странно, что он надеется на то, что ничего не было. Это же будет лютый трэш. Они будут воевать до конца своих жизней, и дальше продолжат – уже в Аду, или до тех пор, пока Лилит не устанет наблюдать за их ссорами, что вряд ли, конечно. Со стороны это будет весело выглядеть, а вот для них…

Макс выдыхает. Макс смотрит на Рут. Лилит. Рут рассказывает ему о ее звонке, и он хлопает по карманам – телефон на месте. Вот только он выключен, разряжен. Он шипит на него, убирая его обратно, а затем осматривается, отчаянно мечтая о чудесной, прекрасной, великолепной таблеточке аспирина. Ему нужно валить отсюда. Из огня да в полымя. Все верно. Если у него получится уйти от Рут, что будет бессмысленной затеей, так как она обязательно потом выследит и все равно отвесит леща, то он попадет к Лилит, которая точно отчитает его за то, что он опоздал на работу.

- Так… кто доложил? В том клубе… - произошедшее постепенно начинает вырисовываться в его воображении, медленно, но верно посвящая его в тайну вчерашней ночи. – О. Клуб. Ты перепила, и я привез тебя домой. Черт… Что дальше-то было? – мотает головой, чувствуя себя школьником, который пытается решить сложную математическую задачу.

Не выходит. Его сбивают с мысли. Макс непонимающе смотрит на взбешенную Рут. Все происходит очень быстро, и он получает подушкой по лицу. А затем еще. И еще. Невероятно. Он хватает самую большую и выставляет ее перед собой, как щит, тем самым защищаясь от остальных ничуть не мягких «снарядов». Вся его выдержка в этот самый момент летит к чертям в Ад, и он начинает ржать. Падает на колени, прикрывая свою больную голову от остальных подушек, и просто хохочет, не пытаясь даже с собой совладать. На глазах проступают слезы, он задыхается от смеха, который захлестывает его все с новой силой. Ладно, наверное, ему не следовало нести чушь и отпускать комментарий о ее кровати.

В этот самый момент Макс понимает, что ни о чем не жалеет. Черт знает, что было вчера ночью, и было ли между ними хоть что-то, из-за чего могли начаться проблемы, но он ни о чем жалеть не станет. Так как вся эта сцена – от начала и до этой секунды – действительно стоит всего. Он уверен. Но, все же, он испытывает легкую озабоченность тем, что их едва наладившиеся отношения полетели коту под хвост. Ну… вот. Здравствуйте, новые колкости, остроты и желания ранить как можно сильнее. Макс фыркает – его отношение к ней теперь уже ничто не изменит.

- Рут, успокойся! Ничего страшного ведь не произошло, - тщетно пытается ее успокоить, но, похоже, уравновешенные разговоры не для них.

Макс кидает в ее сторону свою, теперь уже любимую и дорогую, подушку, и нечаянно попадает в нее. От неожиданности он замирает. Это не то, чего он хотел. И зачем он вообще бросил эту подушку? Держал бы ее при себе, вцепившись в нее и радуясь той небольшой защите, которую она давала. Драки, пусть и такой забавной, он не хотел. Не в таком состоянии. Не сейчас.

Рут похожа на разъяренную тигрицу. Веселит и пугает тот факт, что такая она начинает ему нравиться все больше и больше. Пусть ее злость и не предвещает ему ничего хорошего. Вчера она была такой же. В голове вспыхивает воспоминание о том, как она танцевала. Танцевальный баттл? Да. Он его вспоминает. И прикусывает свой язык, чтобы не проговориться – не станет он говорить о том, что они танцевали. Нет. Нет. Нет. О чем угодно, но только не об этом. Хотя… он бы сейчас не говорил бы ей еще о том, что ее злость его заводит. Лилит тогда вообще его не дождется – он погибнет, и ей придется искать нового телохранителя.

- Рут, пожалуйста… не надо, - он поднимает руки, призывая ее к спокойствию. – Подумай о чем-нибудь хорошем. Ммм… может, тебе кофе сварить?

Макс вытирает слезы тыльной стороной ладони. Он пытается выровнять дыхание после дикого смеха и не спускает взгляда с Рут. Та злится. Та сильно злится. Настолько, что падает на кровать, не в силах продолжать дальше. Его воодушевляет небольшая, едва ощутимая надежда на то, что она сейчас успокоится, пусть и не до конца в этом уверен. Черт, да он ни в чем не уверен! Он прикрывает глаза на секунду, делая пару шагов в сторону, пытаясь запихать в какой-нибудь уголок все свои мысли, возникшие во время боя на подушках.

Рут. В скором времени одно лишь ее имя будет вызывать тучу мыслей, которые по-хорошему следует держать при себе. Макс тихо выдыхает, приподнимая брови и решая, что она о них никогда не узнает. Так будет лучше. Не то их следующая драка будет куда более серьезная. Так же он напоминает себе о том, что не стоит ее сейчас злить, дразнить, шутить – плохо закончится. Хотя хочется. Просто так. Просто за тем, чтобы полюбоваться на нее во всей красе ее гнева. Макс качает головой – когда-нибудь за свои безумные желания он получит по тушке слишком сильно.

Макс кивает ей. Да, сварить кофе – отличная идея. Особенно для двух страдающих от сильного похмелья людей. Он хмыкает, прислушиваясь к своим ощущениям. Тут он понимает, что головная боль исчезает, постепенно растворяется, как будто он только что принял ударную дозу обезболивающего. Но от кофе он все равно не откажется. И Рут оно не помешает. Он с трудом отрывает от нее взгляд и направляется на кухню, надеясь на то, что там он точно успокоится, возьмет себя в руки и вспомнит.

Там он находит кофе, сахар, турку и принимается за дело. Постепенно он складывает все события вчерашнего. Начиная с того самого разговора, с которого все и началось. Он помнит его довольно хорошо, как и тот танцевальный баттл с последующим танцем. Вспоминает о том, как вывел ее из клуба. И о том, как привез ее домой. Но как он очутился в ее постели – нет. Как всегда самое интересное прячется и упрямо отказывается выходить на свет. Он даже стонет от бессилия – скоро мозг взорвется от бесконечных «как?... почему?... где?...».

Кофе почти готов. Вокруг все окутывает восхитительный аромат. Рут внезапно оказывается рядом, и Макс вздрагивает от ее слов. Серьезно? Нет. Серьезно? Он прикусывает губу от легкой досады. То есть, она тоже ничего не помнит о том, как они улеглись спать рядышком, но вот о тех танцах вспомнила. Финиш. Его радует то, что она меняет тему, но его радость тут же тускнет, так как тема еще более неловкая. Главный вопрос этого утра – переспали они или нет?

Макс, не зная, что и говорить, все свое внимание перенаправляет на турку. Добавлять к тому, что она говорит, ничего не хочется. Ну нет у него мыслей касательно на этот счет. Хотя он уверен, что ничего не было. Они были одеты – раз. Они были слишком пьяны, до той степени, что сейчас вообще ничего не помнят, – два. Три…

Булочки. Голод, при упоминании о выпечке, дает о себе знать. Макс довольно прищелкивает языком, затем наливает в заранее подготовленные кружки горячий напиток. Рут, тем временем, ставит их на стол. Завтрак готов. Макс удовлетворенно осматривает его, и тут задумчиво замирает. Только сейчас он понимает, насколько все это странно. Они. Вместе. Завтракают. Если учесть то, что они проснулись вместе, то это становится еще и забавно. Он опускает взгляд, делая вид, будто слегка дует на кофе, на самом деле думая, что же будет дальше. Они пойдут на работу, каждый своей дорогой, всем будут говорить о том, что ничего не было, и будут обходить друг друга стороной, стараясь не вспоминать ни о чем из пережитого за эту пару безумных дней? Подобный ход развития сюжета его не радует. Макс не знает, почему.

- Кажется, я привез тебя домой. Я помню, как вел машину. И как помогал тебе дойти до кровати. Только смутно. Дальше все как будто в тумане, - страдальчески качает головой, так и не прекращая свои попытки вразумить свою память. – Но я уверен, что ничего между нами не было. Мы были слишком пьяны для этого… И как ты вообще вспомнила про танцевальный баттл?! – он не выдерживает, считая себя должным спросить у нее про это.

Но нет ничего странного. Баттл был захватывающим. Если он помнит верно, то ему нравилось, и ей тоже. Но больше он не залезет на танцпол. Не-не. Хотя… кто его знает. Но сейчас он не понимает, как влип в баттл с Рут. Быть может, они поспорили. Такое тоже возможно. Надо было быть сильно пьяным, чтобы согласиться на такой поединок с Рут.

Вопрос Рут заставляет его вопросительно на нее посмотреть. Что они будут делать? Верно. Хороший вопрос. Если Лилит знает о том, как они проводили вместе время, если кто-то ей донес… значит, все знают. Или просто многие. В любом случае, слухи быстро разойдутся. Макс делает большой глоток кофе и жмурится от удовольствия. На момент все переживания и беспокойства отступают, но все равно их нужно решать.

- Думаешь, на работе все на нас будут коситься, шептаться за спиной? Скажем правду, если спросят – я привел тебя домой, а потом уснул, но на диване, - фыркает, зная, что это может и не прокатить – сплетни такие сплетни. – Можем для виду переругиваться, как и раньше. Как тебе?

Кофе прогоняет похмелье. Макс вдыхает в себя его аромат, наслаждается небольшой передышкой. Редкий момент, когда он не испытывает ни малейшего желания стремиться куда-то, мчаться и чего-то для себя добиваться. Через относительно короткое время этот момент закончится, и он это прекрасно осознает, а потому старается упиться им в полной мере. Он смотрит на Рут и тихо смеется, вспоминая битву подушках. Он получил по первое число, но и удовольствия отхватил немало. Вот только об этом ей он не будет говорить.

Макс подтягивает к себе одну булочку и застывает, удивленно вслушавшись в слова Рут. То есть, она была бы совсем не против? Правда? Нет, бред какой-то. Скорее всего, его больное воображение вновь все додумывает за него. Но все же он не удерживается и озорно приподнимает брови – повод для подколов? От таких подколов он бы не отказался, но, тем не менее, предпочитает удерживать свое мнение при себе. Прикусывать язык вовремя – хороший навык, которому он только-только учится, но зато быстро.

- Это я был просто пьян. Наверное, - торопливо отпивает кофе, позволяя горячему напитку приятно опалить горло.

Макс мучительно пытается вспомнить, не говорил ли он ей вчера о том, что он на самом деле частый гость на танцполе. Ведь в таком случае ему не удастся отвертеться от подколов, но даже не это его больше всего пугает. Его пугает то, что кто-то да что-то о нем начинает узнавать. Это непривычно и вгоняет в замешательство. Он не любит никого впускать в свою жизнь с тех самых пор, когда ему пришлось покинуть общину. Он не жалеет о том своем решении, но и не отрицает того, что был жестоко и сильно разочарован в собственных родственниках, которые вместо того, чтобы оказать ему поддержку, старались давить на него и загнать обратно в четыре стены. Ему до сих пор неприятно об этом вспоминать. Неприятно, так как это было довольно болезненным уроком, который продемонстрировал одно – либо он выбирает себя и свои желания, либо окружающих и их бесконечные правила. Одно из двух. И только. А за попытку совместить оба варианта безжалостно карают.

Наверное, задумчивость отражается на его лице, так как он замирает на минуту, погруженный в свои размышления. Макс качает головой, усмехаясь самому себе. Он никогда не позволял себе такого – размышлять о прошлом в присутствии других людей. Но последние два дня оказались такими сумасшедшими, веселыми и опасными одновременно. Что-то определенно идет не так. Как и то, что он все время думает о Рут, об их отношениях, о том, что будет дальше. Это ведь неправильно, верно? Или нет? И ведь задать эти вопросы ему некому – у него есть лишь он сам, а полагаться на собственное чутье… Ну, почему бы и нет, честно говоря. Сам себя он никогда не подводил.

Рут выводит его из задумчивости. Это радует. Макс смотрит на нее и улыбается. Он надеется на то, что она права, и на то, что последствий от этого не особенно будет много. Он не знает, что будет дальше, но, по крайней мере, ничего плохого. Ха. Ничего плохого. Он работает на Лилит, а на этой работе по умолчанию будет твориться беспредел вокруг него. Самое забавное, что он не против.

Ему нравится то, что она не боится того, что люди о них станут судачить. Существа или люди – неважно – большинство банально и тупо пытается понравиться абсолютно всем, и он этого никогда не понимал. И не желает понимать. Потому что это глупо. Это глушит собственное «эго», свое «я», и не дает спокойно жить. Он получает подтверждение того, что она не из их числа, а идет своей дорогой. Точно так же, как и он сам.

- Если тебя это не беспокоит, то меня и подавно, - смеется, стряхивая с себя пелену мыслей. – Мне всегда было плевать на мнение окружающих. Всю жизнь с этим боролся, и весьма преуспел, достиг высочайшего мастерства в том, чтобы игнорировать чужое тявканье, - игриво подмигивает ей.

Булочка оказывается действительно вкусной. Макс прижмуривается, точно кот, получивший свое вкусное молоко. Он обдумывает все то, что произошло только что, и все то, что ему удалось вспомнить. Его немного вгоняет в ступор тот факт, что он все больше начинает задумываться о том, почему он живет так, а не иначе. Конечно, он не намеревается ничего менять, так как все его желания остаются неизменными, и он не желает отказываться от них. Но, тем не менее…

Макс весело посматривает на Рут и гадает о том, достаточно ли она успокоилась или же если он задаст неверный вопрос, она начнет на этот раз кидаться булочками. Что ж. Была не была.

- Скажи, почему тебя так задел комментарий о твоей кровати? Кровать-то отличная, и мои слова не имели никакой подоплеки, - фыркает, пытаясь унять вновь рвущийся наружу смех. – Но бой на подушках был эпичен. Как думаешь, мы могли бы его повторить вновь?

Он рискует. Сильно рискует. Быть может, он так любит ходить по краю. Быть может. Но не спросить у нее об этом он не может. Он должен узнать, есть ли у него шанс увидеть повторение, даже если ему придется огрести за это.