Прошел почти месяц с момента, как Риган сделал первый, осторожный шаг к возвращению к привычной жизни после продолжительной добровольной терапии. За проведенное в неврологическом центре время он потерял работу и часть знакомых, но вернул веру в свой рассудок. Сейчас это было важнее. Он перестал видеть пугающе реалистичные сны, следы которых находил в реальности, не чувствовал противоречивых, не своих желаний.
Все как всегда. И даже грядущий поход – такой же, как и раньше, до лечения. Единственным отличием, не существенным для Ригана, стала компания: сотоварищем по покорению природы стал Фергас, не самый близкий человек, чтобы тот знал о проблемах своего попутчика с головой, и не самый дальний, чтобы ответить ему решительным отказом.
Риган решительно захлопнул дверь в свое прошлое – ту его часть, что была надуманной, ненастоящей. Он старательно убеждал себя в этом и запрещал себе думать иначе. Запрещал думать, что занимается самообманом, а материальное доказательство собственного заблуждения по-прежнему лежит в нижнем ящике его стола, обернутое в пожелтевший от времени холст.
От времени, много большего чем срок человеческой жизни.
Сначала это происходило только во снах – в подсознание как сквозь тонкие стены просачивались чужие воспоминания. Риган списывал их на усталость и давил снотворным. Потом они начали приходить наяву – в какой-то момент он понимал, что знает что-то. Помнит. Чувствует полустертым из другой реальности или другой жизни.
Особенно навязчивым стал повторяющийся снова и снова образ: каменный мешок пещеры или грота и дар, оставленный там не другу, но союзнику. Обоюдоострый кинжал на светлом холсте. От прикосновения руки Ригана – того, что жил и дышал воздухом другой эпохи - символы на основании лезвии разгораются темно-красным. Поначалу он воспринимал это как одинаковый сон, зацикленность сознания на подхваченном где-то образе или впечатлении. Потом остов «сна» начал обрастать плотью памяти, а когда Риган выхватил из пришедшей извне памяти название города, часть стен пала, и сознание наполнили свои-чужие воспоминания.
Потом был перелет, подделка документов на допуск к историческому памятнику.
Риган не взял с собой ни карты, ни телефона. Никому не сказал, куда идет. Потеряйся он в сети пещер мертвого города, и его кости не найдут никогда. Но каменный лабиринт Петры оказался так же хорошо знаком, как улицы Дублина. Привычнее, в чем-то даже приятнее и уютнее. Само время здесь словно остановилось, и каждый новый шаг становился еще одним шагом по дороге выпущенных на волю воспоминаний той эпохи, когда его глаза видели по-другому, а голос звучал иначе.
В каменной нише, куда не добрались человеческие археологи, он нашел так и не забранный его дар. «Свой» - поправил его голос из памяти. «Свой дар тому, кто не успел им воспользоваться, и кому он уже не нужен».
Через неделю своих-чужий воспоминаний стало так много, что их не гасило ни снотворное, ни алкоголь – ничего. Реальность ушла из-под ног, как комья земли на краю оврага, и Риган падал – в несуществующее, но непрерывно растущее пространство. В ловушку своего подсознания под настойчивый и обволакивающий, свой-чужой голос.
Свой-чужой.
Терапия отрезала ненужную часть. Риган хотел верить, что навсегда.
Ему удавалось не думать, и с этой приятной и мягкой пустотой вместо проявлений вынесенного ему диагноза он окажется возле дома Фергаса, а когда тот свалит на заднее сиденье увесистый рюкзак, а сам сядет рядом, поедет дальше.  Под короткие разговоры и непринужденное молчанье, разбавленное негромким радиоэфиром. Первая остановка случится уже после того, как они выедут за пределы города. Риган свернет на обочину, и через минуту оба будут смотреть на потерявшее в объеме колесо. Еще через минуту Риган с добрым словом вникуда полезет за запаской.

Отредактировано Riagan Neill (2018-07-02 14:34:41)

Говорит в основном и так немногословный Фергас. Риган молча качает головой на вопрос сотоварища о креслах. Кивает, когда тот показывает ему место для палаток. Молчание никого не напрягает – во всяком случае Риган не ощущает, что что-то не так. Пока что. К тому времени, как он притащит ворох сухих веток для будущего костра, Кин уже закончит со своей палаткой. Риган машинально глянул на часы, чтобы удостовериться, что мелькнувшая было мысль пойти в горы раньше – не самая верная. Так и оказалось: слишком поздно, чтобы выдвигаться и слишком рано, чтобы осесть в их небольшом лагере, поэтому Риган вспоминает о предложении проверить пролесок. Размять ноги, скоротать оставшееся до темноты время. Темнота в горах своя – подкрадывается незаметно как большая кошка на мягких лапах. Солнце скроется за верхушками гор, и вот уже только что еще светлое небо затопит густой синевой, а незадачливый путешественник, чересчур рисково или опрометчиво оценивший свои силы, может застрять где-то не середине перевала, а то и на узкой горной тропке в нескольких шагах от пропасти.

По меркам многих старожилов клуба, где он и познакомился с Фергасом, его походный опыт был более, чем скромным. Но чего у Нейлла было не отнять, так это упрямства. Иногда оно ему помогало, но чаще становилось причиной пополнения списка случаев «за минуту до фейла». Кин, к счастью, не знал, как не далее, чем пару месяцев назад, его нынешний напарник по походу коротал заставшую его ночь на каменном уступе. Ему хватило ума не пытаться идти дальше, высвечивая себе путь фонарем, но он бы покривил душой, сказав, что это мысль не приходила ему в голову, когда до конца маршрута было рукой подать. Тогда он подавил опасное упорство и подвинулся вперед ровно настолько, сколько нужно было, чтобы укрыться от промозглого весеннего ветра.

Тропа поначалу петляет между деревьями. Где-то через четверть часа она потеряется. Первый знак, что они дошли до мест, куда люди доходили по-настоящему редко – несмотря на то, что в нескольких часах езды отсюда снова начиналась цивилизация. На таких границах двух миров Риган ощущал себя немного странно. С одной стороны, ему было до чертиков непривычно оказаться в полном отрыве от привычного ему мира, полного технологий. Без связи, без возможности кого-то позывать, случись с ним что-то. Вот и сейчас Риган машинально вытащил из кармана куртки телефон, чтобы удостовериться, что сети здесь уже нет. А с другой – он отчего-то начинал ощущать себя спокойнее, даже оставшись наедине с собой и только своими силами. Словно это было чем-то некогда привычным – идти в одиночку по местам, где время теряет свой ход.

Эта мысль еще какое-то время дрейфовала в сознании Ригана, пока они шли вместе с Фергасом в начинающем собираться сумраке – перешагивая через обломанные ветром и временем сучья. Он хотел было предложить повернуть назад, когда услышал треск сломанной ветки. Взглянул в сторону звука. Кто-то шел, но Риган не придал этому совершенно никакого значения. Должно быть такой же путешественник, как они.
- Эй! – до Ригана долетел чужой оклик. – Ну наконец кто живой, а.
Если бы Нейлл был чуть внимательнее, чуть более собран, он бы догадался, что голос звучит иначе, чем должен бы.
- А я думал до второго пришествия тут блуждать буду, - мужчина уверенно брел к ним. Риган пригляделся – средних лет, на джинсах темно-бурое пятно, кожаная куртка нараспашку. Взгляд – вот где было что-то не так. Цепкий, изучающий, холодный.
- Зря вы сюда забрели, парни, - движение, которым он вытащил из-за пояса пистолет, было быстрым и выверенным. Привычным. – Но раз пришли, пошли еще прогуляемся.
На лице чужака эмоций не было. Не было их и у Ригана. Он словно бы застыл на месте, отчетливо сознавая, куда они только что вляпались. Только страха почему-то не было, только странная, голодная пустота.
[icon]http://sg.uploads.ru/m8oJu.jpg[/icon]

Отредактировано Riagan Neill (2018-07-08 15:17:18)

Ноги Риган переставляет механически, изредка запинаясь за выглядывающие из земли корни. Это немного отрезвляет – как будто он вынырнул из цепких объятий ледяных вод, вдохнул, и его снова потащило ко дну. Ему странно и как-то не к месту пусто. Будто бы и не страшно вовсе, но это не так. И Риган понимает. Чувствует по совершенно опустошенному сознанию, где нет не единой мысли, что делать дальше. Отзвук ироничной мысли говорит, что это не шутка, не идиотский розыгрыш, и в конце пути им не скажут, что все это полная херня, но видели бы они свои морды, когда на них нацелилось дуло пистолета. Нет, такого не будет.

Это та херня, окончание которой они уже не увидят. Растерянность холодными волнами подступала и душила, продолжала тащить куда-то, как будто его сознание благополучно миновало добрую часть стадий принятия и оказалось на самой последней.
Сквозь накатившее оцепенение он не сразу услышал другие голоса, а когда рассудок, наконец, уловил чужое присутствие, сделал это механически. Словно бы ждал. Ведь и правда – события разворачивались как в каком-то фильме или в книге. В их крохотном отрезке времени, о котором, может быть, расскажут в криминальной сводке.
Если их когда-нибудь найдут.

Опустошенное состояние всколыхнулось, когда Риган увидел стоящего на коленях человека со следами пыток и побоев на теле. Внутренности перекрутило ледяным жгутом страха, а сознание на несколько мгновений выкрутило на минимум восприятие звука, оставив ему только звон собственной крови. Риган невольно дернулся и тут же получил тычок от человека, который нашел их в лесу. В лицо снова заглянул «ствол». Нейлл почувствовал, как сердце забилось очень-очень часто. Руки мелко дрожали. Глупо подыхать вот так, только потому что оказались не в то время, не в том месте. Оглянулся было на своего сотоварища теперь уже по несчастью и получил еще один окрик – приказ становиться рядом с избитым человеком. Так же, на колени.

Перед глазами взмахнула крыльями огромная черная птица. Заволокла взор темнотой, погасила все ненужные звуки. Риган вновь услышал биение собственного сердца – спокойное, ровное. И хриплый звук – плетение из эха вороньего крика и горестного стона. И голос – теперь уже свой.
- Нет.
Всего лишь люди. С оружием, самоуверенные, подчинившие одного себе подобного. С тенью смертей за плечами. Не видящие собственной смерти, стоящей в шаге от них. Он мог ничего им и не говорить, но его позабавило удивление на лице отдавшего приказ человека. Тот смотрел на него так, как будто грязь под ногами заговорила. Такой грязью они были и в глазах Ригана. Нечто темное, поднявшееся со дна его сознания, так воспринимало их сейчас. Они хотели забрать его жизнь, причинить боль, унизить. У пробудившейся тьмы был только один ответ…

В уголке рта Ригана промелькнула слабая улыбка. Пространство вокруг него распадалось на сегменты. Почти-мертвый человек - ненужный. Человек-из-леса, должен выронить оружие прежде, чем нажмет на спусковой крючок. Еще двое – прямо перед ним. Фергас за спиной.
Черная тень трепещет гигантскими крыльями. Ползет по земле, подбираясь к людям, взбирается по ногам и просачивается под одежду. Под кожу. В ней – шепот древних поверий, которые никто никогда из них даже не слышал. Дыхание прошлого, что несет злую смерть. Нехорошую, мучительную. Человек-из-леса упадет, скрученный невидимой силой. Тень опутывает как прочная веревка. Оставляет на теле синюшные следы.
- Duwaista. – он не знает, слышит ли это только в своем рассудке или ветер принес чей-то тихий, вкрадчивый шепот. Сквозь время. Ригану знакомо это слово, оно ложится в сознание как его собственное имя. Одно из многих.

Откуда-то он помнит и звон клинков, и сражения. Долгие годы войны. Когда-то он был воином, одним из лучших. Ему не нужно оружие, чтобы убить оставшихся двоих. Не нужно даже думать – все сделают инстинкты и рефлексы. Первый умрет быстро, второй медленнее на несколько минут, понадобившихся ему чтобы опрокинуть его на землю и, выхватив из руки охотничий нож, одним ударом рассечь грудную клетку. Запах крови ему тоже знаком. Ближе, чем любому из людей, сколько бы трупов они не оставили в этом лесу.
Риган посмотрел на человеческое сердце на своей ладони. На брошенный рядом с телом нож. Поднялся на ноги. Последний человек не опасен. Он – как умирающая псина. Сам подохнет. А вот Фергас… Риган перевел взгляд на своего товарища. С ним все странно. Он как будто окутан дымкой, не дающей разглядеть, кто он на самом деле. Он другой, не такой как они. Но Риган не ощущает враждебности, а слитая воедино память воспринимает его другом. Своим.
Прежде чем, он шагнет к нему, перед глазами вновь колыхнется чернота. Риган прислонится рукой к дереву, потрет пальцами переносицу.
- Надо уйти, - тихо произнес он. Ладонь скользнула по коре дерева. – Ты видел, что они все были мертвы еще до того, как я убил их?

Вместе с Фенриром

Человек обращается зверем. Если бы он не начал вспоминать себя, провалился бы в холодный, неприятный страх. Риган - так называл его обратившийся волком, все остальные. Он себя. Duwaista - снова слышится едва различимым эхом. Но и это не его имя, оно пришло позже. Память, осевшая многовековым слоем, поднимается неохотно. Отзывается не сразу. Но Ригана это не тревожит. Пока что. Он смотрит, как исчезают в пасти один за другим мертвые люди. Как коротко всхлипывает онемевший от ужаса еще живой человек. Когда очередь доходит до бьющегося в агонии изувеченного болезнью, Риган едва заметно качает головой - на месте волка он бы не стал этого делать. Внутри умирающего - нехорошая смерть, черная въедливая зараза. Но произнести что-то не успевает, сознание медлит с реакцией, и еще один мертвец, след их пребывания здесь, исчезает в брюхе огромного зверя.
Есть в этом что-то удивительно красивое - в исполинском волке, с легкостью расправляющимся с телами. И только сейчас Риган понимает - люди с оружием с самого начала не были угрозой для Фергаса. Людям нечего противопоставить такому существу, как он.
Фергас. Риган катает в сознании имя. Такое же ненастоящее, как его. До пробуждения памяти он считал его своим приятелем, хотел бы назвать другом. С этой мыслью он неторопливо идет к брошенному им же ножу, поднимает, чтобы смахнуть с рукояти свои отпечатки. Риган так сделал бы. И он в прошлой жизни. Сам не заметил, как повернулся к зверю спиной. Доверял. Когда-то точно знал, что такое доверие. Потом оно ему стало не нужно, как и многое другое, оставшееся далеко позади за чередой столетий.
Связывать два пласта памяти непросто, нити между ними рвутся, отдаются тупой болью в висках. Он чертовски устал, но разбуженная память - как трещина во плотной коросте льда. Не сомкнуть обратно. Не закрыть глаза и уйти в тень рассудка, стать обычным Риганом Нейллом.
— Кто ты, зверь? - спросит он, глядя на Фергаса. И неторопливо шагнет в сторону их лагеря.
— Начни с себя, - коротко отзовётся тот. Волк не боится - то, что способно его напугать, знают лишь очень немногие и давно пропавшие, сгинувшие в бурном течении истории срединного мира. Зверь осторожен, и по подшерстку всё ещё гуляет тревожный, стылый холодок. Не делает резких движений, лишь размеренные, выверенные шаги по листве, прикрывшей желтеющую траву. Едва различимый хруст ветки под ботинками. Шорох сухой земли. Опасливый и тихий щебет птицы, донёсшийся из глубины чащи. Предупреждающий. Чужак, говорит вцепившийся когтями в ветку пернатый ком. Угроза, сдавленно и робко поёт он.
Фенрир им верит. И идёт дальше.
Ригану-человеку хорошо знаком этот голос, эти интонации. Цепкий волчий взгляд скрывающегося под чужой шкурой зверя. Еще несколько шагов проходят в молчании, пока он не заговорит снова.
— Риган Нейлл, - с усмешкой отозвался он. Память бережно подняла на поверхность настоящее имя. - Ангра-Манью.
Оглянулся на волка.
- Ты был рядом, когда я еще не помнил. Ты знал, кто я?
— Нет.
И в этом волк видит свой промах - ещё не смертельный, но, возможно, только ещё. Существо - божество, поправляет себя зверь, и прикрывает веками вновь полыхнувшее золото - пробудилось недавно, пробудилось сейчас, а он, так привыкший полагаться на свои чувства и ощущения, не заметил вулкан рядом. До тех самых пор, когда земля под лапами стала нагреваться, перегоняя расплавленную магму под корой глубоко внутри. Чёрт из табакерки, бог из неведомого проклятого нихрена, куда исчезли все остальные. Зверь ёршится, но держит лицо. Он не любит богов. От них одни неприятности.
— Фенрир, - неохотно обронит волк. Напомнит себе - на чужаке с лицом приятеля нет регалий Асгарда. Нет оттиска, характерной нотки, присущей высокомерным, но с готовностью пляшущим под взором Всеотца, асам. Внутренности ненадолго скручивает, словно меч, проткнувший глотку, обломился и остриё проскользнуло дальше по горлу. Волк хмурится, но списывает это на так и не проходящее, цепкое как трясина чувство тревоги. Он знает прозвучавшее знакомым-чужим голосом имя. Слышал, что вкладывают в него люди. Но не знает, что стоит за клинописью слов.
— Что тебе нужно?
— Фенрир, - негромко повторил Ангра-Манью - больше для себя, нежели обращаясь к своему теперь уже нечеловеческому спутнику. Он знает, кто это, сын скандинавского бога, но не встречал прежде, и узнавание не движется дальше образа Фергаса Кина, его знакомого по клубу любителей походов. Сейчас Ариману кажется это забавным. Уголок губ даже трогает улыбка. Не злая, больше усталая.
Фенрир - затаенный страх асгардских божеств, чьи дети, по людским поверьям, уничтожат Луну и Солнце. Отщепенец среди своих. Когда-то на заре юности он думал, что такие изгои могут легко найти общий язык, жизнь быстро уверила его в обратном. Должно быть, и его имя знакомо волку. И оно же во многом определяет канву разговора.
— От тебя? - не глядя на Фенрира, уточнил Ангра-Манью. - Ничего, волк.
— Проблемы от тебя будут? - спрашивает зверь следом. Проще, спокойнее, чем прежде. И добавляет, с чем-то, похожим на усмешку:
— У меня.
— Сейчас нет, - отозвался Ангра-Манью, перешагивая через поваленное и щерящееся сухими ветвями дерево. - Потом - не знаю.

Дорога обратно в лагерь стала тяжелее, чем - как он тогда думал - путь в один конец под прицелом оружия. Пробуждение и колдовство отняло много и без того невеликих сил. Ангра-Манью идет молча. Не пытается удержать в поле зрения шагающего рядом волка. Если тот захочет напасть, чужой взгляд остановит еще меньше, чем подрагивающие от слабости руки. По дороге он перебирает последние события своей прошлой жизни. Свою смерть. Это несложно, такие воспоминания всегда возвращаются одними из первых. И пусть среди своих убийц он не видел проклятую демоницу, Ангра-Манью ни секунды не сомневался, что это она связалась с крылатыми тварями и подтолкнула их убрать с лица земли ставшего помехой бога.

Ему стоило бы злиться. И он знал, что злость придет. Сметающей все на своем пути лавиной, как это было в прошлый раз, когда в могилу его отправила все та же Лилит. Пока ее место заняла обычная досада и изматывающая усталость. Ему совсем по-человечески хотелось скорее добраться до лагеря. Забраться в машину или просто сесть на землю. Не двигаться несколько часов, а еще лучше всю ночь.

Кроме усталости отвлекаться на что-то постороннее не давала еще одна тревожащая мысль – это пробуждение не было похоже на предыдущее. Он не чувствовал присутствия человека, чужой личности, что со временем неминуемо растворялась, вытесненная и разломанная божественной волей. Кажется, именно так это было в прошлый раз… А сейчас он ощущал Ригана как самого себя. И что виделось ему хуже – Риган и был им. Тем существом, каким был Ангра-Манью, когда только начал делать первые шаги по своему тогда еще совсем неизвестному и загадочному божественному пути.

Погруженный в свои мысли, Ангра-Манью не сразу заметил нехорошую перемену в поведении волка. Обернулся, когда тот уже опустился на колено. Отравленный колдовством человек, - вспомнил он, глядя, как волк исторгает из себя клочья ядовитой черной слизи. Едва ли это убьет могучее, скандинавское чудище, но доставит несколько не особо приятных часов, а то и дней. Риган молча посмотрел на съёжившуюся под ногами Фергаса траву, шагнул ближе и дотронулся до испачканного рукава куртки, снимая черный сгусток. На его пальцах слизь зашипела как попавшее на раскаленную сковороду масло и осыпалась темным прахом. Риган вернул взгляд на согнувшегося волка.
- Будет хуже, - ровно произнес он. – Если не достать.

Отредактировано Riagan Neill (2018-08-20 19:27:25)

Вместе с Фенриром

Благодарности за чудесное - и в общем-то чертовски редкое - избавление от последствий тесного взаимодействия с ядом Ангра-Манью совершенно не ждал, и едва ли догадывался, что все-таки получит - Фенрир без тени стеснения окатил его водопадом из собственных соплей и слюны. Ну чем не достойная награда для темного бога? Первые несколько мгновений Риган просто замер на месте. В отличие от послушной ему темной скверны эта дрянь не торопилась осыпаться с лица и одежды.
Ангра-Манью глубоко вдохнул. Человеческие горе-психологи в таких случаях обычно советуют досчитать до трех. Повторяя недавний жест Фенрира и вытирая лицо рукавом куртки, Риган подумал, что с Фенриром потребовалось бы не меньше сотни, но здоровая досада на чихнувшего волка не смогла полностью перевесить общую комичность ситуации.
- Ты - неблагодарный кусок шерсти, - доверительно сообщил он уже перекинувшемуся в человеческий облик зверю.
Отошел к брошенному возле охапки веток рюкзаку и вытащил бутылку с водой. По очереди плеснул на ладони, кое-как умыл лицо. Совсем по-человечески обтер руки о джинсы и, наконец, сел на землю, не пытаясь скрыть промелькнувшее на бледном лице чувство облегчения.
Фенрир покосился на помятое, местами грязное божество с долей здоровой иронии. Таким Ахриман казался совсем человеком. Тем самым Риганом, с которым зверь был хоть как-то знаком, а не белым и пустым пергаментом с подложкой из примелькавшегося лица.
Невольно ухмыльнулся. Знал бы Ангра, как часто он слышит эту фразу из уст одного крайне занятного и весёлого демона.
— Хочешь - обниму, - отозвался волк, беззлобно и по-своему смешливо.
Ангра-Манью многозначительно и очень красноречиво посмотрел на волка.
- Лучше скажи, что ты взял с собой бутылку виски или джина, - произнес он. Потянулся к горке наломанных веток, почти касаясь шершавой коры. С пальцев соскочили искры, цепко впились в сухое дерево и через несколько мгновений бодро заплясали язычками занимающегося огня. Еще одним мгновением позже Ангра Манью подумал, что лучше было воспользоваться зажигалкой. Устроился поудобнее на земле, потер пальцами переносицу и вопросительно посмотрел на Фенрира. Хлебнуть чего-нибудь покрепче он все еще был совсем не прочь.
— Пара бутылок Гиннесса, - разочаровал божество Фенрир. Вытащил из палатки скромных объёмов рюкзак, расстегнул молнию и порылся внутри. Нащупав горло фляги, потянул на себя и вытащил на свет.
— Спирт. Чистый, медицинский.
- Беда, - с беззлобной ухмылкой констатировал Риган, вложив в обращенный на волка взгляд душевную долю ироничного осуждения. - Ну ладно я… Я последние несколько месяцев боялся крышей съехать, но ты-то?
Сказанное не помешало ему потянуться не за флягой, но за бутылкой Гиннесса.
— Я - поддерживал душевное равновесие, - хмыкнул волк. Не то, чтобы оно у него было особо расшатанное, и кто-либо вкупе с чем-либо пытались изменить некогда установленный статус кво.
Усевшись у весело потрескивающего костра, Фенрир аккуратно подцепил ребристую металлическую крышку и снял. Штопор в его комплект путешественника никогда не входил за банальной ненадобностью.
Было в этом что-то странное - сидеть с только что осознавшим себя божеством, потягивать пиво под теплым боком огня, и любоваться заходящими лучами солнца на горизонте.
— Ты целиком себя не помнил? - чуть позже спросит волк. Ему, так и не успевшему распрощаться с одной жизнью и начать другую, если повезёт, конечно, так до конца и не было ясно, что происходит после конца.
Вопрос волка пришелся на горьковатое послевкусие от первого глотка темного пива. Ангра-Манью покосился на зверя. Или у того все происходило все совершенно иначе, или же Фенрира чудесным образом не коснулся процесс перерождения. Хотя в этом случае он не стал бы называть его счастливчиком.
- Целиком, - качнул головой Риган. - Ощущал себя человеком, знающим только то, что видел после своего рождения. Потом начал вспоминать. Помнишь, меня чуть не выкинули из клуба за то, что пропал?
Ангра-Манью усмехнулся, сделал пару глотков из бутылки.
- Это и было начало воспоминаний, но связать все вместе смог только сейчас, - по лицу темного божества вновь мазнула тень усмешки. - Надо было с тобой раньше собраться в поход, не пришлось бы в дурке лежать, думая, что все, Элвис покинул здание.
Риган немного помолчал. Поворошил тонким прутом потрескивающие ветки.
- Ты спрашиваешь, потому что у тебя по-другому, или тебе еще не приходилось вспоминать себя? - все-таки спросил он, машинально выводя на подернутом черной золой песке символы клинописи.
— Я не умирал, - подтвердил молчавший до поры до времени Фенрир. В два глотка допил пиво, отставил бутылку в сторону, и, сложив руки за головой, как есть улёгся на траву рядом с костром.
— Было время, когда хотел. Но не мог. А потом, - волк хмыкнул, вспоминая, — потом я оказался в Мидгарде.
- В Мидгарде больше хочется убивать, - отозвался Ангра-Манью. Прозвучало бы шуткой, не будь он тем, кем он был, оставило тень недосказанности и прошлого.
Опустившиеся сумерки добавили к неторопливому разговору еще одно занятие - обустроить себе ночлег. Риган оценивающе посмотрел на тюк с палаткой и после недолгих раздумий решил ограничиться раскатанным на земле спальником, на который разлегся как на матрас. И стоило ему коснуться виском горизонтальной поверхности, последние обращенные ему слова Фергаса-Фенрира, он уже не услышал.
Проснулся Риган, когда солнце уверенно подбиралось к зениту. Поискал взглядом Фенрира. Хмыкнул. В облике Фергаса ничего не говорило, что накануне он нахлебался ядовитой дряни. В отличие от помятого и потрепанного божества.
- Кажется, идея выйти пораньше провалилась, - усаживаясь на спальнике, но не торопясь подниматься, произнес Ангра-Манью. - Если наши планы еще в силе, то сначала я бы поискал речку или озеро.
И привычно потянулся к телефону в кармане куртки - гугл-карты могут сильно облегчить жизнь даже божеству.