Если бы он умел осаживать себя в подходящий момент, то жизнь была бы намного проще. Если бы хоть раз подумал головой, проанализировал все свои действия, и только после делал то, что задумала его больная фантазия, то, возможно, он нашел бы иной способ для решения собственной проблемы. Но нет, этим «если бы…» не суждено существовать в его откровенно бесшабашном существовании.

Макс припоминает свою последнюю ссору с родичами. Слова отца оказались болезненнее всех прочих. Он не хочет о них вспоминать. В последнее время он все чаще из кожи вон лезет, лишь бы не появляться в общине как можно дольше. Разумеется, это ему ничем не помогает. И не поможет, если он продолжит убегать вместо того, чтобы сделать что-нибудь и поставить жирную точку во всей этой истории.

Он хочет жить свободно. А община каталонских адских псов все равно, что мафия – из нее выйти можно лишь вперед ногами. Нельзя светиться. Нельзя контактировать с обычными людьми и прочими существами больше, чем то необходимо. Нельзя жить в собственное удовольствие. Нужно загнать себя в уголок, залезть в логово, забаррикадироваться и сидеть там, пока не приспичит вылезти.

У него складывается впечатление, точно они не адские псы, а какие-то набожные кретины, которым ничто мирское не требуется.

Когда Макс попробовал жить своей жизнью, никто не обратил на это внимание и, разумеется, после стало поздно. Ни одна из длительных, нудных нотаций не возымела действия. Ни одна попытка навалять по полной тоже. Но он оценил все старания запугать его и поставить его на место. Порой было больно. Терпимо, но больно. Одного они не учли – упрямства в нем было куда больше, чем нужно.

По этой причине вправление мозгов затянулось на долгие годы. Когда-то казалось, что они успокаиваются и смиряются. Когда-то, как сегодня, казалось, что хуже быть не может.

Макс фыркает, сворачивая на мотоцикле на какую-то улочку. Сейчас больше всего свободное время хочется потратить на отдых. У него есть квартира, которую он снимает втайне. У него есть работа, на которой приходится вкалывать, чтобы не быть зависимым. Разумеется, он не полагает, что его не найдут. Найдут. От адских псов ничто не скроется. Они выследят любого, откопают, получат от него то, чего желают. Если захотят, они на многое способны. Как же жаль становится, когда понимаешь, что они добровольно гонят себя в незримую темницу.

Но его планам не суждено сбыться. Машину, появляющуюся из-за поворота, он замечает в последний момент. Задумался. Дурная ошибка для того, кто считает, что хорошо катается. Миг, и вот железный конь врезается в бок автомобиля, а он перелетает через капот, кувырками здоровается с твердым асфальтом и замирает.

Для человека – это была бы фатальное происшествие. Подобные аварии нередко заканчиваются летальным исходом. Для адской гончей последствия не особо катастрофичны. Если, разумеется, не считать то, что ему сейчас придется выяснять отношения с хозяином машины. Макс уверен – машина дорогая, пусть он и мало что успел подметить.

Он вроде несильно пострадал. Больно, конечно, но это мелочи. Царапины получать – привычное дело. Он с трудом встает, прихрамывает, останавливается, чтобы стащить с себя шлем, уже понимая то, что его дела плохи. Придется чинить мотоцикл, разбираться с полицейскими, платить за ущерб, ведь авария произошла по его вине. Черт…

- Класс. Мой день стал еще лучше, - язвит, усмехаясь, и кривится, потирая свое плечо, а после приближается к машине на два-три шага – не убегать же теперь, все равно найдут, и станет только хуже. – Доброго дня, - где-то, кажется, говорилось, что хорошее настроение – залог начала дружелюбного разговора?

Перед глазами быстро проносятся несколько вариантов того, как все будет. Ни один из них ничуть не радует. Ни в одном из них ничто радужное ему не светит. Макс уже предвкушает реакцию родичей, представляет в своем воображении злорадство и то, как он будет выбираться из нового затруднительного положения, в которое умудрился попасть всего за несколько минут.

Макс тяжко вздыхает, глядя на мужчину, вылезшего из машины. Машина покорежена. О мотоцикле даже думать не хочется. После такого его придется чинить, чинить, чинить, и, возможно тогда, только возможно, его можно будет вновь использовать. Превосходно. Ему везет. Он ждал неприятностей, он получил неприятности. По максимуму. Так только у него получается. Наверное, он должен собой начинать гордиться.

Но через секунду он прекращает посмеиваться над собой и размышлять о том, как ему хитро извернуться и выкрутиться из сложившейся ситуации. Слова мужчины вгоняют его в ступор, он выпадает в осадок, пытаясь переварить их. Тот вместо того, чтобы кричать о ремонте и обвинять очередного идиота, не следящего за дорогой, справляется о его состоянии.

Макс поджимает губы, недоверчиво глядя на него, затем переводя взгляд на свой разбитый шлем, и начинает думать, что без серьезных последствий после аварии не обошлось. Быть может, это не мужчина говорит, что у него возможное сотрясение мозга, а его сознание через галлюцинацию пытается донести до него о необходимости скорого визита к врачу. Быть может, все это ему мерещится. Или перед ним сейчас и правда добрая фея стоит.

Ну не бывает так легко. Не бывает. И все тут.

- Что? – на всякий случай спрашивает, чтобы убедиться в собственных догадках или опровергнуть их. – Я врезался в вас, повредил вашу машину, а вы спрашиваете… о том, как я себя чувствую?

Собственные слова звучат смешно. Все это при всем желании с огромным трудом укладывается в голове. Интересно, как проверить, глюки это или реальность? От тяжелых травм никто не застрахован, в том числе и адские псы. Это он не раз подтверждал, исправно наведываясь за помощью в местную больницу, где его уже хорошо знают. Вероятно, что-то с ним действительно не так. Вероятно, это в мире что-то перевернулось раза три. А вероятно, это все правда.

- Меня зовут Макс. И, ммм… простите за испорченный день, - от удивления вся наглость куда-то пропала, оставив лишь полное непонимание того, как действовать в подобной ситуации.

Он приближается еще на пару шагов, чтобы рассмотреть свой мотоцикл. Да, он полностью согласен со словами мужчины – проще будет выбросить эту теперь уже груду металлолома на свалку. Проще, а главное логичнее накопить на новый. Или заняться чем-то другим. Как будто в мире мало иных увлечений. Но все равно обидно.

Он не сразу осознает, что тот спрашивает у него. Ни к чему подобному его жизнь не готовила. Честно говоря, сейчас он вообще ничего не планировал. Другим голова забита. К примеру, скорым приездом полиции, разбирательствами о том, кто и в чем виноват, и что с ним делать, и так далее в том же духе.

- Я не совсем понимаю – вам бы вызывать полицейских и угрожать мне судом… или чем-то там еще, чем пугают обычно, - но тут же поджимает губы, оценивающе глядя на любопытных прохожих. – Но убраться отсюда я не против.

Изумление достигает своего апогея, а после, спустя минуту, уже в машине, постепенно сходит на нет. Из-за этого о себе дает знать любопытство. Макс фыркает, размышляя обо всей этой несколько странной, но в то же время забавной ситуации. Он разбил мотоцикл, устроил себе происшествие, резкое и внезапное, совершенно нежеланное, но стоит признать – эмоций он отхватил прилично.

Мотоцикл… точнее, то, что от него осталось, он затащил в багажник, осмотрелся по сторонам в поисках знакомых машин стражей правопорядка, с которыми не горел желанием встречаться ни Льюис, ни он сам.

Льюис. Мужчина назвался именно так. Макс только что обращает внимание на то, что тот не выглядит так, как выглядят обычно испанцы, каталонцы и все прочие, кто проживает в этой стране. Поначалу он этого не заметил, но его слова о том, что тот здесь проездом, быстро расставили все по местам, избавив от необходимости задавать лишние вопросы, которых и без того начинает копиться небольшая горка.

- Значит, вы турист? Или просто по делам? Неважно. В общем, добро пожаловать в Каталонию, - усмехается, осознавая, что у нового знакомого день не заладился из-за него совершенно. – Надеюсь, это не ваша машина. Ну, обычно приезжие берут их напрокат. Но за ремонт заплатить придется все равно, - протягивает, внезапно нахмурившись.

По-хорошему ему следует предложить помочь с оплатой ремонта, но язык на привязи держит то, что ему практически нечем за это платить. Родичи не помогут, скорее, решат, что такая переделка побудит его вернуться и сидеть смирно среди них, а те крохи, которые он накопил сам, все равно что капля в море, учитывая то, что машина дорогая. Он это успел заметить.

В иной раз черта с два он бы о таком задумался, но сегодня совесть, обычно гуляющая большую часть времени где-то в стороне, решила дать о себе знать и поведать о том, что она чувствует себя весьма хорошо.

Макс говорит адрес знакомых, которые с радостью заберут и разберут бывшего железного коня на запчасти. Таких в городе полно, но доверяет сам единицам, и то лишь потому, что там работает приятель. Не из дипов, не из существ, простой человек, даже не подозревающий о всей дичи, которая обитает в мире прямо под его носом.

- И да, спасибо за то, что отличаетесь от большинства других владельцев автомобилей, - хмыкает, начиная все больше заражаться болтливостью. – Черт, даже непривычно слышать такое от себя. Наверное, слегка выбило из колеи – я-то ждал долгой разборки с участием копов и с зеваками, стоящими вокруг.

Он уже начинает понимать, что Льюис точно так же не хотел участвовать в подобном. Скорее, из-за того, что не хотел заморачиваться такой ерундой. Если, конечно, дорожно-транспортное происшествие можно назвать ерундой.

Машина сворачивает на другую улицу. Макс смотрит в окно, наконец, заткнувшись и задумавшись о том, что сам он вполне был на грани. Неудачный момент, и здравствуй, Ад. Так и хочется вслух спросить у самого себя о том, каково в Аду. Бывают ли там для дипов какие-нибудь поблажки, или они огребают наравне со всеми грешниками – вот это всегда было интересно.

Впрочем, он отделался. На этот раз. А ведь потом последует новое приключение. Он их умеет находить там, где их быть в принципе не должно. При этой мысли он даже издает короткий смешок.

Вопросов миллион. И маленькая тележка. Наверное, нет смысла даже их задавать, пытаться получить ответы и докопаться до правды, так как ему на данный момент кажется, что объяснить какую-то невероятную щедрость практически незнакомого человека будет очень сложно. По крайней мере, Макс с таким никогда не встречался. Даже никогда не слышал. Не в этом современном мире, в котором каждый трясется лишь над собственным благополучием.

Возможно, нужно просто списать все на то, что новый знакомый богат. Настолько богат, что деньги давно не считает. И все равно как-то это в голове не укладывается. Макс хочет что-то сказать, но все уже сказано, а потому он только прислоняется к чему-то спиной, наблюдая недоумевающим взглядом за Льюисом.

О ремонте мотоцикла он уже не думает. Все равно это уже груда железа, который пора отправить на металлолом. Вряд ли получится его починить. Если и получится, то на это уйдет куча времени и сил. Причем нужен будет мастер отличный, разбирающийся в железных конях.

- Э-э-э… ну, ремонт ему вряд ли уже поможет, - скептично осматривает то, на чем он эпично врезался в машину, и пожимает плечами.

Затем Макс, наконец, обращает внимание на работяг. Здесь у него действительно есть знакомый, но его не видно, а значит не его смена, возможно. А вот остальные его сторонятся. Правда, проблем он сам с этим не испытывает, даже забавляется этим. Быть может, люди чувствуют, что он не один из них. Быть может, знают, что он из странной общины, которая держится особняком и ни с кем не общается. Быть может. Он никогда этим не интересовался.

Он непонимающе смотрит на внезапно расхохотавшегося Льюиса. Причин для смеха он не видит, хотя, вероятно, просто не догоняет.

- Да. Я из одной местной общины. Долго рассказывать. Короче, у нас главные причуды – нельзя жить своей жизнью, общаться с чужаками, привлекать к себе внимание, ну и так далее, - закатывает глаза, вновь припоминая свои проблемы. – Вот там будут мне капать на мозг, когда узнают об аварии.

Последнюю фразу произносит с задумчивым видом. Можно просто не появляться у отца на глазах недельку, а потом за все разом огрести. Хотя бы неделя отдыха у него будет. Если, конечно, его не станут искать. И ведь найдут за пару часов. В этом кроется главный минус острого нюха. От своих не спрятаться.

Прогоняет мысли, и почти сразу же ему становится интересно то, откуда Льюис. Наверное, спросить будет уместно, хотя тот может и не ответить.

- Они не будут со мной работать. С такими, как я, обычно не связываются, - с усмешкой смотрит на мастера, который тут же отводит от него взгляд. – Все равно не надо чинить мотоцикл. Я, конечно, благодарен, но… - о том, что все это вот как-то странно уже даже в свете всего, что произошло сегодня, он не говорит, замолкая.

Вся эта щедрость и спокойное отношение к аварии придавили всю его нахальность, превратив его в скромного, офигевающего от всего вокруг, тихого паренька, который не понимает ничего из того, что творится вокруг. А ведь он в драки влипает семь дней в неделю, участвует чуть ли не во всех передрягах, старается собрать все шишки, не делясь при этом ни с кем. Теперь же…

- А вы сами откуда? Проездом здесь?

Отчего-то становится беспокойно. Нет, вокруг все так, как и было, но сам Макс начинает волноваться, нервничать, слегка раздражаться. Он не в первый раз испытывает бессилие от осознания того, что из общины, из этого города, из этой жизни, в которой он застрял благодаря образу существования дипов, ему не выбраться, но в этот раз это произошло слишком внезапно. К этому он не был готов.

Отчего-то ему хочется рассказать о себе, но его останавливает правило о том, что нельзя говорить обычным людям, кто ты на самом деле. Нельзя, потому что они слишком слабы и трусливы, чтобы отреагировать адекватно на подобное. Нельзя, потому что они всегда сторонятся тех, кто не похож на них, и всегда их стараются уничтожить. Потому он молчит. Он даже не знает, существом ли является Льюис. Скорее всего, это лишь человек, хотя интуиция говорит обратное.

И как забавно, что речь идет как раз об общине. Общине адских псов. Как бы случайно не ляпнуть о том, кто они, ведь тогда, возможно, будут неприятности. Возможно. Впрочем, если так, то эти неприятности могут легко стать для него пропуском на волю. Как бы это ни звучало жестко. Если с общиной что-то случится, а он сумеет сбежать, то…

- Община как община. Есть старейшина. Есть к нему приближенные. Мой отец из их числа. Они следят за тем, чтобы все жили тихо, в покое, не высовывались, не влезали в проблемы, не контактировали с чужаками, а чужаками являются вообще все. Работают на каких-нибудь стройках или еще где-нибудь, где общаться особо ни с кем не нужно. Наверное, стоит сказать спасибо им уже за то, что в школу хотя бы позволяют ходить, но на этом все, - его несет, годами кипевшее раздражение на всех своих родичей дает о себе знать. – И всех все устраивает. Никто не хочет что-то менять. А вот я для них проблема. Нарушаю все запреты, даже больше, и они бесятся. Ну и огребаю я за все ото всех и разом. И сбежать невозможно, ибо выследят. Идиоты. Достали. Да чтоб они на родные адские просторы раньше времени отправились.

Макс затыкается, чувствуя, что сказал даже больше, чем следовало. Но он не сожалеет. Какая разница. О сохранности спокойствия дипов он давно не беспокоится. Если бы беспокоился, то был бы пай-мальчиком, который старается быть прилежным и послушным. Впрочем, он все равно сказал не все. Люди не догадаются, даже если им сказать, что вся община это чертовы адские псы. Просто решат, что это такое ругательство.

- У нас здесь вообще все всех избегают. Даже обычные люди. Ну, вы это уже заметили, - фыркает, глядя на мастера, занимающегося разбитой машиной. – Но моя община все равно их переплюнет. Эти хотя бы не сторонятся чего-то нового.

Он пожимает плечами, а затем, когда Льюис говорит о возможности уехать прочь, замирает. Буквально застывает на месте. Пытается осознать услышанное, но как-то верится с трудом. Да, он хочет убраться из этого города, но… черт подери, никто не предлагает подобное просто так. Никто. Не бывает такого. Просто не бывает.

Кажется, минуту Макс смотрит на мужчину молча, перебирая десятки предположений о том, зачем это ему нужно. В нем самом, честно говоря, примечательно лишь то, что он адский пес. Люди не увидят в нем ничего особенного. Если, конечно, перед ним не человек. Возможно, что так и есть. Но он не уверен.

- Хотеть-то я хочу, но зачем вам это? Вот это уже точно не просто так, - прикусывает губу, решая то, стоит ли ему говорить о себе или нет. – Ну ладно. Я – дип. Слышали о таких? Адская гончая. Наверное, если и слышали, то только из каталонских мифов.

Макс с интересом смотрит на Льюиса, ожидая реакцию. Обычный человек усмехнется и скажет, что это отличная шутка, не поверит, решит, что местный паренек просто захотел его попугать глупостями. Если же это существо, то будет или легче, или сложнее. Он не знает, следует ли ему доверять, хотя…

Реакцию Льюиса на фразу «адские просторы» Макс едва не пропускает. Пропустил бы, если бы тот ничего не сказал, пропустил бы, так как увлекся раздумьями о том, почему дипы стали такими, ведь раньше, судя по рассказам, они были другими. Он недоуменно смотрит на мужчину, а затем переводит взгляд на работяг и склабится. Он не совсем понимает, почему Льюис чуть ли не с ностальгией повторяет слова, но понимает, почему местные начинают нервничать.

О последнем он не беспокоится. Если дело дойдет до драки, то он ударит непременно первым. И ведь эти ребята, пусть они намного крупнее, внешне сильнее и взрослее, вряд ли сумеют его одолеть. На его стороне и нечеловеческая сила, и скорость. Запрещено, разумеется, демонстрировать то, на что он способен, но и минимальных усилий будет достаточно, чтобы выбить дух из всех.

И да. Подозрения у местных усилятся еще больше. Но какая разница. Макс не видит в этом никакой проблемы. Им на слово, даже если они узнают о том, кто он, никто не поверит. Все в этом городе религиозны, часть верят в суеверия, в мифы и легенды, но современный век потихоньку берет свое, и все это постепенно превращается в глупые байки, которые большинство просто поднимут на смех.

Макс внимательно смотрит на Льюиса. Внимательно. Тот вроде как даже рад тому, что он оказывается адской гончей. Пугающе рад. Не усмехается, а улыбается. Он приподнимает одну бровь, ожидая объяснения такой странной реакции, а затем все же понимает – перед ним существо, действительно не просто человек. Непонятно пока, кто именно, но все же тот, кто явно слышал о дипах.

Наверное, кто-нибудь другой на его месте решил бы валить на все четыре стороны от греха подальше, но лично ему любопытно. Интересно, что прекрасного в том, что он адский пес. Он ничего не спрашивает, логично полагая, что ответ сам придет, даже без заданного вслух вопроса. Да, немного становится напряженно, а оттого интригующе. И странно донельзя.

С последующими словами Льюиса Макс согласен. Дипы когда-то были лучше. Не были общиной, скорее стаей, которая не боялась проблем, которая открыто лезла в драки, которая не была рабом каких-то правил. У нее был один хозяин, которому она подчинялась. Теперь же это община, которая подавляет все свои инстинкты, забивается в угол, ничего не делает для улучшения собственной жизни и постепенно все больше превращается в гнойную рану. Обидно. Очень обидно то, что он не застал те времена.

А вот для того, чтобы вникнуть в то, что говорит новый знакомый дальше, ему требуется время. В смысле, Люцифер? В прямом? В буквальном? Тот самый Люцифер? Повелитель Ада и всех демонов? Тот хозяин, которому адские гончие когда-то были верны? Серьезно? Вот честно серьезно?

- Серьезно? – свой вопрос он озвучивает невольно вслух, не до конца осознавая новую информацию. – Тот самый Люцифер? О… ого. Вау…

В голове мыслей у него гораздо больше, но с языка срываются рваные междометья. Выглядит он еще более эпично – от былого спокойствия не остается и следа, вся смесь удивления и недоверия написана на лице.

Макс спустя минуту тихо присвистывает, тушуется, уже более смирно глядя на Льюиса. Конечно, прямых доказательств нет. Конечно, это может быть простой человек, который решил подшутить над пареньком, считающим себя адской гончей. Конечно. Но отчего-то сразу сомнений не возникает. Отчего-то он начинает верить, и верить всерьез.

- Правда? Вы – Люцифер?

Ответа вопрос, наверное, не требует. Наверное, ему нужно просто поверить. Переварить. Если это правда, то он влип. Или не влип, а сорвал джек-пот. Община все равно хуже, все прочее. Служба Люциферу может оказаться намного лучше. Намного. А ему требуется служба, ведь так? Не занимается же он просто так благотворительностью, соглашаясь вытащить его из этой дыры, в которой он провел всю свою жизнь.

- Если это правда, то… - на мгновение появляются сомнения, но они отпадают сразу же, как только он понимает, что если откажется, то проведет остаток своей жизни точно так же, как все эти годы, а учитывая то, что дипы живут весьма долго, то это будет совсем печально. – Что нужно делать? Что-то ведь нужно делать?

Все равно отказаться будет сложно. Вряд ли Люцифер терпит такое. Впрочем, вряд ли до этого дойдет. Не в его случае.