Пациенты Тамары Метаксас редко попадали на больничную койку вследствие суицида. Нет, и такое бывало за столько лет практики, но не часто, а сейчас и того реже. Тем страннее было появление на пороге представителя Гарды, которого Ехидна изучила внимательным взглядом, даже глазом не моргнув. Она не особо жаждала общения с правоохранительными органами, умиляясь их несгибаемости и архаичности, похлеще, чем могли похвалиться мифические создания. Но некоторых представителей Гарды Тамара изучила бы поближе, поведение оных в интимной обстановке со всеми положенными и не положенными реакциями. Метаксас лишь вежливо поинтересовалась:
- И чем могу вам помочь?
- Ваш клиент в больнице, пытался покончить с собой.
- У меня не клиенты, сержант, а пациенты. И не я его до этого довела. А вам надо ордер мне принести, чтобы получить дополнительную информацию. Всего хорошего, сержант, увидимся вместе с ордером.

По взгляду было понятно – увидятся. Причем с ордером, а потом без ордера, вполне возможно без одежды – Тамара была весьма привлекательной дамой, пользовалась этим, развлекаясь и получая от жизни все, что позволял статус свободной женщины. Но сейчас она легко сложила один плюс один, с некоторым удивлением осознав, что признаки потенциального суицидника были налицо, а Тамара их не очень-то замечала, уверенная, что существа так больше не рискнут. Ну мало ли, о какой музе шептал в горячке мистер Х, стремясь поведать своему психологу об этом. В конце концов, это уже были острые вопросы, которые следовало решать клинически, а не в уютном кабинете доктора Метаксас, больше определявшей себя как психоаналитик.
В психиатрию тоже могла.
Но не очень хотела.

Соваться или нет глубже в историю, конечно, зависело от Тамары. Влезет, и у парня появится шанс жить, проигнорирует – и бедолага все равно умрет, опустошенный сущностью. Кто? Ехидна прикинула варианты, давно обитая в пределах Альбиона и Ирландии, ей не составило труда определить источник, но чтобы что-то говорить, надо было проверить. Взвесив все за и против, поддавшись привкусу любопытства, Тамара берет ключи от машины. Вечер в клубе тоже вечер, возможно, что-то интересное сложится, по крайней мере, стоит попробовать. А клиническая картина будет завершена, наверное. Или не будет. Метаксас мурлыкает себе под нос песенку, выруливая в поток машин, которые завладели вечерним Дублином. Все куда-то неслись, что-то планировали, августовский вечер отпустила духота, прохладный ветерок ласкал шею, игрался прядями волос. В такие вечера, такие ночи, только гулять и наслаждаться обществом, приправленными острым привкусом страсти. Ехидна едва может найти место для парковки, и то, один квартал приходится пройтись, выгуливая туфли.

Клуб только наполняется людьми. Тамара чувствует бурлящее возбуждение тех, кто планировал здесь провести вечер и ночь. Эмоции щекочут, пусть она не особо-то чувствительная к ним, но невозможно не чувствовать, как вокруг бурлит страсть. Ехидна садится на барный стул, ведь тут самые прекрасные сплетни можно собрать. Бармен является по взмаху руки, чтобы получить заказ.
- Местный коктейль, на ваш вкус.
И юную деву с прекрасным голосом. Можно было спросить, а можно дождаться выхода на сцену. Тонкая и звонкая, она мгновенно привлекает внимания зала, заставляя замереть слушателей в ожидании волшебства. Тамара склоняет голову, делает глоток, взгляд затуманивается, но не столько очарованием девы, сколько очарованием прошлого, о котором она поет. Две трети присутствующих не ведают даже, что слова в песнях истинные, но Тамара-то знает. Она наблюдает за происходящим, за тем, как настроение посетителей меняется. И ждет, когда девушка освободиться. Прелестное дарование предсказуемо подходит к стойке, прося воды. И Тамара улыбается:
- Хорошо поете, талант заметен издалека. И многие пали ниц к вашим ногам, дорогая… Джейн, не так ли? Кажется, так.

Типично английское имя, типично волшебная внешность, она фейри, сошедший в холмов, интересно, а путь на третью дорогу девушка знает? Природа в своем совершенстве облачает опасных существ в весьма безобидные одежды, интересно, а каков ее настоящий лик? Впрочем, Тамара не стремится все разведать, она стремится понять, почему девушка так перестаралась, изголодалась, небось, поэтому и получилось, что жертва почти что вымотана.
- Меня зовут Тамара. А у нас с вами общий знакомый есть, - Ехидна отправляет в рот вишенку, которую и прожевывает, запивая очередным глотком.

Девушка выглядит юной, практически невинной. Короткая, мальчишеская стрижка, гибкая фигура, женственность – и глаза, в которых читается истинный возраст. Глаза не обманывают, именно поэтому Тамара периодически прячет глаза за стеклами очков, любых, скрывая то, что пять сотен лет вместе с памятью в гораздо больший срок оставили в душе. Если, конечно, у рыжих женщин, а тем более, чудовища, есть эта самая душа.
Тамара тянет губы в улыбке, делает новый глоток коктейля.
- Ну что вы, это не попытка завязать знакомство, это необходимость поговорить. – Тамара легко соскальзывает с высокого стула, одной рукой берет свой стакан, другой подхватывает Джейн под локоток. Разговор о том, что милая и безобидная на первый взгляд девушка, почти что сожрала несчастного, лучше вести в стороне от большой толпы желающих выпить. От Джейн пахнет смертью, как от любого существа способного убивать. И ехидна почти наслаждается этим запахом, ощущая нечто живое, что стучит дробью в солнечном сплетении.

Один из столиков в углу, в полумраке, оказывается свободным, и там остается Тамара, жестом призывая и Джейн сесть рядом.
- Позвольте спросить… не вампир, ведь? – Женщина беззастенчиво изучает певицу, прикидывая еще варианты, перебирая существ. Похожих друг на друга существ по разным культурам вагон и маленькая тележка, всех и не упомнит. У Джейн все еще английское имя, безупречный английский, какая-то подсказка таится в этом, не иначе. Тамара перебирает знакомые виды, пытается подобрать, а потом, как по щелчку, факты выстраиваются в ряд – неудачник был поэтом и музыкантом, у Джейн волшебный голос, а состояние, в котором пациент сейчас находится, слишком явственно намекает на очевидное. Будь Тамара моложе, она бы кляла себя за халатность, прозевать такие симптомы, но Тамаре не двадцать, не тридцать, и пациент у нее далеко не первый, а кушать хочется всем. Она не жалеет, чего жалеть, если все эти творческие личности совсем не безневинные жертвы, они сами идут на плаху, засовывают головы в петли и отдаются за эйфорию последнего вдоха, веря, что на исходе собственной жизни станут известны.

Кому-то везет, к кому-то известность приходит со смертью, и хоть сколько-то дивидендов получает имя и талант, от которых проку уже никому. Зато звезда горела ярко. А есть такие, что в безвестности умрут, опустошенные, отдавшие последнюю искру. Впрочем, после смерти все едины, а то, как помнит их мир, для них уж точно никакого значения не имеет.
- Ланнан-ши! – И в глазах Тамара загорается восторг и любопытство, с ними близко она дел не имела, только последствия лечила. Подается вперед, всматриваясь в Джейн. – Твой… друг? Подопечный? В обще, бедолага Рональд Мейнтор пытался сегодня покончить с собой, в больницу попал в состоянии кататонии. Служители закона топтались под моей дверью, пытаясь получить доступ к моим записям, но пока не удалось. Сколько же времени ты им кормилась, Джейн, что так неосторожно довела парня до износа? Нельзя так с людьми, они хрупкие, ломаются слишком быстро, не починить потом. Это нам надо больше времени для смерти, а им и такого хватит.

Странное дело. Такие явные ошибки, словно Джейн и не понимает, что так нельзя. Хотя этот случай не самый такой уж явный, примут за самоуправство, решат, что с психикой был непорядок, уж Тамара постарается снять вопросы в кратчайшие сроки, только вернется в кабинет, просмотрит записи, хотя и по памяти там все так, как должно быть – острое психическое расстройство, периодические депрессии, десяток профессиональных терминов, ими Метаксас будет сыпать щедро, чтобы не придрались.
Но для Джейн это не повод так беспардонно и неосторожно губить души. Так бывает, мелкая ошибка играет роль эффекта домино. Хоп, и уже проблемы.
Я не мать Тереза. Не помогаю просто так ни людям, ни существам.
Это да. Но чем меньше шума вокруг, тем спокойнее и самой ехидне, не придется сниматься с местами и забиваться под дальний камень, чтобы за хвост не вытянули. Свой хвост Тамара тщательно берегла, а то любили на него в прошлом неаккуратно наступать, за что та зубами впивалась, щедро впрыскивая яд. Но хвост-то все равно страдал, болел и норовил отвалится, кончик, но все-таки!
Нет, свой покой Тамаре был важен, потому и сидела она напротив девушки, пытаясь понять, злой ли умысел, большой голод или просто увлеченность сыграли определенную роль.