- Выдирания перьев.. Пожары... Сворачивания шей... Да вы фантазёрша, госпожа Метаксас!.. Кто тебя наталкивает на такие мысли? Или и саму уже достала воображаемая непогрешимость архангелов?

Он смеётся. И мечтательно улыбается. В какой-то момент он даже представляет, как ощипывает пёрышки Гавриила, белейшие, пушистые пёрышки, выдёргивает одно за одним, а, может, даже клочьями. Что странно, картина такая для него в новинку. И почему-то не утешает. Да и пожар не утешает.
Нет.
Всё не так.
Проклятый не хочет никому из них смерти. Ни упрямому, как горный козёл, Гавриилу, ни скорому на расправу Михаилу, ни тем более Рафаилу, который всё время был занят своими людишками, будто всё его исцеление и возня хоть что-то да значили. Он не хотел им вреда, нет, ни капли, он испытывал к ним почти братские отношения, ведь созданы они были приблизительно в одно время! И через всё прошли вместе.. И Каин так хорошо помнил первое обращение. Болезненное, когда его череп искривлялся, а рёбра распирало, когда всё его тело медленно, неспешно трансформировалось в драконье на протяжении часа, а он всё орал, вопил, корчился в судорогах. И почему-то не отрубался от болевого шока.

Он помнил, как к нему приходили ангелы. Как предлагали прощение... Но Яхве таки не пришел. Это было единственное его требование, единственная просьба. Каин не верил, что проклятие с него может снять кто-то кроме того, чьею рукою оно было наложено. Но Яхве молчал... И он превратился в чёрную чешуйчатую огнедыщащую тварь. С тех пор ангелы не пытались найти в нём своего. Старались не вспоминать о том, что он - отрок Адама и Евы... Всё было сложно в их отношениях. Но Каин словно стоял рядом и махал рукою: вот он, я, погляди! Меня таким сделал наш папа. Сознательно. Это было его решение. Понимаешь?..

Никто не понимал. Может, Тома понимала, но вот крылатые идиоты - совсем нет.
Каин не отказывался от мысли, что когда-то и они поймут.
Но, очевидно, не сегодня. То есть, не вчера..

- Да сдалась мне его шея!.. - ворчит Каин. И ведь правда. Ему плевать, будет Гавриил жить или нет, он знает, что очередной круг перерождения - не то, что способно его изменить. - Я хочу, чтобы он наконец понял. Насколько мы одинаковы. У меня руки в крови, я знаю. Когда -то я ошибся и убил брата. Потом я служил его Богу так же верно, как и он, если не ещё более верно, потому что я действовал тихо, я делал грязную работу, которая могла бы скомпрометировать любого, понимаешь? А он смотрит на меня, как на сор под ногтями. Слепец! - Каин качает головой. - Напыщенный индюк, считающий, что шестёрка белых крыльев возвышает его над остальными. А на деле - пустышка без указаний свыше, как же он меня бесит, высокомерный дурак.

Каин умолкает.
Вздыхает тяжко, потому что не хочется говорить вслух одну важную, пожалуй, самую важную вещь. Он всё ещё жаждет прощения, которое так и не дал ему Яхве. Он всё ещё хочет увидеть в глазах кого-то из пернатого воинства не только смесь отвращения с осторожностью, но и.. понимание... уважение?.. Таковые моменты не находились даже в их отношениях с Люцифером, а уж что говорить об остальных ангелах, если Денница обходил его по широкой дуге. Слишком неконтролируемый, слишком опасный... Нельзя убрать, в конце концов. Каин всё это понимал, но в глубине души всё равно искренне жаждал признания.

И, лёжа на этой кушетке, прикрыв веками голубые глаза, глубоко втягивая ноздрями воздух, он в который раз успокаивал себя - всё будет. Всё случится, стоит только расхотеть. И когда-то, когда-то его коллеги перестанут смотреть на него, как на низший сорт. Перестанут каждое мгновение замечать его проклятие. Которое Яхве впаял ему и просто-напросто забыл снять. Или ему было без разницы?..
Так на него похоже.

- Он дурак, - ворчит Каин. У него самого навыки психолога не ахти, но отличить от тёплого мягкое он вполне себе может. - Поймай его, залови, напои кофе. Потом внимательно посмотри в глаза: это тот самый парень, про которого пишут в газетах, что он застрелил в супермаркете себя, а перед этим всех своих соседей, выкрикивая какие-то нелепости о бессмысленности бытия. И совершенно ничего между нами не случилось. Он оставил мне всю грязную работу, сделав такую постную мину, словно он - весталка на оргии, а я - гробовщик-некрофил над трупом лошади. Приятного мало, знаешь ли, я всё жду-жду уважение от коллег. Жду-жду...

Каин качает головой. Щурит глаза, скашивая лукавый взгляд на Тамару. Ах да, цепочка.

- Сожми и чуть потяни в стороны, - он сменяет тон, это больше не повествование, а тихая, почти мурлыкающая просьба. Втягивает ноздрями воздух, слыша запах старой крови - о да, цепь заострила свои звенья и признала хозяина. - Не пугайся. Так надо. Теперь она будет слушаться тебя. Носи как браслет, как ожерелье, или брелок... А в случае чего она станет наручниками, удавкой... Чем хочешь, милая. Талантливый кусок металла, некоторые бы позавидовали обучаемости.

- Cвятые потроха, и много ли желающих подвесить их вниз головой за причинное место? - хохочет Киран, вот уж новость, оказывается, у Тамары можно организовывать что-то вроде клуба пострадавших от архангельского произвола. Впрочем, это не забавно нисколько, не мило и не смешно, скорее - типично. Яхве во всём действовал с размахом, и, когда закладывал резерв силы в своих детищ, ангелов, явно налил её с лихвой, щедрою рукою... А им теперь с ними возиться.  - Напиши прям сейчас, - Киран складывает пальцы "домиком" и подмигивает Ехидне. - Не упоминая имена, естественно. Под псевдонимом. Я бы почитал, да что там, я бы весь тираж купил, если боишься, что не разойдётся. Ну или, я и Самаэль, он-то тоже втерпел знатно.

По сравнению с Самаэлем, он, наверное, так, чуть-чуть запачкался. Хотя на самом деле Каин не знает. Ходили разные слухи, разное говорили... И он сейчас уверен, что ни один из пернатых не поднимет на него меч именно из-за проклятия. Дело даже не в том, что они боялись за собственную шкурку, нет, пернатые фанатики далеко не всегда боялись. Но поднять руку на него означает пойти против воли Отца, который хотел, чтобы он жил, жил с проклятием как можно дольше. А до этого они пока явно не эволюционировали. Что Кирана вполне себе разочаровывает. Он даже качает головой, слегка недовольно так, ворчливо качает, что взять с воинства крылатого? Ни дать ни отнять сборище солдафонов, которым попробуй чего объяснить - забодают.. С таким же успехом он мог бы жаловаться на неумолимость стада половозрелых быков, пожалуй.

Но жаловаться Тамаре было действительно приятно.
Киран не знал, это специфика работы, или она действительно была в чём-то солидарна с ним. У этой женщины был удивительный талант, она умела расположить к себе, она умела заставить почувствовать себя совершенно нормальным людоедом, будто ничего плохого! Совершенно ничего нет в его сущности. Наверное, дело было в том, что Тамара родом из Греции. Греки вообще удивительные существа, ну и люди, что доказано британскими учёными, не в пример более страстные, нежели остальное население земного шара. Киран не помнил имя мужика, который был до Тамары на посту рядового психолога в КОВ и СБС, ну или её коллеги, но помнил, что с ним откровенничать был полный отстой. А вот теперь совсем не та картина... Рядом с Томой ему казалось, что он может принести с собой в качестве угощения отборный стейк из человечины, и на него не посмотрят, как на полного урода.
Вот он, ключ к здоровым и комфортным отношениям!..
Киран хмыкает.

- Цепь так и просилась к тебе в руки, я не мог ей отказать, благодари её, не меня, - тень загадочной улыбки. Дальше - голос более низкий, Киран понижает тон, и разговор у них переходит на иную стадию откровенности. - Я же ждал его, Тома. Так долго ждал. А до этого так долго служил. Без преувеличений, тысячелетиями!.. Но более не жду. Довольно ощущения пешки на шахматной доске, я достоин большего, вне зависимости от того, проклял он меня, и висит на мне проклятие, или нет. Он ненадёжен - единственное, что он доказал за всё время.

Киран смотрит прямо перед собой, жмурится. Прикрывает глаза. Прямо перед ними - зелёный луг, поле, где-то совсем близко - запах свежескошенного сена, чужой смех... Время, когда он мог заниматься земледелием, было прекрасно. Но это в прошлом. Всё в прошлом... Киран остался наедине с собой. Охочим до золота и человеческий плоти языческим крылатым ящером. Пора было принять это, на самом деле, давно пора принять.
Он распахивает глаза. Смотрит прямо перед собой - уверенно и немного устало. Он долго к этому шел, они все долго к этому шли, на самом деле.

- Ну а что с Геркулесом теперь? Есть ли кому прикрыть его накачанный зад от твоих детей, если больше нет помощи от Зевса? А, главное - есть ли твоим детям и тебе дело до этого "героя" такое же, как прежде?.. Время бежит. Даже страшно, на самом деле, как быстро оно убегает сквозь пальцы. А вместе с ним - и память... Вот только прошлое не торопится никуда убегать. Я оглядываюсь назад, и задаю себе вопрос, как же я мог быть таким неосмотрительным, таким бесконечно глупым? Я был молод, это так, но всё же?.. - Киран прицокивает языком. Он сейчас задаёт вопросы, неведомые никому из архангелов. Для тех заря их жизни, напротив - эра определённости, время, когда всё было понятно.

У Кирана на самом деле есть ответы на все вопросы. Он был молод, криминально молод, и он верил одному Богу, о котором слишком мало знал. Можно сказать, он стал его избранной жертвой, как Иисус, только наоборот: тот отмучался единожды, а ему носить бремя ещё долго, очень долго. Наверное, давно стоило начать воспринимать себя, как символ. Как символ бесконечности презрения одного конкретного бога, к нему, например?.. Проблема в том, что бог ушел, а презрение, вместе с ним и проклятие, остались.
Прискорбное ощущение, будто тебя обманули.
До сих пор..

- Как ты с этим примирилась? Не помню мифы, прости. Как удержалась от того, чтоб мстить? Ведь могла бы... Боги не всесильны. Нет. Нет, если кто-то и ждёт Яхве, то это не я. Столько лет мне понадобилось, чтобы угомонить свою надежду на то, что проклятие однажды спадёт. К чему же сейчас снова баламутить воду? Не хочу. Я ужился с собою и своей меткой. А главное... знаешь, я виноват перед ним, Точнее, перед единокровным братом. Но масштаб приложенных усилий... Я правда искупил свою вину. Так что, пожалуй, нет, я бы не хотел его видеть, не хотел бы с ним говорить. Не хотел бы требовать что-либо: вера моя дрогнула и разбилась на мелкие осколки. Яхве не тот, кому можно вверять свою жизнь и мысли. Ну а ты что? Прости, что лезу, но всё же: хотелось бы тебе услышать, как Геркулес извиняется? Или его предсмертный крик был бы слаще?

Отредактировано Ciaran O'Flaherty (2018-08-17 23:42:12)