Когда Тео, мило улыбаясь, хотя, конечно, это ему казалось, что улыбка милая, Деборе же хотелось пересчитать этой улыбкой камни на асфальте, сообщил, что нашел ей подругу, которая обучит ее всем тонкостям общения с женщинами, она подумала, что ослышалась. Ей, наверное, стоило сходить к врачу и проверить слух, потому что в любом случае количество паршивых шуток в последнее время начало зашкаливать. Само существование Теодора и себя самой Дебора, откровенно говоря, считала паршивой шуткой, что уж говорить о его стремной идее. Понабрался, видимо, у отца. А еще это все попахивало предательством: ее так часто стали передавать с рук на руки, что желание расплакаться и уехать прочь из Дублина, где ее никто не знает, не будет бросать, не будет петь соловьем о какой-то семье и доме, росло с каждой секундой. Если эти «демоны», или как они себя называют, не способны к элементарному уважению друг к другу, к сдерживанию обещаний, то быть их частью, пытаться соединить кусочки разобранного пазла в своей голове, она не желала. Если уж она раньше со всем справлялась самостоятельно, то почему не сможет и сейчас?

В конце концов, Дебора считала, что в настоящей семье все должно быть немного не так. Конечно, у нее никогда и не было той самой, единой, сплоченной семьи, когда один стоит за другим, она не знала, что такое любовь родителей, но была свято уверена, что нормальные люди вот так, откровенно по-свински, не поступают. Даже с учетом, что ей никто ничего не должен, но, наверное, можно и прямо в лицо было сказать?

Льюис, видимо предупрежденный о проделках сына, великодушно отпустил ее с работы пораньше, и этот жест она тоже не
сказать, что оценила: стоило ли ей идти развлекаться, именно сейчас, когда чуть что – и контроль над собой слетал, словно по щелчку пальцев? Хотя, наверное, если они решились на такой шаг, то, в случае чего, ее поддержат, так ведь?
Дебора ушла из офиса и неловко посмотрела на новую знакомую, которая ее подхватила на выходе, нервно поддергивая рукав своей блузки, пытаясь скрыть очевидное волнение: нормальных подруг у нее никогда не было, только сестры, способные говорить разве что о праведности, да о супе, который нужно сварить беднягам. Офелия же, словно в противовес ее привычной среде, выглядела как идеал женщины: ухоженная, безумно красивая, притягательная даже, и на ее фоне Дебора чувствовала себя гадким утенком. В монастыре, да и некоторое время после, такие мысли ее никогда не посещали. Возможно, тогда причиной тому было лишь то, что она стремилась как можно скорее устроить свою собственную жизнь. 
Неловко заправив прядь выбившихся волос за ухо, она мимолетом подумала, что стоило, наверное, хотя бы причесаться: со всеми этими мытарствами Дебора и не думала о своем внешнем виде, а такой контраст немного оглушил, заставил вспомнить хотя бы об элементарных нормах приличия.

- Привет, - усилием воли взяв себя в руки, она постаралась сделать максимально уверенный вид, хотя аура тепла и доброты, словно окружающая Офелию, немного сбивала с толка, - меня зовут Дебора, хотя ты, наверное, уже знаешь.
Она скованно улыбнулась, в очередной раз дав Тео мысленного пинка, и даже не ругая себя за такие мысли: сдерживать раздражение на него у нее как-то не очень получалось.

- Если честно, я не знаю, чем принято заниматься в свободное время, - после монастыря Дебора работала на износ, чтобы снять себе приличное жилье, и было не до увеселительных прогулок, а в монастыре свободное время и вовсе считалось непозволительной роскошью, - я бы только хотела что-то такое, где не сорвусь. Я еще… не очень контролирую себя.

Ладонь непроизвольно сжалась на изрезанном предплечье, но признаваться в своей слабости в этот раз почему-то было легко. Дебора только надеялась, что в этот вечер у нее действительно получится отдохнуть.

Дебора ненавидела, когда к ней прикасались чужие люди. Каждое движение в свою сторону она всегда воспринимала с опаской и недовольством: жизнь научила, что за практически любым касанием следует боль и увечья. В монастыре, отказываясь помогать мыть бедняков, обнимать прихожан, она получала новые и новые увечья, а сестры никогда и не задумывались, что сами же и виноваты в ее маленькой фобии. С возрастом к Деборе ненадолго пришло осознание, что ничего не случится, если она пожмет кому-то руку или случайно заденет прохожего, но все вернулось на круги своя после «инцидента» - так она его называла – когда к ней вернулась память о прошлом. Наверное, будучи Наамой она, напротив, должна была тянуться к любому тактильному контакту, но так уж вышло, что пробуждение только вернуло старые страхи.

Поэтому, когда Офелия ласково погладила ее руку, Дебора лишь усилием воли заставила себя не дергаться, а позволила лишь немного испуганно посмотреть на нее. В данной ситуации ее напугало даже не то, что Фела хоть как-то нарушала ее личное пространство, уж слишком теплая от нее исходила аура, а, скорее, тот факт, что она могла каким-то образом почувствовать порезы на руке. Это было так глупо, что даже смешно, ведь уж она-то точно не стала бы осуждать, не Теодор или Льюис, в конце концов, но Деборе все равно было некомфортно. Еще более смущенной она себя почувствовала, когда Офелия упомянула маникюр: ей итак было неловко от того, что на фоне Фелы она очевидно терялась, но тот факт, что многие женские радости, привычные нормальным людям, прошли мимо нее, несколько расстраивал и обескураживал. Это не было бы проблемой, не будь Дебора в прошлой жизни чудовищем, которое высасывало мужскую энергию через секс. Ей даже думать об этом было дико неприятно, а уж о том, что ее же жизненная энергия зависит от этого, и вовсе не хотелось. Наама, радостно занимавшая часть ее сознания, буквально молила подпилить ногти, купить «вон ту юбочку», покрасить волосы и сделать еще бог весть что. Тот факт, что Теодор, буквально спихнувший ее на руки Офелии, да ехидно хихикающий на заднем фоне Льюис, променад по магазинам одобряли, Дебора даже знать не желала.

В уютном кафе, куда ее привели, Дебора заказала себе привычный кофе и не глядя тыкнула в какое-то пирожное: сладости она, правда, не любила, а есть что-то, приготовленное не ею же, и вовсе терпеть не могла, но сегодня решила сделать себе исключение. Обняв руками кружку с кофе, которую принес услужливый официант, она настроилась слушать собеседницу: по лицу было понятно, что Офелия пытается собраться с мыслями. Очевидно, что она тоже не понимала, что делать со свалившимся на голову демоном, у которого в голове еще и каша полнейшая, как и не умение держать себя в руках. Вот уж радость им всем.

- Я не очень хочу приходить в себя, - Дебора потерла пальцем по фарфоровой поверхности чашки. Ее расстраивало, что, кажется, никто не понимал ее чувств, - понимаешь, я никогда не верила… в это все. И в монастыре научилась жить, не воспринимая чужой фанатичности. А теперь у меня есть какие-то сомнительные силы, которые мне не нужны. Чужие люди, которые творят херню, уж извини за выражения, - она вздохнула и откинулась на спинку мягкого кресла, задумчивым взглядом посмотрев в окно, за которым по мостовой неслись пешеходы, идущие по своим делам. Она им завидовала: у них простая жизнь и обыкновенные заботы, в которые не входили разборки со всяким… сверхъестественным.

- Мне кажется, что я сплю, - она мотнула головой, позволяя волосам упасть на лицо, - но еще больше меня беспокоит, что никак не могу совладать с собственной головой. Не понимаю, как это делается. И хобби у меня скучные, - тут она уже рассмеялась, внезапно переведя тему и подумав, что забавно признаваться в том, чем она занималась в свободное время, - я либо читаю, либо вышиваю. Оказывается, в нормальных библиотеках куча хороших книг, а не потрепанные библии и религиозная литература.

Дебора немного призадумалась, пытаясь решить, куда ей хотелось бы пойти, чтобы выходной Офелии не оказался бесполезным:

- Знаешь, я давно хотела себе очки для чтения. Или для компьютера. Глаза немного побаливают в последнее время, спасибо Льюису, - поковыряв чайной ложкой сладкую башню в своей тарелке, она глянула на Фелу, - и, наверное, все же можно на маникюр. Надо же когда-то начинать?

Офелия – пожалуй единственный человек, с которым Дебора сразу же начала чувствовать себя комфортно. Которой не стеснялась признаваться в том, что обычно ее смущало. Словно она старшая сестра, настоящая сестра, а не одетые в строгие одежды старушки из монастыря, которой у нее никогда не было: признаваться ей в своих слабостях было легко и совсем не стыдно – не как при разговорах с Люцифером или случайных перепалках с Теодором, когда она пыталась выглядеть сильнее, чем есть. Кроуфорд устала делать вид, что у нее все под контролем, когда это совсем не так. Устала от постоянного жесткого контроля, трясущихся рук и бесконечного страха, окружавшего каждый ее день, стоило только выйти за порог собственного дома. Она не никогда не могла знать, что случится с ней в следующую секунду: Дебора могла сорваться буквально от мимолетного взгляда, брошенного на нее, и чужое сознание словно затмевало мозг, и тогда ее собственное «я» отходило на второй план. В такие моменты она буквально видела себя со стороны: как расправляются плечи, как меняется взгляд и на губах появляется улыбка – не ее, чужая, словно нарисованная художником на собственном лице, совершенно ей не идущая. Приходить в себя после таких наплывов всегда было страшно - эмоции, ее и Наамы, смешивались, их не получалось разделить, и этот коктейль иной раз было совершенно невозможно переварить.

Дебора подозревала, что у Офелии первое время было точно так же. Наверное, ей тоже было не по себе. И тем сильнее ее удивляло, что она смогла принять свою суть. Как она это сделала, через что прошла, чтобы собственная природа не убивала изнутри – это оставалось для Кроуфорд тайной за семью печатями. В конце концов, ей хотелось понять одно: как сделать так, чтобы ее человечность не исчезла под наплывом этой новой, демонической ее половины. Чужой, совершенно неизвестной.

- Как ты смогла привыкнуть? Принять? У меня не получается, все время ощущение, словно существуют буквально две меня. Еще и воспоминания, знаешь, я иногда не могу понять то, что вижу. Столько… всего, и у меня не получается осознать, что когда-то все это действительно было. Я вроде бы и понимаю, что эти события происходили со мной, но с другой стороны, словно наблюдаю за другим человеком. Она так часто ошибалась, - Дебора неуверенно улыбнулась Офелии. Это был первый раз, когда она кому-то рассказывала про то, что ее преследует собственная память. Ей никому не хотелось говорить, что иной раз она просто просыпается в слезах – на столько страшным было ее же прошлое. Ей было тяжело говорить, что она не может соотнести те события со своей личностью: именно она, Дебора Кроуфорд, никогда бы не поступала так, не совершала те же ошибки. Та Наама часто пыталась казаться обманчиво-слабой, сейчас, в это время, такое Деборе казалось унизительным.

- И, нет, они со мной не говорили, - она потерла шею, пытаясь скрыть неловкость, - Льюис сказал, что мы семья и мне помогут, но как-то помощи… не сказать, что много было. И я бы хотела, чтобы я оставалась собой. Поглощение звучит неприятно, словно та я, которая прошла достаточно много, исчезнет, - Дебора посмотрела на Офелию, слегка нахмурившись, - эту жизнь живу уже я, и я бы хотела оставаться собой.

Она не стала признаваться в том, что Фела ее напугала – одна сущность поглотит другую, для Деборы это звучало так, словно она уже может забывать о себе, о человеке, которым является, отдавая себя на растерзание демону, который живет внутри нее. Это было не то, что неприятно, скорее, неожиданно.

- В любом случае, - Кроуфорд поднялась вслед за суккубом, - я уже поняла, что это будет непросто, так?

Они вышли из кафе, и Дебора неловко подергала рукав своей кофты. Ей хотелось немного лучше узнать Офелию, почему-то это казалось безумно важным, но задавать личные вопросы, которые не относились к новому для нее миру, ей было несколько непривычно, хоть она и понимала, что ничего запретного в этом нет.

- Какие книги тебе нравятся? Я просто редко смотрю фильмы, даже не поняла, о ком ты говоришь, - Дебора неловко замялась, пересиливая себя, - я, наверное, звучу, как ханжа. Так непривычно.

Когда они зашли в магазин оптики в торговом центре, Кроуфорд немного растерялась от количества выбора. Продавщицы еще к ним не подошли, поэтому она, нарочито бодро оглянулась и посмотрела на спутницу:

- Итак, с чего начнем? Выбирать я не умею, поэтому рассчитываю на тебя.

Дебора прикрыла глаза, вспоминая: тяжесть и боль, ненависть ко всему, что происходило вокруг, свое желание изменить собственную жизнь. Как она схватилась за единственную, как ей казалось, возможность быстро прекратить то бесполезное существование. Как ныли зашитые порезы под бинтами, как презрительно фыркали медсестры, как участливо говорил с ней ее первый психолог, которого назначил лечащий врач, с которым они разошлись очень быстро, прекрасно понимая, что ей нужна совсем не психологическая поддержка,  а просто нормальная жизнь.  Как долго потом еще сестры припоминали ей этот совершенный грех, не понимая, что сами же виноваты в том, что она погрузилась в отчаянье.

Тогда самоубийство казалось самым логичным и простым выходом. Сейчас она, напротив, считала, что нет смысла умирать так просто, что нужно бороться дальше. Просто потому, что сумасшествие, которое она терпела несколько месяцев, пока не встретила Льюиса, обрело смысл: стали понятны и бесконечные сны, и непонятное чувство голода, и много еще что, беспокоившее сутками. Ей стало ясно, что, пускай она и по сути бессмертная, но именно эту жизнь ей ничто не заменит. Терять этого не хотелось.

Искренний рассказ Офелии о том, как ей было сложно принять себя, только подтвердил мысли Деборы о том, что просто не будет. В этом мире в принципе ничего не было просто – все приходилось решать с боем, добиваться покоя ценой собственных нервов. Впрочем, о последнем приходилось только мечтать, особенно в ее окружении, когда кошмары из детских сказок вдруг стали реальностью.

- Отпустить ту жизнь, да? Пока звучит как нечто очень сложное, я стараюсь просто не думать, - Дебора неловко улыбнулась, не желая признавать, что призраки прошлого все еще будили ее по ночам. Эти сны о ее жизнях в разных эпохах, в разных странах, да даже в Аду, казались сюрреалистичными, но при этом сейчас она пыталась хоть как-то соединить в своей голове тот факт, что все, что происходило тогда – это ее долгая, полная страданий, жизнь. Что смертные, с которыми она раньше общалась, когда-то были ей дороги, и их потеря прошлась по ней сильнее, чем хотелось бы.

Она прекрасно понимала, что ее пробуждение произошло слишком уж поздно – об этом говорил Льюис во время их небольших разговоров о том, что же с ней произошло. Он пытался объяснить, что в ней живут совсем не две личности, просто с ее нынешним характером принять себя настоящую было немного сложнее, чем обычно. Головой Дебора прекрасно понимала, о чем он говорил, но понимать и принимать – разные вещи, и стадия принятия у нее несколько затягивалась. Впрочем, и это тоже было нормальным. Она помнила, что были воплощения, когда ее воспоминания и вовсе не возвращались, и тогда она проживала обычную смертную, пускай и немного тяжелую жизнь, постоянно ощущая, словно чего-то не хватает. Чего-то важного, что дополнило бы ее личность.

- Мой голод несколько… странный, я бы сказала, - Дебора ненадолго замолчала, посматривая на людей, которые замирали, в восхищении рассматривая Офелию. Она могла их понять: в ней была эта магнетическая сила, словно она лампочка, на свет которой слетаются насекомые. И дело было даже не в ее демонической составляющей, хотя, конечно, она определенно оказывала влияние на мужчин, да даже женщин, а скорее в самой подаче себя же. В том, что она совершенно не выглядела зажатой, а наслаждалась каждой прожитой секундой – это как-то манило, - его не было до того, как вернулись мои воспоминания. А потом все было так сложно, что я не могла инфицировать это чувство, понимаешь? Для меня все выстроилось в общую картину только совсем недавно, и вот тогда я ощутила, на сколько он сильный. Сдерживать себя в руках мне сложно, правда. Постоянно хочется, - она неловко махнула рукой, пытаясь подобрать нужное слово, - есть, в общем. И не всегда получается сдерживаться, что меня совершенно не устраивает.

Заметив неловкую попытку Офелии взять ее за руку, Кроуфорт лишь улыбнулась, поведя плечами. Пока что она подпускала к себе только Закари, и то лишь потому, что парень казался слишком искренним, чтобы постоянно строить между ними стены. Хотя он и не стремился нарушать ее личное пространство, за что Дебора была очень благодарна. Поэтому попытку Дойл уважать ее закрытость, которую, по идее, должна была несколько разрушить, так, кажется, говорил Тео, она оценила.

- Деньги выдал Тео. Отдал карточку, сказал, чтобы развлекалась. Хотя я более чем уверена, что он сделал это, лишь бы со мной меньше возиться, - она фыркнула на свои же слова, - за что я ему очень благодарна, честное слово.  У меня прям желание потратить все до копейки.

Дебора осмотрелась, мучительно пытаясь сообразить, к какой стойке все же лучше подойти. Обычно она выбирала что-то поскромнее и спокойно уходила домой, не особо напрягаясь внешним видом выбранных вещей. Но тут, очевидно, такой номер не прокатит, даже если она десять раз признается, какой это для нее стресс.

- Мне все же действительно нужна твоя помощь, чтобы достойно потратить все эти деньги, - она хохотнула и посмотрела на Офелию, надеясь на ее поддержку в этом нелегком деле.