Демон помнил этот день. Был его свидетелем со стороны.
Рождение Сына Божьего. Звезда в небе. Шныряющие всюду ангелы и волхвы.

Еще тогда ему не нравилось то, что происходит. Как оказалось, неспроста. Чуть позже Белиал получит пророчество о своей смерти от рук Князя Света во время конца сущего. Но уже в ту пору демон видел в младенце угрозу. Если не собственной жизни, то нарастанию греха на Земле. Дите сияло в этом мире, как маяк, для верующих.

Падший слышал, что некоторые его сородичи приняли контрмеры. Нашептали Царю Ироду сладостные речи. Возможно, это было неправдой, но ему хотелось верить. В любом случае, затея провалилась. Никто не понял этого, но Иисусу удалось скрыться, чтобы в будущем выйти из тени и начать проповедовать.

В тот период демоны страдали. Более всего страдал Белиал. Учитель не просто вытягивал людей со «скользкой дорожки», но и сам по себе являлся насмешкой Яхве над ангелом Агриэлем.

Мессия был добром, любовью и правдой. Падший был вместилищем зла, соблазнителем и лжецом.

Неоднократно Белиал пытался помешать ему, но всегда это заканчивалось неудачей. Чем дольше оно продолжалось, тем сильнее демон ненавидел и боялся Иисуса.

Дальнейшие события известны всем. Для падшего они были еще более болезненными, что, определенно, вынесло его ненависть на новый уровень.

«Ох, успокойся. Просто не думай об этом. Смотри, Санта Клаус! Он же не связан с ним, верно?»

Парень в плаще встал напротив мужчины в красном одеянии и накладной бородой, который звенел колокольчиком и пел рождественские песни. Улыбнувшись, Олли достал из кармана пару монет — сдача с костюма, что он заказал в ателье. Затем, бросил эти деньги в коробку пожертвований, которую держал другой рукой актер.

Сегодня был превосходно запланированный день: студент приметил устроить шикарного размаха вечеринку на своей квартире. Такую не скоро забудут.
Он разослал приглашения всем своим знакомым на фейсбуке с пометкой плюс один, дабы те захватили с собой друга. Все эти знакомые незнакомцы были приобретены им на всевозможных вечеринках или в барах. Такие ни за что не смогут проигнорировать праздничную тусовку.
Время шло к вечеру. Алкоголь, который он заказал уже пришел доставкой на дом. Свет. Музыка. Отсчет пошел.

Белиал никогда не отказывал себе в разнообразной выпивке. Тем более, не контролировал количество. И все же сегодня что-то пошло не так. Нет, Оливер изначально чувствовал, что не сможет себя сдержать, но не желание проигрывать Иисусу даже в такой глупой мелочи, как владение своим гневом, заставило его закрыть на это глаза.

Пунш. И вот, шатен в одежде ангелочка уже весело отплясывал лимбо вместе с гостями. Костюм, что заказан заранее, должен был стать ироничной шуткой. Он и не думал, что оный примет форму подкинутого бревна в костер демонической обиды…

… Но всех девушек стало умилять от того, как Олли выглядит в нем.

«Да пошли вы.»

Падший ангел поднял бутылку шампанского и начал пить из горла под общее улюлюканье.
В глубине своей черной души Белиал всегда хотел оставаться ангелом, а не вот это вот все. Желал, чтобы во время восстания Люцифер победил и установил новые порядки. Но то не случилось. Вместо этого, его истязали собственные собратья, лишили ангельского имени, опозорили и выгнали с небес, обезобразив.

Ему и самому нравилось быть ангелом начала, а не лордом лжи!

Дальше хуже: алкоголь лился в худое тело Олли по синусоиде. То повышая, то понижая градус.

Все плыло перед глазами. Какие-то женщины подошли к нему и, обеспокоенно, предложили выйти подышать свежим воздухом. Все, что смог сделать он — это кивнуть и встать. Пока он не упал замертво, дамы хотели вывести студента на улицу, но бравый солдат не дошел. Его вывернуло прямо на лестничной площадке. Эта сцена твердо врежется ему в память впоследствии: демон в костюме ангела блюет перед входом в свою квартиру.

«Зашибись», — он осознавал свое состояние, но мысли приходили очень медленно.

Ему это даже нравилось. Он всегда заглушал свои головные боли алкоголем, а нервы — табаком, но такого грандиозного эффекта никогда не добивался.

Дальше все было в тумане. Совсем как в те времена, когда Белиал только пробуждался и заставлял свой сосуд страдать от амнезии.

Он понял, что вытворил, оказавшись в участке. Полицейские спорили: отправлять его в больницу или в клетку. Похоже, он так разошелся, когда ему полегчало после прочищения желудка, что стал бегать по улице, буянить и распевать хоровые католические песенки.

«Черт. Только не полиция.»

Они могли сообщить по месту учебы и родителям о делишках сына.

Медик, подошла к лежащему на лавочке Оливеру и раскрыла ему веки на одном глазу, чтобы затем посветить туда. Демон тут же испуганно подскочил и принял сидячее положение. Не то от перспективы быть отчитанным, не то от резкого света.
В больницу было нельзя. Это заставит мать приехать в Дублин.

— Мистер Андервуд, вы слышите меня? Сколько пальцев я показываю?
— Да заткнитесь вы и просто посадите меня уже за решетку! — недовольно воскликнул парень.

Спина болела.

— Блять, крылья, как всегда, только мешают, — пробубнил он.

Как же он мог забыть об этом бесполезном куске дерьма сзади?

Демон протянул руку назад и начал срывать их со спины. Белые перья летели во все стороны. Пришлось в срочном порядке унимать заключенного.
Поздно.
Он уже оторвал каркас вместе с нимбом и кинул в середину комнаты.

Мужчины подхватили Олли руками и поволокли к камере. Они бесцеремонно бросили парня в белой тоге на пол и закрыли решетку.

— Твою мать… Больно, вообще-то. — лежа на полу, в очередной раз пробубнил юноша и перевернулся на спину, — Зато блядских крыльев нет. Ура.

Он уставился в потолок своими мутными голубыми глазами и о чем-то задумался.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-09-23 06:17:24)

Восемнадцатилетний юноша производил впечатление мальчика, который только-только дорвался до запретного. Технически, так оно и было, учитывая, что впервые Олли попробовал алкоголь в середине ноября. Такой юный и неопытный.
Однако под личиной юнца скрывался древний демон. К тому же, неконтролируемый. В этот день ему сорвало крышу.

«Голос?»

Оливер не почувствовал присутствие смертного в камере. Демон внутри должно быть уже проклинал человеческую часть себя и сокрушался. Раньше к нему никто и за два километра не подобрался бы незамеченным. Особенно те, кто не связан со всей этой ангельско-демонической братией. Ну, в прежние времена и Белиал только толкал людей на саморазрушение, а не занимался им сам. Как низко еще можно пасть? Насколько унизиться?

«И все из-за Христа… Даже сейчас он мне досаждает.»

Ему хотелось найти своим действиям стороннего виновника, но в глубине сознания он понимал, что единственный виновник — он сам.

«Почему я вообще оправдываюсь перед самим собой?»

Чертовы человеческие сантименты, словно эхо прежней жизни заставляли демона ощущать новые для себя чувства. Ему они нравились, но и досаждали одновременно. Белиал бы не стал сокрушаться насчет своих действий. Только нытик Оливер так поступает.

Парень попытался взять себя в руки и после мысленного отрицания, а так же пустого взгляда в потолок, у него это, наконец, получилось. Лежачий на миг посмотрел на верх: у стены на нарах сидел приятного вида тип. В любом случае — не отвратный сальный татуированный зэк. Последний бы спровоцировал у отравленного организма новый приступ рвоты, что было бы нежелательным для всех.

Он подумал, что этот парень станет неплохим развлечением на сегодняшнюю ночь. Ох, как его забавляло, когда другие судили исключительно по его оболочке и сразу же вставали в позицию сильного. Не так идеально и грандиозно, как он себе планировал этот праздник, но более неожиданно, а от того азартнее.

Захотелось выпить.

«Да ты точно кони двинуть хочешь, я смотрю?» — разговаривать с самим собой начало входить в привычку.

Шатен дотронулся холодной рукой до лба, чуть приподняв упавшие волосы, и тяжело выдохнул, уже собираясь с физическими силами. На самом деле пол был таким приятно холодным, что даже не хотелось вставать. Просто вот так вот лежать до смерти от переохлаждения или старости, хотя последнее ему не светило.

И все же юноша поднялся, оттолкнувшись руками от плоскости, и, приняв сидячее положение. Он сутулился, а его убитый вид, нелепые одежды и синяки под голубыми глазами в сочетании с бледной кожей делали из него живого мертвеца или наркомана с бессонницей. Для кого как.

С полным раздражения лицом, Оливер развернул корпус вполоборота и вновь уставился на незнакомца пустым взглядом. И все продолжал тупо молчать. Казалось, что тот либо забыл как говорить, либо просто не понимал, где находится.

— Бог нас кинул. — многозначительно выдал будто сам себе юноша, наконец.

«Надо бы протрезветь», — в таком ключе рассуждал в мыслях демон.

Ему хотелось избавиться от слабости организма. Он явно перебрал для того, чтобы быть продуктивным.
Как бы Олли желал иметь супер способность не напиваться в стельку! Жаль, что папочка не предусмотрел алкоголизм сына. Больше всего его, конечно, бесила слишком сильная заторможенность и так называемая стадия «меланхолии», в которой ты жалеешь себя, грустишь и плачешь. Веселиться как-то приятнее.

В очередной раз страдальчески шумно выдохнув, Оливер поднялся на ноги и пошатнулся, грозясь потерять равновесие. Его напрягало проявлять слабость перед незнакомцами, даже если те ему не интересны. В конце-концов он был лордом лжи, а не пьянчужкой-извращенцем в грязном нелепом костюме. Или нет.

Все, что смогли сделать предательские ноги — это донести бренное тело до другой койки и подкоситься. Так он и приземлился: на колени и вытянутые руки, а затем развернулся и принял сидячее положение. Тога только подливала масла в огонь неловких движений.

— Мне может и восемнадцать, но поверь, дружище, в душе я такоооой старикан. — сам себе посмеялся демон, — А вот ты… Ты вот вроде тыкаешь в меня пальцем, а сам то не лучше. Словно побитая псина, весь в синяках. Вместо того, чтобы быть ханжой, лучше бы просто получал удовольствие.

Внезапно, парень прервался, как будто о чем-то задумался. Настолько неожиданно, что можно было подумать, будто в его голове что-то щелкнуло.
Так же внезапно, Олли заговорил снова:

— Не каждый день выпадет случай пообщаться с "малолетним алкоголиком" в костюме Иисуса, — он решил переквалифицировать свой наряд, — Который утверждает, что он старик. — вновь глупо рассмеялся юноша.

Похоже, такие шутки понимали только такие же больные люди без чувства юмора, как он сам.

Оливер вновь посмотрел на собрата по несчастью, повернув голову в бок и усмехнулся, закрывая глаза, и, откидываясь на стену.

Хорошо, что хоть камеры в двадцать первом веке были чистыми. Не то что душные темницы средневековья.

Хоть парень и был пьяный, он почувствовал пристальное внимание со стороны другого, но предпочел списать это на банальный интерес. Все-таки, как он уже отмечал ранее, рядом находился наряженный юнец. Нечто среднее между Иисусом и бомжом. А может незнакомец видел то, что не видел в нем Оливер. В любом случае, при всем желании шатен не смог бы продолжить логическую цепочку и предположить, что его сокамерником стало еще одно существо. Для таких не хилых рассуждений нужно быть чуть более трезвым.

А вот молоть языком всякую чушь, иногда срываясь на философские мысли он мог просто замечательно. Странное свойство старого повидавшего дерьмо демона.

— Благодарю за комплимент, конечно, — прокомментировал сравнение себя с Ницше Белиал, — Но я не шучу. Бог еще тот засранец.

Весь его диалог об отце походил на выводы обиженного жизнью католика. Его это не сильно напрягало. Пусть незнакомец думает то, что хочет.
Хорошо, что тот хотя бы знает о философах — будет не слишком скучно. Оливер явно удивился этому факту, но вида не подал.

— И что только такие заботливые делают за решеткой в рождественскую ночь? — иронично ухмыльнулся в ответ он, — Мне не холодно, спасибо.

Подмигивание и вовсе пропустил из-за мутности в глазах.

Белиала захватили эти зачатки игры словами между ними. Теперь он даже и не думал игнорировать обычного человечешку, как и пытаться применить на него свои способности. Последнее он правда и при всем желании сделать не смог бы: слишком уж сильно накидался. Контролировать силы с заторможенным сознанием бесполезно. Иллюзии требовали точности, а манипуляции терпения.
На секунду демон даже посчитал его равным себе, а не просто лысой обезьяной. Всего лишь на секунду забылся. Достаточно, для того, чтобы представится.

Когда ты собираешься вступить в игру, вежливым считается назвать свое имя.

— Оливер Андервуд. — не искал предисловий юноша, — По совместительству Иисус. Будем знакомы.

Он не протянул ему руку в привычной манере. Эта мишура интеллигентности сейчас только напрягала. Вместо этого он поерзал на месте, принимая более удобное положение.

Где-то за пределами камеры полицейские начали выпивать и радостно шуметь.

«Значит близится полночь», — подумал грустно Оливер.

Нет, обида не может отпустить его, сколько он не выпил бы. А перебрав, она даже усилилась.

— Счастливого рождества, парни! — громко прокричал он в пустоту.

Неискренне. Наиграно весело.

Надзиратели даже не удосужились заткнуть его или ответить. Им не до узника. Наверняка, у них были семьи, которые вынуждены праздновать без отца: «Папочка на работе, солнышко, прости.» Кто-то же должен выйти на смену с двадцать четвертого на двадцать пятое. Еще одни заключенные положения.

Олли почему-то вспомнил того человека, который изображал Санту на выходе из ателье. Он тоже заключенный положения. Отучившийся в поте лица на актера, и, вынужденный вот так вот унижаться ради денег.

Черт, да все люди мира страдали. Праздник лицемеров. Они копят деньги, чтобы вручить что-то бесполезное, вроде свитера с оленем, и получают такие же подарки в ответ. При этом, изображают радость: «Да дорогая, я всегда мечтал о стельках с подогревом.»
А все потому что всем стало наплевать на содержание. Им только подавай форму: «Главное не подарок, а внимание.»
Нет, черт подери, ты не можешь просто отмахнутся термокружкой и представить, что все норм.

«Может я и правда новый Ницше?» — с шуткой задумался над этим Олли.

Только этот праздник заставлял демона расстраиваться о неправильности человеческих мотивов. А все потому что тот хоть и являлся полной противоположностью Христа, но был тем, кто лучше всех понимал его. Как там было? «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас...»
Любить он его, разумеется, не мог, но видел его жизнь вблизи. Герой, который умер за людские грехи и много раз не соблазнялся, сколько не искушай. Тот, кто победил Велиала не может быть недостойным. А так грубо извращать праздник в его честь — отвратительно.

Наконец, погрустив, демон все же нашел правду в море людской лжи. Он все время был неправ, думая, что его раздражает корень праздника, а не все эти елки, печенье и омела. Оказалось, наоборот. Воистину, иногда нужно просто сесть и подумать.

«Ни за что больше не буду участвовать в этом маскараде идиотизма.»

Только сейчас парень почувствовал холодок. И нет, в камере было светло и отапливаемо — в соответствии с европейскими стандартами. Просто одежда Оливера была явно не для того, чтобы сохранять тепло. Он вновь поерзал на месте и покрылся еле заметными мурашками.
Как он только умудрялся бегать по декабрьскому холоду в этом? Вероятно, всему виной согревающий алкоголь.

Хотелось попросить другую одежду у полицейских, но здраво рассудив, юноша сделал вывод, что им вообще плевать, в чем одет пьяница. Людям свойственно проецировать свою обиду на непричастных людей. А полицейские определенно были «расстроены» своей ночной сменой.

— Прячутся от христиан? — переспросил Олли, явно удивившись.

Он вновь обратил свой взор на Остина, пытаясь рассмотреть в нем то, что могло бы расстроить представителей этой религии. Но как бы тот не старался, кроме синяков и весьма притягивающей внешности под ними, парень ничего не нашел.

— Тебя на костре инквизиции сжечь хотят или ты просто не любишь Рождество? — язвительно поинтересовался демон.

Как верно его новый знакомый, по имени Остин, заметил, Оливер был не частым гостем этих мест. В своей нынешней жизни он никогда еще не видел белой тюремной решетки в живую.
Он и не хотел. Поэтому и всполошился (даже чуточку испугался), когда пришел в сознание на лавочке спец. приемника. Хуже было только попадание в больницу. Вот чего ему еще не хватало, так это клейма алкоголика, слез матери и возвращения обратно в Килкеннию.
Наверное, клейма алкоголика все же избежать не удастся. По закону полиция обязана сообщить в колледж о задержании, а те сообщат, в свою очередь, семье. Убедить то он в случайности их убедит — праздник, все такое, но вот огромное количество пропусков… Это как сложить два и два. По-любому заставят отчитываться в какую-нибудь службу или типо того.

— Не приедут, — попытался скрыть усмешкой свои тяжелые мысли юноша, — Они в другом городе. Заплатят залог, да начнут выносить мне мозг по телефону.

Белиал ясно ощущал в себе эту горечь. Почему ему, демону, грустно? Ох, он знал ответ.
Ни наступил еще тот день, когда лорд лжи четко смог бы сказать: «Я здесь, я пробудился». Внутри него, по разные баррикады, воевали две силы: многовековой демон и восемнадцатилетний малыш Олли. Каждый из них имел свои желания и цели, только вот, по вполне понятным причинам, демон не считался со своей людской частью. Другая же половина боялась быть поглощенной и уничтоженной в безграничном сознании Белиала.
Такой вихрь гнева и ужаса рождал нестабильную личность с внезапными скачками поведения и настроения. Не редко эти две грани вступали в мысленный спор.

Взаимная ненависть.

Останавливал праздник безумия только табак и алкоголь. Первый устранял нервозность, второй — замедлял огромный поток мыслей. С этим парень мог контролировать себя, а не быть хаотичным нечто.
Возвращаясь к вопросу о чувствах — здесь всегда выигрывает человечность. Впрочем, Белиал был вовсе не против. Экспериментатора по натуре, его забавляло испытывать, хоть на долю, то, что недоступно таким древним существам, как он. Свою эмоциональность он утратил еще во время восстания.

Белиал помнил, как проводил опыты на животных, сидел в медном кувшине, был несколько веков картиной… Чего только он не попробовал, кроме настоящих человеческих чувств. Ему приходилось являться людям, даже иногда в людском обличии, но в те времена он был настолько силен, что мгновенно мог поглотить разум сосуда и только притворяться человеком в дальнейшем.
Слабость в этой жизни и породило это безумие. Ветер, который уносит с головой. Только не понятно, куда торнадо принесет сегодня — в страну Оз или обратно в Канзас.

Весело, конечно, но умереть или загреметь в психушку как-то не хотелось. Поэтому пока демон крепнет в новом теле, нужно глушить побочки всеми средствами. Главное, не перестараться, как сегодня.

Свет потух. Везде, кроме приемной, в которой сидели представители правопорядка. Скромные лучики света оттуда (из-за угла) нифига не помогали. Правда, глаза быстро привыкли и превратили тьму в сумерки.
Похоже, это была команда спать, но что-то спать не хотелось. Нет, он продолжит говорить со своей временной смертной игрушкой.

— Кто-нибудь умеет видеть в темноте? — риторический вопрос-полушепот в пустоту.

Сейчас комната стала еще более холодной, но уже не по физическому ощущению, а скорее по субъективному психологическому впечатлению. Демон не прекращал каждый раз удивляться собственной впечатлительности. Ох, уж эти люди.

Стены отдалялись, стало казаться, что Олли четко видит воздух и пространство между ними. Может вглядеться в пустоту. Он прищурился и буквально уткнулся в рассматривание небытия между собой и противоположной решеткой.

— Я еще не рассказывал о вечеринке, которую устроил? Она была невероятной! — взял себя в руки Белиал и весело улыбнулся, раскрыв широко глаза.

«Черт, надо выпить.»

Предпочитая игнорировать лишний бесполезный треп о религии и его набожности, Оливер тактично промолчал. Они достаточно обсудили Бога, чтобы бывший ангел в достаточной степени остыл и выразил свое «фи» в сторону Отца.

Парень водил глазами по камере, все больше привыкая к темноте и замерзая. Ночь всегда казалась людям автоматически холоднее. Просто потому что белый — это всегда тепло, а черный — всегда холод. Глупая система стереотипов, но уже так прочно вошедшая в человеческий мозг, что стала инстинктом.

— И чем тебе не нравится Рождество? Нормальный такой праздник. Веселый. — он понимал, за что ЕМУ не нравится Рождество, но был удивлен такой системой ценности у собеседника.

Настолько, что не сдержался и поинтересовался.

«Как странно», — подумал уже о себе и собственных желаниях демон.

Падший никогда не замечал других людей. Даже того, который жил в нем и был его второй половиной он предпочитал считать пустым местом. А тут прямо черт потянул задавать уточняющие вопросы и интересоваться чужим мнением. Конечно же, чтобы ни сказал Остин, Белиал тут же забудет. У него всегда так было. Он достаточно эгоцентричный демон.

«Совсем не весело.»

Изначально, Оливер желал поиграть с человеком, но вместо этого сейчас ноет сам себе, грустит, злится и разводит бесконечное бла-бла-бла… Так почему же он продолжает?

— Нет, — резко возразил юноша, — Тебе показалось.

Человеческая его часть рассердилась от упоминания его ненужности родителям.

Парень знал, что их холодок в отношениях лишь его вина. Даже не Белиала (хотя он склонен винить во всех своих грехах внутреннего демона). Он переехал сюда, дабы учиться в колледже, но и, чтобы сбежать из удушающих объятий матери, да наставлений строгого, но никчемного отца. А главная причина всему этому: их семейный бизнес в Килкенни, который Олли наследовать не желал. Зачем ему маленькая компания по продаже стройматериалов?

Это не жизнь. Это проклятье.

Раньше он хотел быть еще более значительным: учиться политологии, стать чиновником и расти-расти… Потом в его голове появился лорд лжи и все перевернулось. Возможно, это насмешка судьбы над юнцом, который возжелал власти над людьми и получил ее в другой форме.

Спустя несколько десятков секунд молчания раздражение уступило место дьявольскому спокойствию Белиала и тот продолжил:

— У меня слишком хорошие родители. Я их не заслуживаю. — он был краток и бесчувственным, дабы не вызвать в собеседнике ощущение, что жалуется или плачется.

Оливер вовсе не хотел заводить разговор в свою, по-настоящему, больную тему, но теперь — блеск! Они успели пройтись почти по всем колючкам: Рождество, родители…

«Может о моих углях вместо крыльев поговорим или о моем былом могуществе? Почему бы и нет?» — с иронией раздумывал падший.

Его сокамерник испытал приступ жалости (как показалось шатену) и как-то неловко сделал жест заботливого парня, который провожает тебя домой после фильма ужасов в американской глуши в три часа ночи. То есть, почти киношный.

Олли рассердился, но куртку не снял. Это было забавным и одновременно унизительным.

— Я же сказал: «мне не холодно». Какого черта ты делаешь? — голос его все еще оставался беспристрастным и сухим.

Он не решался надеть куртку, вместо этого даже не шевелясь. Пока парень еще раздумывал.

У него были внезапные ухажеры, которым нравилось проявлять к нему свои «родительские» чувства, а потом пытаться этим манипулировать, чтобы получить желаемое. Знали бы они, кем пытаются управлять, хах.

Похоже, этот побитый жизнью человек (пьяница? наркоман?) что-то нашел в Оливере. Только демону этого не надо. Точно не здесь и не сейчас. А если надо будет, он найдет сам. Демон привык справляться с желаниями молодого тела.
Кстати о побитых жизнью… Ему показалось или синяков на нем действительно стало меньше? Впрочем, он не всматривался и не считал, а пьяная голова может путаться.

— А я расскажу. В наказание за неуместную жалость. — капризно отозвался со своей койки парень и сложив руки на груди, в чужой куртке упал на подушку.

Сейчас он почувствовал приятный запах. Нет, постельное белье было чистым (может, немного отдавало душистым мылом). Это был родной запах другого парня, его тела.

«Ну, хотя бы не противно», — продолжал мысленно ломаться гордый демон.

Не в полной мере контролируя себя, шатен закрыл глаза и насладился теплом чужого тела, все еще оставшимся на одежде.

— Остин Бейкер, да? — открыл глаза, и переспросил ангел (он уже успел слегка призабыть неважное имя), — Так вот, слушай. Я достаточно часто выпиваю. Не так жестко накидываюсь, как сегодня, но все же. В общем, праздники для меня — это лишь повод. Хотя, не могу сказать, что я алкоголик. — он приподнял голову, чтобы взглядом вверх наблюдать за Остином, — Да, все звучит как раз таки наоборот, но поверь мне… Я не завишу от алкоголя физически. Эм… У меня очень хороший организм.

Демон не знал, как объяснить непосвященному чуть более высокую регенерацию всех существ. Наверное, сложнее было бы объяснить только долгожительство.

— Короче, чего я оправдываюсь? Я устроил рождественскую вечеринку на дому, расстроился, перепил, чуть не переспал с какой-то бабой, дебоширил и громко пел. Ах, да, и вот он я. Здесь.

Оливер призадумался. Бейкер ранее сказал, что он алкоголик и наркоман по мнению полицейских, но не упоминал о себе сам. Вообще ничего не рассказывал. Лишь смутно интриговал.
Обычно это лорд лжи всех разводит на разговоры и ставит вопросы, а не наоборот, так почему же… Опять этот вопрос.

Он каждый раз морщит нос от пустого трепа, но сам же ведет себя, как болтливая девица. Но зато теперь юноше стало чуть более понятно (из-за куртки), что происходит это от какой-то странной неимоверной тяги.

«Но он не демон и не ангел, да? Значит, это я просто рехнулся.»

— А что с тобой? Как ты здесь очутился? — отчего-то в голосе скользнули нотки сомнения.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-04 16:10:05)

Ему показалось, или Остин и вправду изменил свой тон? Немного, всего пару градусов… Холоднее. Да, этот человек не так прост. Оливер почувствовал, что здесь скрывается более интересная личность, чем просто нытик-наркоман или пьяница. А «скользкая дорожка» — это намеренный выбор. Может, в этом была доля иронии, ведь Андервуд был похожим.
Пил, потому что желал и так нравилось. Не обременял себя жизнью в социуме и не хотел подстраиваться под людские правила поведения.

Олли понимающе хмыкнул на ответ нового знакомого про Рождество.

Бывали и люди, которым все равно. Такие выбирали путь во тьму чаще прочих. Неудивительно было встретить за решеткой пофигиста. Удивительней, встретить того, кому не наплевать. Вообще, бывший «хранитель зла» хорошо разбирался во тьме и всех ее проявлениях. А каких созданий только не приходилось встречать… Наверное, даже у пофигистов есть причины. Они всегда есть. Их веселее выкапывать.

А нужно ли это Белиалу?

Он пьян и устал. Хотелось проспаться и выйти на волю. Совсем уж не любил тот сидеть в клетке. Насиделся уже в прошлых жизнях.

От воспоминаний о медном кувшине царя Соломона бросало в противную дрожь.

— Мои комплексы тебя не касаются, дружище. Так что, пожалуйста, заткни варежку и не играй со мной в психолога. — так же холодно отозвался демон.

Человеческую часть его сознания и вправду задевала эта тема. Только вот он не намерен был давать туда бить. А если попытаются… Что же, может ни сегодня, но завтра демон Белиал уже будет трезв, как огурчик.

Мальчишка, словно обиженный подросток, принял сидячее положение, сбросил такую приятную куртку с себя и кинул на соседнюю койку.

— Тут есть одеяло. Я выживу.

В подтверждение своим словам, он лег обратно и накрылся куском ткани, которую он польстил назвать «одеялом».
Все еще пьяному эмоциональному парню стало немного обидно от чужого лицемерия. Причем абсолютно бесполезного, не приносящего никаких дивидендов. Если уж заботишься, то делай это нормально, а не кидай подачки, как бездомной собаке. При всех их плюсах, люди бывают отвратительными.

Следующие фразы Оливер и вовсе проигнорировал.

«Не сегодня, так завтра...», — напоминал он себе.

— Сомневаешься в моих способностях любовника? Или может у тебя уже какие-то комплексы, а ты самоутверждаешься? — в очередной раз съязвил демон.

Как он вообще мог найти этого собеседника приятным? Эй богу, лучше бы с потным зэком сидел. Теперь его зарождающаяся неприязнь усиливалась, поскольку он отвел взгляд в стену, вместо того, чтобы смотреть на красивое тело.
Белиал в очередной раз убедился: личико — это уже пол победы. Хорошо располагает.
Жаль только хозяин красивого лица оказался кактусом.

«А ты думал, в жизни все сладенько?» — прозвучал в голове низкий голос падшего ангела.

Значит, он настолько протрезвел, что Белиал вернулся в его мысли, как отдельная единица? Хм.

— Опасный парень значит? — парень все продолжал слушать, вместо того, чтобы просто уснуть, — Так ты психолог или боксер? Определись. А то ты болтать не любишь, а со мной болтаешь за милую душу.

Это было не все… Хотелось сказать слишком много колкостей. Оливер с удивлением обнаружил, каким вспыльчивым его делал алкоголь. Все еще не отпустила тема семьи.

«У тебя язык длиннее, чем у тех, кого ты бьешь», — одна из пропущенных реплик, которым юноша не дал быть высказанными.

Он закрыл глаза, проваливаясь в сон. И снова, в отместку за неосторожные слова Остина.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-05 23:37:11)