Версаль играет яркими красками, заманивая в сети своих интриг неопытных романтиков. Но к графине де Мер слово “неопытность” не относилось совсем. Впрочем, и она отвыкла от всего этого великолепия, пока пребывала в трауре по безвременно почившему мужу. И это даже не сарказм, супруга своего Октавия, может, и не любила, но, определенно, уважала. Формально он был старше ее лет на двадцать, в браке они пробыли десять лет, траур продлился год, и теперь графиню, не совсем юную, но все такую же прекрасную с ее мраморной кожей и рыжими волосами, затребовали явиться в Версаль, пора, пора уже отречься от уединения и темных платьев во имя чего-то нового.
Впрочем, платье Октавии не блистало яркостью, но все же было весьма элегантно, открыто и украшено всем, что могла себе позволить вдовствующая графиня.

Очередное веселье должно было опустошить еще немного французскую казну. Очередной Людовик шел по стопам своих предшественников, сады были украшены китайскими фонариками, вечером обещали салют, а пока юные фрейлины королевы и кавалеры короля обеспечивали всех показательным выступлением перевоплощения очередной греческой трагедии. Что-то про Прометея. Каким образом в историю титана и взаимоотношений с богами вплелись юные нимфы, что обещали сладострастное зрелище, для Октавии оставалось загадкой. Но она себе тихо усмехалась, глядя на обещанную программу увеселений. Никто из присутствующих не знал, что на самом деле происходило в Элладе. А она знала, но предпочитала молчать.

После затворничества в фамильном замке мужа, который теперь принадлежал только ей, шумный Версаль вводил в состояние некоего ступора своей яркостью и живостью. Но за год отсутствия Октавии при дворе ничего, собственно, не изменилось, все так же были фавориты, все так же плелись интриги, мужья изменяли женам, жены изменяли мужьям, лишь имена любовников сменялись так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь. Было в это некое упадничество нравов, хотя не Ехидне о том судить, но в целом, умирание общества происходило весьма эффектно, под музыку, веселье и молитвы по воскресеньям. Чем сильнее грешили люди, тем тщательнее они молились и исповедовались, веря, что искупление ждет за поворотом.

Она раскланивается со знакомыми, смеется легким смехом, принимает комплименты, отпуская их и сама, ловит заинтересованные взгляды, вспоминает старые связи. Без внимания графиня точно не останется, к ней уже приковано внимание, а она толком-то ничего для того не сделала. Октавия отправляет в рот виноградину, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то новенького, интересного, того, что будет ее занятием на этот вечер. После времени взаперти, Ехидна не прочь хорошенько повеселиться, лишь бы не связывать себя ни с кем узами брака, замуж она не стремилась уже ни в каком варианте. Состояние покойного графа обеспечивало Октавию всеми возможностями, а расходовать, как и обращаться с тем, что дано, очень аккуратно змея умела с давних пор. Ей пришлось усвоить, что женщине, особенно такой прогрессивной, как она, трудно выжить в одиночку в подобных условиях, следует позаботиться о собственном благополучии. Октавия вспоминала жизнь Бьянки, морщась от жжения изжоги, думая о том, что все могло бы пойти по совсем иному пути, но той не хватило мозгов, не хватило логики, и главное, не хватило опыта. Ехидна в ней проснулась достаточно поздно, в отличие от этой жизни, и теперь она пользовалась всеми своими ошибками, чтобы уберечься от новых.

В какой-то момент дефилирования по залу, Октавия оказывается в обществе испанского посла, которого ей торопливо и не очень-то четко представляет герцогиня Анно, спеша навстречу своим делам. Уходя, она подмигивает Октавии, недвусмысленно намекая на то, что надо пользоваться подаренными возможностями. Ехидна смеется, обмахиваясь веером с искусной вышивкой, переводит взгляд на посла:
- Я так и не расслышала вашего имени месье, попробуем представиться повторно?
Она протягивает свою руку мужчине для поцелуя, внимательно его рассматривая. Есть в нем что-то такое, что заставляет героиню мифов о монстрах задуматься о прошлом, а когда это происходит, следует обратить внимание на детали. В прошлой жизни она вот не обратила, поэтому достаточно поздно поняла, что судьба вновь свела ее с Тифоном, и радости от того Ехидна ну совсем не испытывала.
Разве что боль от собственной смерти, а отсюда желание не раздавать прощение братцу направо и налево.