С самого чертового утра Ашер чувствовал себя странно. Летняя духота и жара просто накрыли старый деревенский дом мужчины. Не помогал ни кондиционер, ни открытые настежь окна и двери. Спал мясник практически в одних трусах и все равно, пот по телу лил градом. Стучало в виске, будто молоток отдавал мозг сплошным "бум-бум-бум". Ашер принял таблетку и слонялся по своей территории, в ожидании пока подействует. Почти рычал, будто загнанное в угол охотниками животное на картине. В гостиной коттеджа наблюдалось много предметов и деталей, связанных с охотой. Полотна, пара потрепанных чучел, старые ружья на стен. Кресла с обивкой в виде сосен, старинные, деревянные. Стол с изображением картины со сворой собак, бегущих за беззащитной жертвой. Сделанный кстати на заказ, и вместо зайца или лисы там лестной дух, напоминающий юного мальчика. Ашер остановился, присел возле любимого предмета обстановки, упёрся лбом в столешницу и зарычал. Точнее даже взвыл, чувствуя, как лекарство ни черта, мать твою, не действует. Не хотелось принимать сильное успокоительное и ходить, будто амеба. Целый день впереди, куча дел, новый товар, нужно заняться разделкой. Аш подменял одного работника сам, покуда ребята из найма персонала занимались поисками нового мясника. Для Джейса работа в радость, он мог часами наблюдать за висящими на крюках тушами, ходить между ними, трогать, проверять. Потом также разделывать мясо, взвешивать куски, упаковывать. Это словно рай, в котором нет места суете, административным делам, звонкам от партнёров и прочей ненужной дичи. Производство хоть и небольшое, но приличное, деревеньку кормит. Аш вложился в открытие вместе с парой друзей-предпринимателей и не прогадал. Со временем разделились полномочия, кому-то магазин в городе, кому-то поставки и ферма, Ашу производство, поиск людей. Джейс обратился в агенство пару дней назад и пока проверил лишь пару пришедших резюме. Рожи пропитые, не нужны хорошему хозяину пьющие работники. Спрашивал и среди местных, пока глухо. Может дело в излишней требовательности, ну сука, мать твою, зачем нужны дрыщи, боящиеся вида крови. С кривой ухмылкой мясник отлепил прилипшие волосы от лба и сел, встряхнувшись. Щетина и отросшие до плеч нечистые патлы делали из мужчины лешего, ну да и черт с ним. Под шапку прятать заколеблешься правда. Аш повёл плечами, встал и пошёл собираться на работу, то и дело проверяя телефон, вдруг из кадров позвонят.  Вытащив из шкафа рубашку и более-менее не мятые штаны, мясник оделся, заправился, прихватил пачку сигарет, мешок, ключи от тачки и вышел на крыльцо. Старенький грузовик с потрепанными сиденьями заурчал приветственно, к колесу подбежал сторожевой дворовый пёс и завилял хвостом:
-Сука, хреново мне сегодня, Дружок. Держи, с супа пару смачных костей припас, зубы старые поточишь, - приветствовал Аш мохнатого, потрепав по холке и кинув в миску у крыльца мешок с куриными отбросами. Табачный дым немного взбодрил, Джейс курил, пока собрат потрошил пакет. Скрежет зубов, довольное рычание, Аш словно слышал каждый звук и ухмылялся. Почему-то временами будто чувствовал себя такой же дворнягой. Через пару минут сигарета уже докурена, грузовик едет по деревенской дороге. Аш не торопится, любуется окрестностями, полями. Через пару километров - белое здание, напоминающее склад, возле парковка, грузовики стоят. Сторож козырнул и Аш в ответ махнул мозолистой ручищей. Тачка у входа, на вип-месте, каждый знает, тут ставит босс.
-Вы снова к нам, шеф, чего сами. Мы вроде тут и управились с предыдущей партией почти. Скоро в город отвезем.
-Да хрена с два, Билли. То перевес, то недовес, то не те этикетки на тушах, то отходы не отвезли. Вонь на все округу, знаю я, как управились. А новенькие, блять, за ними глаз да глаз нужен, - Аш сплюнул и снова закурил, криво ухмыльнувшись. Просто болел за дело, как добросовестный человек. Сторож улыбнулся, босса тут все знали. Он хоть и строг, но платит вовремя и точно не бросает в беде. На самом деле волки звери благородные, и Аш видел работников, как стаю по интересам. Зайдя в самый первый цех с висящими на крюках тушами, не смог сдержать довольной фирменной ухмылки-оскала. Свежие, чистенькие, красивые и вспоротые. Видны сухожилия, ребра, кишки, розово-красные и белые прожилки. К стоковым решёткам стекают реки крови, в спецодежде жуть как холодно. У одной туши торчала конечность, и Аш решил её поправить, начав крутить. Умиротворяющий хруст увесистой кости взбодрил зверя. Джейс крутил и крутил, подошел поближе. Ноздри расширились, вдыхая запах сырой плоти и странный звук, внезапный резкий рывок. Почти пол ноги оказалось выдрано, даже больше, Аш дошёл до половины туши размером почти с себя. Кровь захлестнула лицо и спецодежду, животное повисло на двух крюках. Мужчина облизнулся, как безумный, поднес окорок а лицу.
-Твою мать, опять, Аш, ты должен взять себя в руки, - об этом ведь и психологу не расскажешь, ладно ещё никто не видит. Плевать на мясо и кровь на роже, зубы. Джейс иногда чувствовал, как без причины болят зубы, пульсируют, будто там что-то режется. Вот и сейчас, при виде мяса и вкусе крови конвульсией свело челюсть. Это было периодами, накатывало, как приступы. Аш мог по несколько месяцев чувствовать себя вполне спокойно. Но летом и в начале весны безумие обострялось. Пока никто не знал, ни одна душа на производстве. Сейчас рабочее время, все заняты разделкой. Надо выйти и принять душ как можно быстрее, а туша просто упала. Джейс правда не всматривался, а ведь массивное животное было просто им содрано с крюков. Свою силу Аш не замечал, привык, думал это спортзал и тяга железа работают. Самовнушение, с ним и жить легче, и объяснение найти легче. Джейс наскоро принял душ в соседней комнате, переоделся, выкинул заляпанный комплект униформы. Лишь бы не заметили, черт, аргх, спокойнее. В цехе по разделке было куда веселее и спокойнее, по крайней мере Аш смог держать себя в руках. Прошёл к столу с лежавшими кусками будущих стейков, взял большой топор, встал на место и стал кромсать и разделывать, как все. С мужчинами поржал, как конь, вдоволь настругался, нанюхался. Трогать, гладить и переворачивать мясо Аш умел и делал это быстро и ловко. Да и норму по разделке быстрее прочих закрывал. Работник нужен был такой же, быстрый, чёткий, не мямля и не дохлик. А то блять ножом с топором даже орудовать не могут. Аш провел в цеху несколько часов, покуда не упаковали и погрузили заявленную норму за день. Сейчас килограммы свежака поедут в рестораны, кто заказал. Джейс снимал фартук и утирал со лба пот, мать твою, рабочую смену закончили. Мужики уже уходили переодеваться, складывали инструменты. А головная боль, которая будто отступила на это время, вернулась. Аш схватился пальцами за стол и взглянул на ошметки требухи. Зубы заболели, как адские ножи, будто резались. Напарник Аша по столу взглянул и протянул:
-Босс, вы чего, заболели. Мы бы сами управились, вам бы лучше прилечь.
-Сука, зубы режутся с самого утра. Башку ещё немного отпустило, я думал это от недосыпа. Если б лежал дома, с ума бы сошел. Наша клиника сегодня не пашет, так ведь? - Аш схватился за челюсть, подвывал. Стоматолог по страховке принимает только в деревушке, или за, мать его, сто километров, в Дублине.
-Вы можете поехать в город, успеете. Они круглосуточно принимают, если страховку захватите.
Аш дичайше поскалился, спасибо, кэп. Боже, за что, еще страховку тратить, аргх, клыки режутся. Ему или почудилось, или только что поцарапал себе язык об небо. Даже пальцем в рот залез и ахуел, вытащив обратно. Напарник взглянул на это дело и настоятельно посоветовал ехать. Аш порычал, потрогал клыки и сука, палец. Как можно умудриться собственными зубами прокусить себе палец. Ладно хоть в раздевалке, в туалете, где ещё можно скрыться. Мужчина снова переоделся в уличное, нашарил телефон, посмотрел. Пара пропущенных звонков, черт, посту бы ещё проверить. Мысли Аша метались от одного к другому, стоматолог, кадры, почта, перезвонить в контору или завтра. Завернув за угол здания и вместо того, чтобы завернуть злосчастный палец в носовой платок, мужчина стал грызть его. Высасывать кровь, впиваться зубами. Сука, больно, лучше бы требуху со стола захватил. Аш заснул руку в карман и пошел к машине, черт, что-то было не так. Словно дремавшее безумие гнало сознание в пучину самоистязания. Палец ныл, клыки ныли, даже глаза ныли, когда водитель всматривался в знаки и дорожные разметки. До дома недалеко, но даже этот путь показался адской вечностью. Не так поздно, всего пять или шесть вечера, еще светло. Только вот работает ли долбанная стоматологическая клиника, Аш не смог найти брошюрку. Еле карту с полисом нашел, мать твою. Смотреть на экран телефона болели глаза. Мужчина взвыл в буквальном смысле, на весь дом и вызвал такси. Налички в кошельке предосточно, и то хорошо. Аш не знал, куда ехать вначале, в аптеку или стоматологию. Пластырь в доме нарыл последний, хлипкий, и тот уже пропитался. Пришлось завернуть палец в толстый слой платков и спрятать в карман. Зверь так и ехал в такси, с руками в карманах, в кепке, надвинутой на глаза. Наличка в карманах тоже пропиталась, еле откопал не заселенные кровью чистые купюры. Дублин встретил вечерними огнями и пробками. Сука, кто придумал круглосуточные стоматологии только в больших городах. Клиника находилась недалеко от набережной Лиффи, красивое место, но шумное. Аш буквально поцеловал дверь кабинета стоматолога, который, мать твою, ушел. Как сообщили вежливые сотрудницы, доктор принимает до 19.00, а время 19.01. Мужчина пнул дверь при входе, пусть знают все отношение честных мясников к медицине. Искать другую клинику, ехать домой или просто сесть возле набережной, блять, как же хреново. Желудок урчал, жрать хотелось, а зубы не унимались. Аш допер до супермаркета за углом, купил шмат свежемороженого мяса, сел на землю в подворотне. Если он сейчас этого не сделает, то просто взвоет, аргх, да, хорошо. Едва клыки впились в холодную плоть, стало чуть легче, даже веселее. Драть-драть-драть, еще, пока под ногтями не останется живого места. Трапеза увенчалась успехом, Ашу полегчало, но видок стал как у бомжа, грязные ногти, заляпанная куртка, платок, которым и рожу толком не вытереть. Время пролетело незаметно, пока ходил к стоматологу, пока искал, пока ел. Время уже 23.00 и нужно ехать домой, пока не стало хуже. Облизывая ошметки мяса, Аш вдруг прислушался и замер. Отчетливый волчий вой на всю улицу, потом из-за мусорного бака показалась свора собак. Мужчина их не видел, не мог понять, откуда, но звери приближались. Унюхали мясо видать, но Аш не намерен был уступать. Он встал по-волчьи на четвереньки, прямо на землю, оскалился, капая слюной на асфальт. Нащупав языком выступающие зубы, Аш со страху чуть не гавкнул. Это не сон, язык чуть не рассекли стальные лезвия, рычащий вой гнева. Псы на улице поджали хвосты и убежали, полуволк торжествующе доел свое мясо. Мать твою, что за нахуй это было, Аш стал тереть ногти об ногти, трясся. Второй кусок мяса из пакета оказался уничтожен буквально за доли секунды. Снова показались уличные псы, на этот раз с подкреплением. Мужчина уже стер себе ногти в кровь, изодрал пальцы, державшие мясо и одежду, на ткани рубашки показались тонкие прорези. Аш паниковал, бился затылком от стену сзади мелко, часто, драл, выл, закусывал клыками губу. Псы стояли, словно раздумывая, подойди ли, прижав уши, один рискнул и полуволк проснулся. Внезапно ринулся из положения сидя, впился когтями в мохнатый бок. Вой и скулёж смещались с низким воплем Ашера. Он вдруг схватил пса прямо поперек позвоночника и встал. Крупного пса, размером с овчарку человек поднял, будто игрушку и стал трясти, разрывая плоть, захлебываясь кровью. Потом вдруг также внезапно положил на землю перед замершими собратьями и взвыл скорбно, виновато. Человеческим сознанием Аш любил собак, был ведь Дружок в доме. Но другая часть требовала показать кто здесь вожак, хозяин. Псы заскулили, Ашер взвыл еще раз и дворовая стая пошла следом за полуволком. Зверь уже плохо осознавал что сделал, почему следом бегут псы, где он. Переулок вывел на набережную к старому мосту. Люди вокруг шарахались, решив, что бомж со сворой тащится. Кто-то позвонил в полицию, но куда Ашу знать, он просто шел. Зверь слышал бесконечный вой следом, вокруг, в собственных ушах. Шарахнувшись в узкий двор, забился в темный угол. Собаки окружили, лаяли, не давали подойти редким прохожим, если те вообще были. Аш не знал, схватившись за голову, сходил с ума от шума. Тело будто резали ножами, подвешивали на крюки, кости ныли, кожа лопалась, трещала по швам. Аш впился ногтями себе в челюсть,
словно раскрывая её. Прорезавшиеся пары клыков и острых зубов показались наружу. Глаза изменились и пожелтели, дымом встали сальные волосы, болезненно хрустнули мочки ушей. Под ногти словно вогнали тысячи игл, под гнетом адской боли Аш вцепился в свой окровавленный палец и рванул, как кусок туши. Но только рассек себе лицо от появившихся длинных когтей. Рана по подбородке на почерневшей коже зияла, как шрам от добычи, из вставших дымом волос вдоль позвоночника вдруг вырос гребень из тёмной шерсти. Часть прядей у лица стала косматым маревом, прикрывшим шею, плечи, частично и грудь полуволка. Последними изменились рост и конечности. Аш раздирал себя, бился в мелких судорогах, изнывал от хруста костей. Под лай в темноте родился двухметровый полузверь, зубастый и косматый, будто чудовище. Где-то на фоне слышались крики, собаки нападали на зашедшего парня. А Аш, сошедший с ума от боли, рванул из подворотни вперед, разбив уличный фонарь. Покачиваясь, скреб когтями кирпичную стену, держался за косматую голову.  Разнес пару припаркованных машин и следом прибежали собаки. У Аша закружилась голова и инстинкт подсказал опуститься на четвереньки. Повертев телом и отряхнувшись, полуволк  с оскалом осмотрелся вокруг. Он все ещё хотел есть, дичь, еда, где она. Услышав волчьим ухом топот ног, Аш обернулся и вздыбил шесть. Мимо пробежала девушка и волк не думая, рванул следом. Не пробежав и пары метров, взобрался на ближайшую машину и напал на несчастную, сбив с ног, хватая за бока и целясь пастью в шею. Лицо не стало вольчим, лишь частично тело, конечности и зубы, да и шесть появилась. Но даже в таком виде от человека в Аше осталось мало. Схватив жертву за шею, Зверь побежал, волоча жертву по земле безвольной тряпкой. Следом бежали собаки, или люди, что вообще происходило, зверь не ведал.

Кем была эта девушка, приехавшая из пригорода покорять Дублин сегодняшним безумным летним днем? Всего лишь очередная, смазливая на лицо старлетка в своём лучшем наряде, которой назначил в соцсетях свидание богатый парень из центра. Наивная, верящая в сказочные сны и романтические фильмы, где за секс и хлопанье ресничек подарят весь мир, или хотя бы красивые серёжки из ближайшего ювелирного магазина. "Кавалер" под стать "даме", мелочный, поверхностный, пользующийся оставленной родителями жилплощадью. Купил красавице кофе и пирожное в самом приличном кафе, подарил серебряную безделушку, сводил гулять по ближайшим улицам. Сказка почти сбылась, девушка с упоением слушала рассказы парня о его насыщенной жизни и не догадывалась, что половина ложь. Откровенная, глупая и детская, начиная с рассказа о районе. Даже Ашер, как приезжий, не знал, что данная часть города вовсе не престижный исторический центр. Сей миф поют приезжим деревенщинам, которые не читают путеводители. Центр здесь действительно недалеко, в паре кварталов. Старинный, средневековый, отреставрированный и по сути своей показушный, открыточный. Шикарные рестораны, отели, дома, улицы, красивейшие парадные мосты и набережные. Здесь же всего лишь неприметный, помятый, обшарпанный Дулин. Да, старинный, с серыми домами в стиле модерн с вычурными балконами и барельефами. Со дворами-колодцами, где потрескавшийся серый асфальт, мусорные баки до верха наполненные, граффити на стенах и скамейки, видавшие сотни ног. Скверы с травкой и зеленью встречаются лишь временами, огороженные потемневшими решётками. Симпатичные детские площадки и клумбы порою есть, но не на этой улице. Ашеру и будущим жертвам довелось затеряться в тупике, самой живописной части. Где Дублин являет своё настоящее лицо, суровое и серое. Даже парадная, одетая в гранит набережная здесь заканчивается, уступает место диким, неухоженным, заросшим травой пологим берегам. Река сужается и превращается в узкий проток, напоминающий вялотекущий ручей. Прогулочные корабли не заходят дальше, да и что там видеть. Дома вдоль пологих берегов сменяются длинными коробками заводов. Неуютное место, неприкаянное, будто потерянное в черте города. Лишь старинный ветхий мост с пологими берегами и спуском к воде сглаживает атмосферу. Здесь любят сидеть художники, студенты, даже Ашер был здесь. На свидании, в приличном виде, с цветами, черт бы все побрал. Быть может, эти двое дошли бы до моста, поцеловались бы, ведомые мелочным чувством "любви". Но судьба жестока, настоящие чувства не терпят спешки, похоть за подарки неприемлема и смешна. Антуан ненавидел подобное, причислял к шлюхам всех красивых девушек. Сделал зверя "карающей судьбой", обрёк на страдания. Ашер не спроста выбрал жертвой старлетку, ведь худощавый стан и длинные волосы напомнили персону из сна. Смутные фигуры, искаженные ужасом лица жертв, вкус мяса. Зверь помнил, даже спящий, запертый в человеческом теле. Сука, новые конечности еле слушались, разъезжались в стороны при беге, когти цеплялись за камни и трещины в асфальте. Обезумевший зверь успел заляпать грязью и кровью косматую шерсть, впиться в жертву так крепко, что почти прокусил шею насмерть. Боязнь потерять кость, добычу, новую игрушку неимоверно сильна. Ашер бежит вперед, гонимый голодом, конкуренцией, запахом свежей плоти. Получеловек на ходу сбивает мусорные баки, волочит жертву, теребит, словно играется, забывает о своей боли. Позвоночник все ещё ноет, спина привыкает к новому положению, под шерстью будто жжёт. Жеводанский монстр быстр, скор на расправу, сзади бегущие псы хотят схватить ноги девушки и получают сдачи. Ашер бъет бегущую дворнягу по морде мощной лапой на ходу, попадает в тушу и швыряет шавку на дорогу. Челюсть животного сломана, тело перелетело через улицу и упало на крышу машины. Псы воют и бегут дальше, гонимые жаждой человеческой плоти. Увы, лжец не избежал участи подруги, свора постаралась. Точнее, незадачливый прохиндей просто упал и позволил собакам впиться себе в брюхо. Вопли и крики наконец разбудили людей. Спавшие жители улицы думали, а, опять дворняги гавкают. Темнота и безалаберность местных коммунальных служб, не включившись половины фонарей, скрыли следы крови и Ашера. Зверь нёсся до конца переулка, пробежав мимо каменной кладки, вдруг повернул уродливую морду. Собаки остались позади, замерев вмиг, как вкопанные. Животные чувствуют хаос и зло, потому завыли, как бешеные, в первородном страхе. Нечисть древнее самого мира скрылась, притворившись стеной. Кто знал, насколько в данном случае правдив миф о курице и яйце. Жизнь зародилась вместе со злом, или зло породило жизнь, заставив материю и клетки нескончаемо делиться в погоне за стремлением размножиться. Существовали ли демоны в форме безусловной материи с начала Вселенной, или их породили первые разумные существа своими поступками. Алчная ложь, породившая Зверя - человеческое мясо самое вкусное на свете. Ложь, остановившая собак и редких прохожих - каменная стена. Монстр тоже почувствовал невольный страх, пробежав мимо демона, но безумие голода гнало вперед. Ни одна иллюзия, ни кладка, ни сокрытие следов, не оставило и следа в голове полуволка. Жажда, порождённая ложью, спасена ей же. Ирония, Белиал, Антуан твой величайший "сын", как и Зверь, как и все людишки, рабы и дети обмана. Судьба насмешлива, раз сама Ложь во плоти повстречалась Зверю в летнюю безумную ночь. Между тем, Ашер все больше чувствовал боль, на этот раз в мышцах. У полуволка сперто дыхание, наждак в горле заставляет вгрызаться в шею трупа в попытке утолить жажду. Выбежав на набережную, зверь заметался, свернул слепо в сторону, понёсся навстречу течению, журчанию воды. Слышал волк прекрасно, каждый стук исцарапанных ног девушки, завывания, сирены и крики позади, свое дыхание. Резкие звуки заставляли поджать уши, скрести когтями по мостовой и в панике царапать шерсть. Да, Зверь немного приноровился бежать проворнее, приподнялся, поднял жертву над землей выше. Хватка челюстей намного сместилась с шеи на лопатки, прокусив кости. Зубы огненными кинжалами пульсировали, распороли пол лица самому Ашу, порвав рот. Шерсть спуталась и ошметки одежды свисали лохмотьями вкупе с лоскутами ткани платья старлетки. Покуда была жива, несчастная тихо пищала, как пойманная мышь, только подстегивая Зверя трясти из стороны в сторону, как кусок веревки. Свежесть воды и приятные запахи привели полуволка к пологому спуску. Ашер перепрыгнул через ограду и рванул к мосту, волоча по склону огромными лапами и вязнув когтями в земле. Ошметки грязи, мусора, травы осели на труп красивой старлетки и самого зверя, который укрылся в тени под горбатым широким пролетом. Девушку уволок подальше в темноту, оглянувшись по сторонам. Что-то беспокоило Зверя, пугало куда сильнее жажды. Наскоро ополоснув лицо в реке, утолив водный голод, каннибал занялся делом. Жертва давно лежала пластом, на последнем издыхании. Аш пригнулся на четвереньках, рванулся к телу и с яростным воем настиг труп, встал на грудь. Ребра хрустнули под тяжестью полуволка, который когтями впился в лицо жертве, разрезая промеж щёк и глаз, схватил за челюсть и рванул в стороны за углы рта. Кровавое массиво, обнажавшиеся кости черепа, хруст шеи, которую зверь свернул в безумном удовольствии. Разодранный череп с отвратительно вывалившимся языком и слюной, кровью, которую Ашер слизал, впившись зубами в лицо жертвы. Случайно попал у глазные яблоки и в рот брызнула странная на вкус новая жидкость. Придерживая пастью за лицо, прыгнул и раздавил грудину со хрустом. Сила зверя была велика, Ашер рвал напополам туши одной рукой даже неосознанно. Тело, превратившееся в мягкое и бесформенное желе по ощущениям, продолжил исследовать, впиваясь когтями в бока, разрывая кожу. Попытавшись оторвать кусок от лица, получил в пасти первый мясной ошмёток и возликовал, взвыв и проглотив его, облизываясь. От боков полетели рёбра, Ал ломал их в забаве, добираясь до костей и обгладывая вместе с сухожилиями и клочьями плоти. Распотрошив и сожрав едва ли не половину, перешел на брюшину, вспорол, рванув передними лапами для забавы как всегда. В зияющей ране показались ленты кишок, который Аш рванул клыками, намотав на лапу, вытащил и погрузился мордой, выцеживая шматок мяса. И так раз за разом, снова и снова, нырял, кусал, рвал, смаковал, сжирал. В грудине худой девочки было слишком мало, Зверь управился быстро, взвыл и снова стал глодать ребра. Потом настала очередь конечностей, Аш схватил распотрошенный труп, перевернул набок и впился в бедро, сжирая и ломая коленный сустав. Летели одежда, обувь девушки, ошметки мяса, кости, шерсть Зверя, который давился. Ел в спешке и панике, оставив после себя следы и лужи кровь. Грязь, смрад, запахи и страх, нога наполовину обглодана. Что-то заставило получеловека бросить труп, тень, отделившаяся от стены. Зверь почуял конкурента, в слепой ярости ринулся вперёд, обнажив искупанные в человеческой крови клыки и занёс лапу с когтями. Но вдруг замер, взвыв протяжно и уставившись в красные глаза самой Лжи. Страх, безотчетный и дикий, животный, заставил Ашера опустить лапу. Но Зверь не трус, не отвел взгляда, рыча и испуская запах сырости и мокрой псины. Нога, хотелось сожрать человеческую рогу до конца, изничтожить останки трупа. Кто ты, зачем, уйди же, перестань, хватит, аррррргх, сука. Аш зарычал, схватившись за свои бока и стал выдирать клочья шерсти, ему стало мучительно и невыносимо больно. В сознание будто проникал это взгляд, наполненный пламенем и чем-то ледяным. Спокойствием, холодным, как его взгляд. Аш впился в свои бока еще сильнее, будто затрясся в судороге. Он хотел сожрать эту человеческую тварь и не мог, что-то мешало. К горлу подступил ком, Аш тяжело задышал, капая кровавой слюной, ощетинился, зарычал. Спокойный и методичный голос странным образом действовал, волк скалился, смотрел на труп, скалился и не двигался с места. Пришло вдруг другое осознание, половина трупа сожрана, грудина выпотрошена, брюхо, нога, жалкие останки, разве их хватит. Больше половины, желудок заполнен. Нужно переварить, да, посидеть. Аш скалился, рычал, протянутые руки видел сквозь пелену шести и вдруг вцепился, прокусывая белую кожу до крови. Красноглазый человек, странный, не трогай, арррргх. Волк зубами держал эту руку, как когда-то руку хозяина в первый раз. Не трогай, не смей, ты страшный. Челюсти сомкнулись, как клещи, Зверь угрожающе сопел и не позволял даже дёрнуть конечностью. Аш хотел проверить, выяснить, каковы границы, где предел. Впиваясь клыками сильнее и разрывая рану, Зверь потянул и замер. Сейчас Жеводанский монстр лишь играл. В сознание все же поступил сигнал переварить пищу. А к трупу между тем слетались мухи, начать свою собственную трапезу. Свободной лапой Аш пододвинул к себе кость и как пес, стал скрести когтями землю, разрыл неглубокую яму и закопал. Человек внутри Ашера все больше уступал место собаке. Ведь сейчас из закромов памяти всплыл давнишний и памятный случай. В вольере сидел маленький и потерянный щенок. Дикий, вытащенный из естественной среды. Свобода леса, охоты и травы под брюхом сменилась миской и рукой. Худая бледная конечность протягивает между прутьев кусок, Аш бросается на незнакомца в страхе и агонии бешенства. Зубы вонзает в кожу и слышит вопль боли. В пасти привкус незнакомой дичи, зверь отплёвывается и рычит, бросается вновь на тушу зайца и получает насмешливый отказ. Добыча выше роста щенка, не может достать, хоть и пытается, снова и снова. Антуан лишь улыбается сквозь боль и даёт приказ, не кормить. День за днем Аш видит тушу в чужих руках выше своего роста. Иногда подвешивают на веревке и не дают достать. Сколько прошло дней, щенок скалится, тяжело дышит, истощен. Снова приходит хозяин с куском туши, протягивает руку. Зверь смотрит в слепой ненависти, хочет напасть, как раньше. Попробовать на вкус крови, но знает, нужна еда. Зверь умный, и потому берет свою порцию. Уже не совсем дикий. Круговорот жизни и судьбы. Ашер снова вцепился в протянутую конечность, движимый тем же страхом потерянного животного. Но на этот раз ситуация может быть куда хуже, ведь владелец руки буквально держит на месте. Аш смотрел в сторону трупа, но под пристальным взглядом не сделал и шага в сторону мяса. Желудок хищника урчал, требовал продолжения, но обманутый владелец отдавал останки мухам. Кровь и плоть странного человека на вкус были сочны, как сырой свежий стейк, но Аш будто играл с тушей кролика на нитке. Прыгнул, вкусил, попробовал и сука, сдерживали. Ложь, где справедливость, скажи, почему ты не отпустишь Зверя?

Отредактировано Asher Djeys (2018-10-06 04:27:48)

Эта плоть на вкус была иной, не человеческой. Обычное мясо лишь сладкое, питательное, сочное, словно бьющееся в пасти от тепла, свежее, пропитанное кровью. Чем смачнее кусок, тем сильнее наслаждение, больше, с каждым разом все больше Зверю потребуется принасыщении. Он ещё пробуждался, делал первые шаги, как младенец. Невинное, первозданное, чистое зло, олицетворение греха. Чревоугодие ведь порицается, как и праздность. А зверь сейчас наслаждался, марал себя, обеспечивал душе путь в Ад. Вкусив нечистой плоти, Зверь попал в ловушку, искусно расставленные сети такого же Зла в невинной оболочке. Скольких, когда, при каких обстоятельствах убила Ложь. Многоликая, иногда и грубая, прямая и страшная, бьющая по сердцу, и иная. Непринужденная, случайная, чистая в своих порывах. Нет ничего страшнее Зла под маской невинности, Лжи во спасение. Оно бьет и ранит гораздо сильнее, оставляет последствия, ломает жизнь не знающему. И вслед за временным Блаженством придёт кошмар бессоницы, жажда, которую не уталить. Снова и снова в памяти всплывёт мост, разодранный труп, человек с красными глазами. Зверь и не увидит простого студента, зато навсегда, в своих кошмарах тысячи раз воссоздаст и повторит вкус нечистой плоти. Проклятой крови, которую сейчас пил, высасывал и не мог насытиться, сжимая тисками в лапах бледную руку. Худую, по сути напоминающую кость. Клыки Жеводанского отродья жалили, как кинжалы, следы остались на спутанной шерсти, на морде. Зверь едва чувствовал прикосновения к своему лицу, бил по земле хвостом, то ли протестуя, то ли прося. Проклятая кровь отравлена, туманит разум, превращает голод в струящийся по венам поток силы на краткий миг. Секунды и минуты кайфа, растянувшиеся во времени бесконечно долго. Шерсть на спине монстра залоснилось, дыхание выровнялось. Ашер прикрыл жёлтые глаза и вдруг, словно щелчком пальца, перенесся в далекое прошлое. Взору предстали бесконечно высокие деревья, лес, летняя ночь. Тогда, под сенью звезд и под прикрытием кустов мать-сбежавшая из псарни бойцовая собака принесла помет. Зверь ещё беспомощный, слепой, маленький, но прыткий. Быстрее братьев ползёт по мягкой траве, припадает к дающему молоко и жизнь соску. Матери больно, она устала, истощена и вскоре покинет бренный мир. Поток жидкости совсем крошечный, слабый, но тепло от брюха согревает, защищает. Зверь в безопасности, расталкивает лапами собратьев и приник. Источник самой жизни в материнском молоке, так очевидно и глупо. Проклятая кровь обманывает, подменяет собой святое нагло и беспощадно. Новые воспоминания, на этот раз чуть позже. Снова лесные просторы, корни деревьев, поляна, погоня. Полуволк-подросток бежит за зверем, стремительным, умелым броском настигает и хватает, вгрызаясь в спину мелкой добычи. Рядом собратья, щенки сбились в стаю и бегали все вместе, до того самого дня. Звук выстрелов, мятущиеся хищники окружены людьми и борзыми. Рядом трупы братьев, мушкет направлен на Зверя, но он бросается вперед, роняя добычу. Жгучим, яростным укусом впивается в лицо человека. Счастливый момент, монстр встречает одержимого охотника. Кусок мяса из его руки будет залогом успеха. Удовольствием, кайфом, счастьем. Не замутненным глупыми предрассудками, человек станет залогом сытости. Настоящей, первозданной, ненавязанной.  Зверь счастливее в своем теле, хочет в нем остаться навсегда. Бежать навстречу ветру вместе с хозяином, делить вкус крови. Проклятая, отравленная плоть дает эффект. Снова и снова Зверь видит себя в прошлом и воет от блаженства и тоски. Серьезно, из пасти вырывался сдавленный вой, напоминающий пение волков при Луне. Даже отпустив источник крови, внезапно и нехотя, Зверь сел по-собачьи, повернулся боком и ловил алый взгляд. Пламя в крови, языком тянулся облизать жидкость с морды, клыков и шерсти. Жёлтый взор затуманен радостью, но тянется таки с ошмётку конечности и вгрызается зубами. Для Монстра счастье в сытости, в поглощении плоти. И в алом взоре чудился человеческий создатель. Сама Ложь, будь справедлива, не обессудь. Для любого творения ближе тот Создатель, что сопровождал. Простой и глупый человечишка. Через ткань времен насмешка судьбы очевидна. Шутливый и лживый охотник давно мертв. А Зверь живёт, видит и прославляет память хозяина. Монстр не по умыслу столь прост, животная суть потустороннее не воспримет. В блаженстве грезились простые вещи. И прильнувшая к устам Зверя сама Ложь не должна была бесноваться. Монстр ответил ей, как и подобает псу, облизывающему на радостях человеческое лицо. Неуклюже и слюняво, с попыткой прыгнуть навстречу по-собачьи. Нечеловеческий поцелуй, лишь попытка, впрочем вполне искренняя. С дикой, счастливой и бесконечной страстью, вцепившись лапами в лицо студента.  Сочный вкус кожи и губ на языке, новый рывок и блаженный вой. Чувства, похожие на радость младенца, невинные и естественные. Пёс завилял хвостом, облизывая с лица Лжи кровь и скалился в счастливейшей улыбке. Невинные песьи шалости, умиляющие владельцев существ. Проявление преданности, новые легкие попытки в плену блаженства. Страсть в разных ликах, к добыче, к почесыванию за ухом, к хозяевам. Монстр сейчас чувствовал их все, стремился выразить, покуда одурманенный, видел истинные картины самого прошлого. Кстати, первая случка, да, похоть в лёгкой форме. Пёс был подстрелен подростком, лишь вступил в пубертатный возраст. Потому все больше ребячества с каждым глотком крови, невинности и лёгкой, волнующей игры. С первыми попытками поохотиться за конечностью, побил по ней лапой. Сущность, не отягощенная низменными желаниями, кроме голода. В сильной похоти Ашер мог быть лишь с человеческим сознанием, и пожалуй, так даже лучше. Невинный монстр-подросток мог прийти в норму быстрее. С каждым жестом Зверь будто успокаивался, шерсть лоснилась, и когти постепенно уменьшались в размере. Тело приобретало человеческие черты и размеры, клыки постепенно становились ближе к губам и уже не задевали чужой язык. Жеводанское отродье ликовало, чувствовало сытость и умиротворение. Ложное, но дающее спокойствие. Алый взор, полыхающий знакомым теплом, стал важнее всего. Простой студент стал самым близким человеком на свете. Покуда Зверь не устал и не увидел вдруг действительную картину. Человеческое сознание Ашера стало возвращаться с обретённым чертами, жёлтый взор сменился золотисто-карим. Мужчина будто спал, оторвавшись от поцелуя открыл глаза и закричал. Истошным воплем пронзил ночь и отшатнулся. В полусне, на грани между реальным и сытым, успел увидеть алый взор. Увидеть, осознать и запомнить, вспышкой, кошмаром, непривычным отблеском в действительности. Смутное лицо хозяина Зверя сменилось страшным моментом и бунтом человечной части мозга. Но миг был кратким, как точка на листе, будто вспышка спички.  Сытость иллюзорная, искуссная, Зверю достаточно на этот раз. Ашер осел на землю, отвернувшись от источника страха, прилег слегка. Тело уменьшилось до нормальных размеров, шерсть не исчезала долго, но сменилась волосами. Зверь не чуствовал, он спал. На грани сна и реальности прозябал. Хищников на пути ещё будет много. Погоня за сытостью лишь начинается.