Комната, залитая тьмой вечернего города. Бокал вина в свисающей с подлокотника руке. Он сидит на пустом диване и чуть откинув голову, сверху вниз смотрит на даму, спящую на полу глубоким сном. Его взгляд сосредоточенный, пьяный, жадный и равнодушный одновременно. Оливер вращает напиток в стекле, по старой привычке. Слушает тихий джаз из динамиков смартфона на зарядке, который лежал сейчас на кофейном столике пред диваном. Там же, рядом с романтическими свечами, стояла бутылка недопитого полусладкого, лежала пачка недешевых сигарет, цезарь и суши на заказ.

Смс с приглашением было уже отправлено.

Этот номер парень много раз хотел вычеркнуть из своей жизни. Вызывал меню и пялился на кнопку «удалить», но так и не смог сделать этого. Честности ради? Страха? Не думаю. Просто некто «Дариуш Рингер», что сейчас был переименован в «говнюк» мог оказаться полезным. Когда-то. В перспективе.

Стоило это проверить.

Белиал четко помнил, как дошел до сего момента: программа новостей по телеку, имя адвоката обвиняемого в домогательствах политика. Он шерстил интернет, в поисках обладателя этого имени. Наконец, нашел в фейсбуке, написал. Слово за слово и вот они уже договорились о встрече. Дамочка за тридцать легко велась на галантного молодого мальчишку.

Все они воображают себя такими королевами… И любят, когда юнцы это подтверждают. Ведь тогда их эго обливается сладким медом: настолько красивы, умны и успешны, что привлекают тех, кто предпочитает, обычно, другой сорт. Тут тебе и сразу уходит на второй план кризис среднего возраста, да щемящее одиночество кошатницы.

Она мечтала романтики, возвращения своей бурной молодости, ностальгии по ушедшим годам жизни. Оливер был готов ей это предложить. Так произошла их встреча, наигранно неловкие поцелуи, приглашение «на чай» в съемную квартиру «подростка», ужин и… Снотворное.

Дамочка не знала, что в ее бокале. Сейчас он, выроненный, валялся рядом с креслом. Там же была небольшая лужица разлитого алкоголя.

Шатен одним глотком осушил остатки своего напитка и поставил пустую стекляшку на столик. Смс он отправил еще тогда, когда парочка только ввалилась в квартиру, а значит, что его гость уже на подходе.

Встав, юноша взял пачку сигарет, достал одну, покрутил в руках и сломал пополам. Если он сейчас закурит…

«Потеряю над собой контроль.»

А контроль над собой терять не хотелось. Слишком опасно. Падший еще не знал, мог ли быть уверен в песочнике. Этот день был заранее спланированной проверкой. Только в этот раз Андервуд не даст собою вертеть, как вздумается. Многое обдумав, он разобрался в своем отношении к новому знакомому.
В целом, имечко Дариуша в телефоне достаточно об этом говорило. Но игнорировать человеческую тягу было бы глупой идеей… На это у демона был свой ответ и тактика поведения. Если его так тянет, то зачем себе отказывать в удовольствии? У тяги есть несколько сторон. Не обязательно выворачивать душу и сильнее увязать в этом. Необходимо лишь начать относится к желанию несерьезно, играючи.

«Не придавать значения. Вот и все.»

Пачку засунули в карман брюк. Поломанная сигарета валялась, брошенная, на столе. Оливер взял тряпку, поднял другой бокал и протер пол. Затем парень помыл обе стекляшки и разлил вино вновь.

«Чем я вообще занимаюсь?»

Если посмотреть со стороны, это выглядело как извращенное свидание, на которое Белиал заманивал другого мужчину. Но нет. Это просто проверка. Нельзя дальше тянуть и ждать, пока песочник сам решит явиться. Нужно брать инициативу в руки, да навязывать свою игру. Всякая прочая атрибутика — лишь способ, а не самоцель.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-08 21:16:51)

Такое знакомое шуршание раздражало и радовало слух. Он только поставил второй бокал на столик, а его дорогой гость уже собрался воедино. Черт, теперь еще шторку стирать.

Ровное дыхание Оливера нарушилось. Тот тяжело и глубоко набрал воздух в легкие, собираясь с силами на «второй раунд». Это их вторая встреча с песочником, второй ужин при свечах за сегодня, повторная нужда в притворстве.

Однако все оказалось проще, чем парень себе представил. Никаких лишних приветствий, вопросов, разглагольствований. Все четко и по делу. Демон плюхнулся на диван, точно так же совершенно не обращая внимания на будущего подельника. Со стороны это казалось вполне естественным: будто они каждый день вот так вот собираются и давно уже привыкли друг к другу. Но это было далеко не так. За их масками скрыто общее на двоих нетерпение, желание развлечься. Оливер, к тому же, скрывал самые разнообразные цели: от деловых, до эмоциональных.

Вечер и ночь обещают быть интересными. Истинное лицо этой проверки была не лояльность песочника, а выдержка Олли. Если тот не справится, то Белиал предпримет вынужденные меры: оградит себя от волнующего мужчины. Нельзя позволить себе и дальше проявлять столь очевидную слабость.

А пока… А пока пусть Дариуш видит то, что лежит на поверхности. Демон не собирался выкладывать всех своих карт на стол. Он придумал достаточно вескую причину для визита.
Не прикопаешься.

— Тебе, а кому еще? — приятный голос голубоглазого звучал устало и немного хрипло.

Еще бы. Он тут вообще-то несколько часов развлекал даму, прежде чем притащить к себе. Пользоваться способностями в достижении цели падший не желал. Он до сих пор не знал до конца всей силы контролера снов. Вдруг демон мог как-то неудачно «наследить» с увеличением ее желания к своей персоне?

Оливер взял бокал, вновь откинулся на диване и закинул одну руку за его спинку. Он упрямо пялился в пустоту, куда-то сквозь реальность, раздумывая над предстоящим ответом на вопрос.

«Давай же. Задай его.»

Парень жаждал. Хотел, чтобы самоуверенный песочник прибывал в неведении. Хоть где-то, хоть в чем-то.
Достаточно было его длинных рук на горле.

Приносило несказанное удовольствие осознание своего главенства во владении информацией. В нем говорил гордый Белиал и обиженный мальчишка одновременно. Все это — Оливер.

— Ее зовут, — он перевел туманный взор на тело, в попытках воспроизвести имя, — Не важно, — юноша всегда забывал имена тех, кого соблазнял, — Ей тридцать четыре, у нее две любимые кошки, бывший муж, нет детей, работает адвокатом.

Ангел перечислял самые важные, по его пьяному мнению, вещи и остановился нахмурившись.

— Какая безвкусная песня. Как она оказалась в моем плейлисте?

Наклонившись, парень отнял руку от дивана и взял в нее смартфон на зарядке. Пролистал список и включил что-то пободрее. Так-то лучше.

Кажется, он отвлекся. Что там было? Что же? Женщина…

Оливер посмотрел на дамочку под ногами гостя вновь и закусил нижнюю губу. Не в силах больше сдерживаться, он перевел взор на лицо Дариуша. Дыхание на секунду остановилось, а сердцебиение ускорилось, но Белиал быстро переборол этот внезапный порыв.

— Она адвокат одного из влиятельных членов городского совета. Того, которого в последнее время обвиняют в домогательствах. Я подумал, что было бы неплохо, если бы ты заглянул в ее сознание и выудил кое-какую грязь. — он сказал это уже совершенно спокойно, словно и не было того эмоционального всплеска.

«Я не стабилен», — осознал шатен.

Может, стоило еще немного подождать? Хотя, в этом не было смысла. Если он сейчас с собою не разберется, то никогда не сможет. Придется таить в сердце страшную тайну и избегать встреч.

Пора вспомнить, какую защитную тактику демон избрал. Иначе это грозило провалом от любого неосторожного слова песочника. Как известно: лучшая защита — нападение. Что же, проверим.

— Чувствую, это будет долгая ночь, Дариуш. Может, вина? — улыбнулся Оливер и подмигнул.

Рука с бокалом поднялась в приветственном жесте, будто в тосте. Наконец-то он заставил себя принять присутствие песочника.

Оливер заставил себя улыбаться. Заставил выглядеть нормально. Весь вечер был вынужден лицемерить. Он же демон, верно? Почему бы и нет. Так всегда звучал объяснительный голос в голове: поучительно, сухо, равнодушно.

«Ты же демон. Прекрати.»

Как странно, что в какой-то момент его мотивами стал руководить Белиал. Человек в нем мучался, рвался, но был всего лишь буйным мальчишкой. Таким похожим на «малыша Олли» из сна. Ему вечно затыкали рот, не считались с мнением. Просто сдерживали людские глупости.

«Ты только навредишь.»

Эмоции приносили радость. С ними бывало не так скучно, как прежде, но они же рождали чувства, с которыми демон еще только учился справляться. Иррациональные, ничем не подкрепленные, болезненные. Вот так вот, по щелчку, из ничего.

Каждый жест Дариуша был красив. Он умудрялся выглядеть потрясающе даже склонившись над телом пьянющей бабы.
Почему-то парень представлял себе это несколько иначе. Более… Обыденным, что ли. А тут развернулась картина неожиданной доброты, ласки и нежности. Песочник стал воспитателем в детском саду и заботливым любовником в тот же час. Белиал не удержал свои мысли и представил, как этот же дух вторгался в тело… В его сосуд.
Так же это было или властитель снов вел себя иначе? Почему его вообще так волновал этот вопрос?

«Какая разница? Не думай об этом.»

А не думать уже не получалось. Сердце забилось быстро вновь. Внутри волнами родился и разошелся гнев, сменившись раздражением. Оливеру казалось это просто отвратительным.

То, какие колкости выдавал Дариуш в его сторону.
То, как нежно песок касался человеческой кожи.
То, что Белиал даже не помнил имени женщины.
То, насколько сильно он хотел быть на ее месте.

Демон чуть не вздрогнул от своего сокращенного имени. Потому что на секунду ему показалось, что отозвался на него человек. Ему не должно было быть так плохо. Что пошло не так?

— Снотворное и алкоголь. Ничего особенного. — он сумел сохранить улыбку и прежний голос.

Шатен пригубил вина и вернул бокал на место. Встав, юноша развернулся спиною к мастеру, что был за работой, а затем медленно подошел к окну, через которое залетел его гость. Ночная прохлада накрыла лицо. Только сейчас, в стороне, парень позволил себе тяжело выдохнуть.

«Еще ведь и часа не прошло. Зашибись.»

Олли достал уже помятую пачку и вынул оттуда сигарету. Зажег зажигалкой из другого кармана и после короткой затяжки выпустил длинную струю дыма в окно. Парень всегда курил, когда нервничал. Даже обещая себе не курить сегодня, не смог удержаться.

— Когда-нибудь я буду политиком, песочник. И тогда я не хочу иметь с ним дело. Я желаю знать не то, что она могла бы и сама мне рассказать. Я желаю знать, то что она видела, но не запомнила осознанной частью себя.

«Например, в каком сейфе хранит все доказательства ее клиент. Такой, как он, не доверит подобное ей в руки. Но она должна была видеть, куда он все это убирает. Наверняка.»

Развернувшись, падший подошел к склонившемуся гостю, глядя сверху и медленно куря. Еще немного понаблюдав, Белиал присел следом и отвел руку с тлеющим табаком в сторону. Шепнул почти в ушко:

— А тебе обязательно вот так вот лежать над ней?

Таким сладким и желанным стало это действие, что сумело потушить ревностный огонь в сердце. Близость Дариуша волновала, будоражила.

Резко вскочив, Олли вернулся на диван и усмехнулся, делая очередную затяжку.

— Если что, тут есть кресло и диван… Ну ты и без меня знаешь. — уже нормальным голосом дополнил демон.

Сигаретный дым успокаивал. Приводил взбунтовавшиеся чувства в норму. Он должен вести игру, а не страдать от нее. И, черт возьми, он будет вести ее. Даже если это явится очередным лицемерным спектаклем.

Ему не нужны были эти доказательства. По крайней мере, прямо сейчас. Он же всего лишь студент. Почти второкурсник. Еще далеко не политик.

Ему нужны были другие доказательства. Подтверждения того, что некоторые слова песочника такие же пустые, как и все прочие. Белиал искал способы искоренения теплоты из души. Радуясь тому, как человеческая половина разочаровывалась. Но упертая душа не сдавалась.

— Ты куришь? — обеспокоенно поинтересовался парень.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-09 00:20:56)

Похоже, Дариуш не замечал присутствия демона. Так, словно тот не имел никакого значения. Весь его мир вращался вокруг человеческой женщины. От такого хочется беситься даже не просто потому что тянуло к песочнику, а потому что высокомерный падший не мог принять излишнего внимания к людям: они низшие существа в массе своей, недостойные. А теперь его гость демонстрировал обратное. Белиалу это показалось унизительным.

Поэтому легкое раздражение не отступало насовсем. Туда же прицепилась ревность, которая была нова для лорда лжи и являлась производной от человеческой его половины. А все виноват песочник. Именно он спровоцировал этот бзик. Забрался вглубь, разделил Олли от влияния демона и чуть ли не дал ему то, что тот желал на тот момент больше всего — избавления. Кажется, что-то теперь было окончательно сломано в сознании Оливера. Сейчас можно лишь тушить то и дело возникающие пожары и думать, как изолировать пораженный участок от здоровой. Затем закрыть, на тысячи замков, дабы никто и никогда больше не смог играться с его разумом и приносить такие ужасающие долгоиграющие последствия. Если бы Дариуш понял это, то, возможно, смог бы манипулировать нестабильным существом. Достаточно лишь немного надавить…

Белиал сделает все, чтобы повелитель грез не понял, насколько разгорелся лесной пожар от одной лишь искры. Если потребуется, создаст видимость несерьезного флирта, скрывая серьезную тягу.

Отвлекая от дел, Оливер чувствовал себя немного лучше. Более значимым. Дешевый способ.

Грустно, но это не помогало надолго: успокаивало, да и все. Поэтому сейчас падший сидел на диване и молча курил, сверля взглядом Дариуша. Кажется, тот не хотел, чтобы ему болтали под руку? Ладно. Пока. Сейчас демон докурит, ехидно улыбнется и продолжит… Сейчас.

Парень сделал новую затяжку. Более глубокую, чем прежде, выпустил струю дыма в потолок, задрав голову, и протянул полувыкуренную сигарету собеседнику. Шатен наблюдал за тем, как проходил процесс вытягивания воспоминаний, дабы понять работу сил своего потенциального врага в будущем, но не мог сосредоточиться. Вместо необходимого, он все смотрел и смотрел на свою сигарету на чужих губах. Могло ли это считаться за непрямой поцелуй?

Наверное, нет.

Оливер быстро опустил голову и начал рассматривать сжатые в замок руки. Пошевелил костяшками, холодными, красными на белоснежной коже. В комнате и впрямь было уже не тепло.

Чужой голос вывел парня из транса.

— Не дотянешься, значит... — не зная зачем, подтвердил шепотом он.

Олли даже не смотрел уже на него. Хотелось, но расстраивало. Теперь ведь, стараниями самого шатена, Дариуш мог извращаться над телом еще и с помощью сигаретного дыма.

«Просто блеск, Белиал», — обратился к своей демонической половине юноша, — «Что мне сделать, чтобы больше никогда этого не видеть?»

Он знал, что необходимо сделать: выставить из квартиры. Как в прошлый раз. Но только вот зажженный ревностью гордый мальчишка не мог признать своего поражения. Получается, в любом случае, мерзкое чувство в груди не исчезнет.
Как ребенок, которому не разрешают взять конфетку, Белиал сидел и сам себе бесился, оставленный наедине с внутренними демонами, сигаретами и алкоголем. Ему махнули рукой, сказали: «Не мешайся». Сейчас он мало чем отличался от обиженного ребенка.

Внезапно, его собеседник вкинул фразу и тут же развалился, исчезая окончательно в людском сне. Оливер ошарашенно вскинул голову, глядя за последними мгновениями пребывания того в реальном мире.

«Нет, Олли», — попытался унять свой гнев демон.

Но человеческая половина не слушала.

Парень со взрывом схватил бутылку вина, вскочил с дивана, сделал шаг по направлению к женщине и замахнулся, намереваясь убить двух зайцев.

Но внезапно перегорел.

Тяжело дыша, опустил руку и вернул своему искаженному лицу прежнее равнодушие. Если сейчас он убьет человека, то им могут и заинтересоваться прочие существа. Пожалуй, такое разгребать он не готов. Мимолетный гнев не стоит этого.

В квартире-студии и впрямь стало холодно. За незакрытым окном бушевал ледяной ветер середины весны. Оливер долил в бокалы остатки вина и ушел прочь, к мусорному ведру в обеденной зоне, дабы выкинуть пустую тару. Длинные пальцы уже были красны, но закрывать окно совсем не хотелось.
Белиал прибавил музыку погромче, закурил новую сигарету и улегся на пол прямо посередине просторной комнаты. Протянув пустую руку к потолку, не контролирующий свои силы по пьяне, демон попытался использовать их. Искаженная, уродливая иллюзия ночного неба, словно просвечивающие насквозь стекло, появилась наверху. Парень вглядывался в нее, в поисках знакомых ему созвездий, но там творилась слишком несуразная вакханалия:
Небо было разноцветным, от иссиня-черного до красного и фиолетового. Кое-где были полузаметные проплешины, то и дело закрывающиеся, да открывающиеся вновь, словно мерцающий монитор. Некоторые звезды были слишком крупными, слипались в безумном танце, падали. Это было симуляция сумасшедшего, как сам Оливер, неба.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-09 16:08:40)

Пока песочник находился на задворках человеческого сна, Белиал опустил руку и вглядывался в разноцветный потолок. Как давно он делал нечто подобное? Демон признал: ни в одной из множества своих жизней он не был таким романтиком.

В одних пил, играл и умирал от цирроза печени. В прочих был успешным кукловодом, серым кардиналом политики. В третьих, не доживал и до восемнадцати, оставаясь невинным ребенком. Как много жизней. Еще больше тех, которые падший и вовсе забыл. Нигде и никогда демон не вызывал иллюзию ночного неба вот так вот, просто так. Эстетического удовольствия ради. И это странно, ведь Белиал был демоном, славящимся за свою любовь к прекрасному. Тот, кто щедро одаривал художников, заключал сделки с музыкантами, изучал евгенику и селекцию (ну да, у него весьма извращенные вкусы).

Парень положил ногу на ногу и сделал еще пару затяжек, глядя на хаотичное дробление, исчезновение и появление звезд. В этом не было смысла и закономерности. Объяснение простое: демон не мог хорошо контролировать силы в своем состоянии и постоянно сбивался, в ту же секунду рождая новую версию одной и той же иллюзии. Поэтому она мерцала, менялась, искажалась, покрывалась проплешинами. Не слишком красиво для Белиала. Тот с каждой секундой злился и намеревался бросить бесполезные попытки поддержания картинки, но все не мог решиться. Что-то останавливало.

Скука, по большей части.

А как еще проводить время в ожидании? Сейчас хоть порядком замерзший на холодном полу юноша был чем-то занят. Сосредоточился, вместо того, чтобы ломать голову ревностными мыслями. Он ведь не знал, что конкретно делает сейчас Дариуш, чем занимается.

Вел ли он себя так же со всеми своими жертвами или Олли стал для него особенной пищей?

Падший усмехнулся этой мысли, про себя отметив, что не понимает с чем конкретно связаны его шальные вопросы: с элементарным высокомерием и желанием быть исключительным, или не желанием делить того духа из сна с кем-то другим.

«Так ты влюбленно ревнуешь или самовлюбленно выпячиваешь грудь вперед?» — раздался издевательский голос демонической половины в голове, — «Нет, это ты все усложняешь», — ответил сам себе человек.

Как раз таки часть про «самовлюбленность» и принадлежала падшему. Тот, кажется, намеренно, в попытках защитить себя, смешал ненужные чувства со своими в один коктейль. Видимо, отчаявшись избавиться от человеческой ревности. И что же это, новая тактика? Как еще теперь будет вести себя Оливер?

«Прислушаешься к человеческой половине? Ко мне?» — красноглазый демон не унимался.

В этом вопросе две его части не могут быть едины. Андервуд знал это. Но спрашивать, к кому тот прислушается… Это как? Он же не отдельное существо. Белиал — это и демон, и человеческий ребенок. В любом случае, все его части будут влиять на общее сознание в большей или меньшей степени. Нельзя вот так вот просто взять и нажать переключатель.

Или…

Может, парень так говорил сам себе, что следует прислушаться к чутью? Ведь эти два предложения на самом деле звучали как: прислушайся ко мне и ко мне. То есть, отпустить из-под контроля чувства? Нет, тогда человек будет у руля…

Как же создать равенство?

Это не в первый раз, когда Оливер задавался этим вопросом, в попытках решить собственные проблемы. Каждый раз не выходило. А Белиал никогда ему не помогал с этим, называя попытки угодить всем «сумасшедшим домом». Все из-за того, что разные половины хотели кардинально разного. Так что же изменилось? В чем подвох?

А Дариуш, тем временем, уже собрался на диване. Даже вспотел, бедняжка.

Шатен повернул голову, все так же устало пялясь на вновь возникшего. От внутреннего спора у него заболела голова. Демон и рад был бы напиться, чтобы заглушить эту постоянную боль, но рука не дотягивалась.
Повелитель снов, в свою очередь, жаловался на сны дамочки и парень, невольно, коротко взглянул на валяющееся тело. Теперь Олли успокоился, да и слова Дариуша очень помогали этому: она вновь показалась ему такой же незначительной, как и была до прихода знакомого.

«Как странно», — удивился этому юноша.

Так все, что было нужно капризному мальчишке — это подтверждения того, что песочник хочет лишь его? Несносный романтичный ребенок.

Облегчение вызвало мимолетную удовлетворенную улыбку. Теперь даже привычные колкости не вызывали никаких неприятных эмоций. Его просто отпустило.

— Вытащил? Быстро, — без интереса отметил Оливер и принял сидячее положение, — А я думал, что еще немного смогу отдохнуть от тебя.

Радостно съязвив, юноша поднялся на ноги. На самом деле, он был счастлив, что этот надоедливый тип вновь ворвался в его реальный мир.
Первые нотки (свисты) восхищения иллюзионист пропустил. Ему показалось, что сейчас за этим последует очередная издевка над его "так себе" произведением, поскольку собеседник и сам отлично разбирался в сортах иллюзий, для того, чтобы заметить, как это было по-пьяному неумело.

Но ничего не последовало и парень смутился.

— Я тут, пока ты летал в подсознании, раздумывал убить дамочку, — почти не соврал демон, — Как думаешь, убил ли бы тебя заодно? — он подошел к столику, поднял какую-то грязную кружку, куда обычно стряхивал пепел, и пощелкал сигарету, — Мы второй раз в жизни видимся. Нельзя же быть таким неосмотрительным.

Он равнодушно смотрел сверху вниз на песочника в ожидании его реакции и, набирая полный рот сигаретного дыма в последней затяжке. Затем, молча потушил бычок в том же стакане, поставил тот на место и по-другому взглянул на столь желанное им лицо. Белиал в его голове молчал, хотя знал, что тот собирается сделать. Это казалось еще более странным, чем до этого, но Оливер не придал тому значение.

Голубоглазый сделал быстрый шаг по направлению к дивану, уперся вытянутой рукою о ее спинку и склонился в дымном поцелуе. Обжигающие льдом губы коснулись чужих, горячих, живых. Казалось, что создание из песка было не из этого мира. Вообще не из этой пропитанной стужей улицы квартиры. А полупрохладный дым скреплял эти две разные вселенные, в одной из которых жил Оливер, а в другой — Дариуш.

Демон на секунду закрыл глаза и потерял концентрацию окончательно: звездное небо померцало, как неисправная лампочка, да потухло, оставляя двоих парней в темноте и тусклом свете свечей.

Он отринул чужие горячие для него губы, когда дым перестал над ними клубиться и сделал шаг назад.

— Ох, похоже, последняя затяжка была и впрямь лишняя, — парень покусывал нижнюю губу, глядя на пустой потолок, — Потерял концентрацию.

Поцелуй был вместо «спасибо за помощь». Остатки его песка во рту неприятно хрустели.

Сердце билось в бешеном ритме, но лицо оставалось таким же равнодушным, как и до этого. Андервуд знал истинную причину потери концентрации, но, разумеется, он никогда не позволит себе об этом сказать вслух.

— Вообще, звезды мне не нравились, так что это и к лучшему, — он натянул ухмылку, хотя натягивать ее вовсе не хотелось, — Надо бы подобрать, а то заболеет. Прохладно. — опустив голову в сторону тела, как можно более заботливо произнес демон.

С этим, парень подошел и подхватил замерзшую даму под руки, чтобы после усадить в кресло.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-09 23:33:05)

По-отечески заботливо, Оливер усадил женщину в кресло. Та свесила голову вниз и парень поспешил поднять ее за подбородок, дабы откинуть на спинку назад. Это мирное посапывание и податливость даже пугали. Не переборщил ли он с дозой снотворного и алкоголя? Или это так песочные сны подействовали? Последнее он же не брал в расчет. А зря. Надо быть еще предусмотрительней.

Ответ на свой весьма странный вопрос он услышал еще перед поцелуем, но только сейчас задумался над ним. Хотя… Сказать, собственно, и нечего.

«Что тебе сказать? Такого хрена, Дариуш. Такого хрена, что я ревнивый идиот и, к тому же, психопат?»

Демон и сам понимал, что временами… Не совсем стабилен. Его желаниями и целями руководили сразу две противоречащие друг другу половины. Было бы странно, если бы с Олли не происходили подобные конфузы.

Неужели его собеседник не понял предупреждения Белиала из сна?

Юноше, честно говоря, было плевать на дамочку. Нет, бесспорно, та могла быть полезна, но падший видел пункты поприоритетней. Десятью минутами ранее он уже задумывался над этим. Его главная цель — это эксперимент над самим собой и странным знакомым. Все прочее лишь лицемерие на пути к задаче.

Он и не заметил, как Дариуш оказался сзади. Он вообще мало что замечал сейчас. Специально рассеивал внимание, чтобы не думать о случившемся поцелуе. Сердце все еще не унималось.

Лишь бы тот не почувствовал. Лишь бы не заметил этой, выдающей его с головой, детали в столь опасной близости.

Первые слова, немного сухие и официальные, заставили шатена покрыться мурашками. Не страшно, здесь все равно было недостаточно света, чтобы что-то разглядеть.

Он мог бы заметить и он заметил, как чужой голос звучал. Немного взволнованно, нетерпеливо.

— А сложиться в виде фигур не можешь? — шутки тоже стали даваться ему с трудом, — В любом случае, у меня есть фотки кое-кого… Подтвердишь лишь, те ли это люди.

Голос дрожал.

«Блять.»

Это провал, господа.

Ему не хотелось уходить в сон. Не хотелось раскрывать душу. Он боялся боли и боялся быть человеком. В последнее время, комфортнее стало вести себя, скорее более похожим на Белиала образом. У демонов нет забот, нет сильных проявлений чувств, только скука и желание развлечься. А теперь же выдержка трещала, как разбитое стекло, которое из последних сил сдерживается в оконной раме.

— Я не пойду с тобой в сон. Вдруг ты будешь питаться моей энергией вне расписания? — восстановил прежний холодный голос Белиал и натянул улыбку, развернувшись лицом к волнующему парню.

Да, так лучше. Никаких забот. Никакой слабости.

Нет, он вовсе не хотел сейчас строить стену равнодушия.

Бить ножом в собственное быстро бьющееся сердце, заставляя его силой биться в нормальном темпе. Почему он делает это? Чтобы что? Предотвратить будущую боль? Но к чему это, если душа и сейчас ее чувствовала?

«Я не хочу продолжать это. Я хочу уйти. Пусть он уйдет», — нервозные быстрые мысли ранимой половины, — «Ты хотел этого. Смотри внимательно. Я преподам тебе урок», — размеренные, наставления до этого молчавшего демона.

Так вот в чем смысл. Вот, почему ты замолчал и поддался. Просто, чтобы показать еще большую боль, которую можешь причинить? Голос в голове шептал что-то невнятное, а затем замолчал, чтобы с новой силой ответить:

«Ты лорд лжи, а не подросток, Олли. Тебе придется обманывать многих. А обман всегда приносит лишь боль. Ничего, кроме боли. Я видел много людей, которые лгали другим. Ложь во благо — иллюзия. Выдумка, которую я придумал, чтобы закрепиться в этом мире. Единственный же способ избежать вины — не испытывать лишних эмоций к тем, кого вынужден вводить в заблуждение.»

Зашибись просто. Демон был невероятной душкой в заботливых речах. Специально ведь ждал, чтобы поиздеваться. Шатен знал это наверняка.

И человек отступил. Так, хотя бы ему не придется брать ответственность за поступки. Пусть виноватым в дальнейшем будет Белиал.

Падший же продолжил играть. Его еще потерянный, виноватый взгляд секунду назад заменился на расчетливый и такой же обжигающе ледяной, как и слова. Он взял мужчину напротив за руку и утянул за собой дальше в тень. Ритмичная музыка сменилась на более плавную: ангел отлично знал свой плейлист. С этим он остановился, подошел вновь вплотную и, сцепил руки в замок на чужом затылке.

— Люблю эту песню. Потанцуем?

Если бы песочник действительно хотел, то усыпил бы его без спросу. А раз спрашивает разрешения, значит готов услышать демоническое «нет», пока забитый мальчик отдыхает на задворках сознания.

Белиал взял все в руки и навязывал свою игру.

Кто знает, что творилось в его голове? Демон всегда имел скрытые мотивы, искал везде выгоду, переворачивал любой контракт в свою пользу. И сейчас был как раз такой случай.
Теперь столь желанные сны были в его власти, чтобы там себе Дариуш не думал. Он заигрывал, отступал, возвращался. Помимо урока для человека здесь была и старая древняя тактика, коей он и старался придерживаться с первой секунды (только Олли мешался) — нападение.

Обороняться — это чаще всего синоним слова «проиграть». Разумеется, если проигрыш был не четко спланированным элементом плана. Соблазнитель полагался на свое тело. Это было в его крови: большую часть своих жизней Белиал провел, играя роль любовника. Казалось бы, тогда почему он не демон похоти, а лорд лжи? Чем отличалась эта сущность от суккуба или инкуба?

Все дело в том, что плут был настолько искусен, что обманывал даже сам себя.

Другие демоны страсти страдают, испытывая истинное влечение к своим жертвам. Этот же демон притворялся небезразличным. Сам себе внушал любовь, желание и прочие ощущения. Силы его вполне позволяли контролировать самого себя. Если представить это физически, то получается вполне себе забавная картина: падший, который приложил нож к собственному горлу.

Что же, другого выхода хоть что-то почувствовать не было. Хранитель тьмы был рожден ангелом с исковерканной душой. Притупленные эмоции — последствие.

Наверное, поэтому было так тяжело и больно переживать все эти сильные чувства, вроде влюбленности, страсти, ревности и ненависти. И поэтому же Белиал не хотел поглощать свою чувствующую половину целиком. Пока что.
За долгие тысячелетия это был первым сосудом, что… Хотя… Нет. Здесь сошлись все «звезды»: ослабленный демон, плохой сосуд, сильная человеческая воля носителя. Они родили это нестабильное нечто, что презирало и наслаждалось способностью быть человеком хоть наполовину.

С тех пор, как мальчишка в голове Андервуда покинул поле боя досрочно, темный ангел притворялся заинтересованным. Делал все, чтобы сломить волю парня напротив, заставив страдать, как страдал в своем сне он.

Они танцевали в темноте неуклюже, но так жарко, что холод отступил на второй план. От очередного порыва сквозняка свечи и вовсе, на последнем издыхании, потухли.

— Я пьян, — кивнул в кромешной тьме Оливер.

Жаль, что ничего не было видно. Глаза еще не привыкли.
Но иногда не нужно видеть. Важно лишь ощущать и слушать.

— Может, потому что я тебя приглашаю?

Нет. Просто игрался.

Он изредка приближался к чужим губам, чтобы не целуя, но накрывая, почти не касаясь, дразнить. Иногда казалось, что еще секунда и они вновь сольются в сладком единении: горячее дыхание учащалось, но демон шел на попятную, вовремя отстраняясь.
Чтобы затем приблизиться вновь.

Это уже был не танец под красивую музыку, а томительные мгновения в ожидании того, кто сломается первым: Белиал или Рингер. Кто пересечет эту грань, двинется вперед, жадно впиваясь страстным поцелуем.

Пока баланс соблюдался.

Песочник шептал на ухо властные слова, а Оливер, прикрыв глаза, наслаждался его обжигающим дыханием.

— Я… — открыл было рот демон, но потерял дар речи от того, что почувствовал.

Его ноги подкашивались, но не от алкоголя же, верно? Значит, песочник взял то, что хочет? Без спроса. Каков наглец. Падший накажет его за это. В последние мгновения… Сейчас…

Он остановил падающую с затылка руку, слушая последние слова будто издали. Мягко, осторожно, дотрагиваясь ладонью до чужих губ, которое все еще шевелились. Беззвучно для демона.
Собрав остатки сил, шатен сделал тот самый рывок и впился поцелуем-уколом, даря последнее «я еще до тебя доберусь» на прощание. Схватился за чужую одежду, но кулаки предательски слабли... Однако его, все же (с чужой помощью), хватило на то, чтобы попятиться назад прижимая к себе песочника.

— Увидимся… Там…

Они запнулись об подлокотник мягкого дивана и упали на него: тело демона на груди повелителя грез, а ноги полусвисали. К сожалению, в этот момент Оливер уже спал.

…

Он проснулся в своем доме. Нет, не в квартире, которую снимал последние месяцы в Дублине, а там, за километрами, в трехэтажном особняке Килкенни. Родительский дом.

Белиал вскочил с дивана (что в гостиной делал потрепанный диван из Дублинской квартиры?) и осмотрелся. Это была залитая теплым солнечным светом комната. Окна были открыты, а тонкие прозрачные занавески, словно парус, развивались по ветру. Несмотря на столь теплый денечек, из окна веяло холодом… Как в той квартире… Когда это было? Хм.

Парень повернул голову и заглянул в большое зеркало над камином: там было его отражение, только искаженное, неправильное, размытое… Радужка глаз и вовсе красная. Демон мгновенно осознал, какой половиной является.

«Мы разделены… А это...» — еще раз взглянул на белоснежно-золотистый интерьер комнаты он, — «Дом малыша Олли. Наш дом.»

Как ни старайся, падший не смог вспомнить последние несколько часов перед тем, как заснул. Так было и в прошлый раз, когда… Когда что? Кого он только что чуть не вспомнил?

«Где человек?» — забеспокоился красноглазый.

Тот не отвечал на мысленные призывы, игнорируя. Хотя, сосредоточившись, можно было расслышать тихие мысли. Что-то очень грустное. Почему тот грустил?

С этим, Белиал отправился на поиски по пустому дому. Ни намека на людское присутствие.

«Куда же ты спрятался, глупый мальчишка?!» — бесился от бесконечной ходьбы парень.

В прямом смысле. Этот дом был всегда трехэтажным, всегда имел пятнадцать комнат, пять из которых — спальни, но сейчас этажей и комнат стало значительно больше. Настоящие потемки однообразных локаций. Некоторые двери в этом странном месте вели в кирпичные стены или в комнаты на других этажах. Странная система порталов. Может он и вверх тормашками ходит, кто знает?

Какие-то садистские прятки. А помощи ждать неоткуда.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-10 19:08:42)

Человек забился в угол. Это была единственная темная комната в царстве белоснежного света. Здесь было теплее, чем там, в бесконечных просторах лабиринта. Это место не освещалось холодной ложью. Пусть та была и яркой, красивой.

Дом Оливера отлично подходил для этого странного символизма: в нем всегда царили эти тошнотворные настроения связанные с вечным лицемерием. Белиал вынужден был бродить по нему долго, если не всю жизнь. Ироничное поместье, достойное лорда лжи.

Но его альтер-эго, «малыш Олли», ушедший и заперший себя в одной лишь маленькой частичке сознания, обитал сейчас в более теплой, но все еще прохладной тьме одиночества.
Он, в отличие от демона, помнил те несколько часов перед сном. Наверное, из-за чувства вины в душе.
Человек был и вовсе не человеком по природе своей — еще одной «частью» большего, но представлял собою все несогласие с собственным «я», которое только осталось в многовековом падшем ангеле. Оно было там всегда, еще до того, как обрести форму человека, ведь когда-то, давным-давно имя его было Агриэль. Имя ангела-хранителя начала. Имя достойнейшего и доброго.
Раньше Агриэль жил в Белиале, как короткий отголосок прошлого. Неспособный на мысленный спор или осуждение. Сейчас он подпитывал и не давал быть поглощенным человеку по имени Оливер. Вернее, тоже некоторой его части. Самой лучшей. Потому что даже этот человек имел зло в себе. Зло, за которое он мог сам, в обличье демона, уцепиться. Тут тебе и воспитание родителей, садизм, и многое другое...

В итоге, в этой солянке и родилась человеческая половина «малыш Олли». Легкая, наивная и бунтующая. Вечный подросток, потому что только подростки способны на яростные протесты и редко сдаются.

Но иногда, это самое «редко» наступало.

В те моменты, когда Белиал обманывал его и побеждал с полным крахом. Когда игрался на его чувствах, заставляя наблюдать за тем, что творит их тело.
Все это он называл уроками. Всегда уроками. Это слово уже даже начинало приносить боль само по себе.
Временами, как, например, в прошлом своем осознанном сне, Олли желал сдаться.

Ангел часто задумывался: «У всех ли демонов так?» Потом вспоминал, что Белиал просто ослаб. В древности и у Отца лжи не возникало никакой другой второй половины. Он был достаточно силен, чтобы давить все очаги восстания праведного разума еще до их появления. Даже не задумываясь об этом, на автомате. Ведь он пал, а значит не достоин света Яхве. А если не достоин, то обязательно полностью. Максималист, не принимающий существования серого. Видящий мир в черном и белом. Зло обязательно злейшее, добро обязательно добрейшее. Все полутона для людей, для низших существ.

В итоге все его собственные полутона и достались Олли, и названы были «человеческими». Падший же не мог признать, как делал это временами его альтер-эго, что является одним целым с другой половиной. Стремился лишь поглотить или держать пока рядом (якобы, его забавляли эмоции, хах). Но когда дело доходило до избавления от «глупого мальчишки» он придумывал все что угодно, лишь бы не отдавать любимую часть себя.

Шатен сидел, подогнув к груди колени, но внезапный шум отвлек его.

«Белиал? Дариуш?» — не понимал он.

Где-то на втором плане у него всегда будет шум мыслей демона, но сейчас, так хорошо спрятавшись, он не мог почувствовать его приближение. С другой стороны, была еще и третья сторона в их споре. Неожиданный инородный элемент, что сейчас, как резиновая прокладка между оголенными проводами, выступил между ними, заперев в своей большей части сознания красноглазого.

«Интересно, как быстро ты догадаешься?» — хмыкнул себе под нос Олли.

Он понимал и чувствовал в этом сне куда больше, чем в прошлом. Даже больше, чем сейчас понимает Белиал. Быстро включился в правила странного мира и принял ведущего. А вот высокомерный демон не способен так быстро принять, что кто-то может стоять в иллюзиях выше. Пусть даже рационализм подсказывает.

«Умнеешь быстрее, чем я думал… Так бы ты сказал, Бе...» — его мысли прервались от пугающего чувства дрожжи во всем теле.

Кто-то из них двоих был близко. Чье-то влияние быстро распространялось по дому.

«Ты не станешь частью этой комнаты. Даже если успел стать частью всего этого сна и дома или моих собственных мыслей. Потому что это комната не принадлежит сну. Эта комната — я.»

Еще одна причина, почему тот не покидал четырех стен. Он принял форму человека в ней, но и был комнатой одновременно. В конце концов — это же его сон, не так ли? Здесь он может раздвоиться, да хоть разтроиться. Стать слоном, птицей, сказочным принцем… Ну, или темной комнатой без окон. Почему бы и нет?

Во всяком случае, это было умнейшим ходом, который он смог только придумать. Если хотите поговорить — заходите. Нет, так до человеческого тела в комнате не доберутся. Разве что в мыслях, но какой в этом толк? Он соседствует с лордом лжи всю свою жизнь. Даже бессознательную. Он слышал все. Да и на приказы песочника больше не поведется. Тоже был опыт.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-11 16:04:05)

В прошлый раз Белиал сказал Олли заткнуться и что-нибудь придумать.

Что же, тот был бы доволен им. Хотя, как всегда, прикопался бы к чему-нибудь. Например, почему так поздно?
Во всяком случае, человек не искал одобрения другой половины. Он сделал это только ради того, чтобы скрыться и не разговаривать с кем бы то ни было. Была бы воля, сделался комнатой целиком, но неподготовленные живые существа не могут мыслить вне рамок собственной плоти. Они не имеют достаточной фантазии, чтобы осмысливать нематериальное существование без самосознания. Обязательно нужно тело, обладающее понятными органами чувств.

Поэтому у Олли все еще было «физическое» живое внутри сна, внутри темного помещения.

Он чувствовал, как чужая энергия входит в комнату по соседству. Чувствовал, как та собирается в одной точке. Чему-то он все же научился ко второму разу.

Дариуш заговорил с ним, но Олли не желал слышать.

Однако он оставил в комнате человеческое тело, поэтому и не смог, в конечном счете, припятствовать насильственной беседе.
Пришлось услышать. Так, как слышат все люди голос через тонкие стены: сдавленный, но разборчивый.

Парень поднял голову и отпустил, обнимаемые руками, ноги. Он бы не хотел… Но расслышал первое слово и теперь уже не мог остановить себя, даже если выход был банально прост: уплотнить стены. В волнении он задышал чаще и где-то там, в реальности, это повторило их тело.

На втором пункте юноша уже стоял вплотную, прижав ухо к нужной стене и завороженно слушал. Во сне его мысли можно было услышать и это, пожалуй, было единственным, что смущало. Потому что здесь он не сможет выбирать то, что говорит. Врать мыслями — хоть и возможная, но тяжелая вещь. А не мыслить вовсе он не сумеет. Слишком уж пробирает от голоса наглеца.

«Я знаю кто ты, Дариуш Рингер. Гуглил, пока тебя не было… Фотографии, статьи… Ты журналист. Но я так же знаю кто ты на деле. И наглец — это твое самое мягкое описание.»

Для чего он представлялся? Чтобы что? Еще раз напомнить Олли, что тот глуп и во всем ошибается?

«Да, ты читер. Сильнее во снах. Пользуешься этим. Не терпишь отказа. Я спрятался для тебя, но ты все равно… Я не хочу врать. Почему ты такой настойчивый? Белиал даст тебе все, что ты хочешь. Действия и слова, которые ты хочешь. Мне не придется врать.» — это был ответ на второй и третий пункт.

Олли начинал все больше и больше мыслить рывками. В его душе бушевало негодование, смешанное со стыдом. Он был той половиной, которая бунтовала, но уже второй раз сдавался. И каждый раз в этом косвенно был виноват песочник. С каждым разом Белиал отгрызает все новую часть самосознания, пользуясь и без того большим количеством слабостей. Сейчас же у Олли появилась еще одна, огромная слабость. Настолько огромная, что даже демон захотел от нее избавиться, а не использовать в качестве триггера.

«Враг ли ты мне? Враг ли ты Белиалу? Враг ли ты нам? Определись. С каждой стороны это сложно. Я могу объяснить только два вопроса из трех, один из которых — неполным ответом.»

Вариант с Белиалом объяснять он, в действительности, не хотел.
Мальчишка помнил отношение падшего к ситуации, но оно могло поменяться. Сейчас человек был отделен от своей второй половины, поэтому не знал наверняка, что лорд лжи думал.
Да уж, было сложновато и неоднозначно. И это только один вопрос. Какой же хаос творился в голове реального парня оставалось только догадываться.

«Это сложно, понимаю», — подтвердила часть сознания, — «Разве не это ты нашел в нас? Тебе же нравилось развлекаться, а Белиал сделал весьма щедрое предложение… Стать частью нашей жизни. Зачем ты пытаешься разобраться? Да и то утверждение о том, что ты не враг... Я еще не лгу тебе, но совру, потому что так нужно. Или я потеряю возможность ощущать тебя, потому что…» — он не мог даже мысленно признать свои чувства, покраснев, — «Потому что ваш контракт рухнет.» — он заменил тяжелые слова на другую правду, тем самым изменив смысл всего предложения.

И, похоже, сболтнул лишнего. Затронул интересы Белиала. А ведь тот не подставлял его. Не говорил устами Оливера слова: «Ой, а знаешь, кажется, я в тебя втюрился.»

Как же гадко. Теперь точно придется лгать. Он же тоже лорд лжи, верно?
Юноша все чаще приходит к выводу о том, что не существует ни одной части сознания, которая не была бы поражена за тысячелетия тьмой. Слишком долго Белиал пробыл демоном. Просто эта половина все еще чувствует вину.

А тем временем, Белиал ощущал, как время вокруг замирает. Он вальяжно подошел к очередной копии одной и той же вазы, которую, между прочим, встречал уже в десятый раз. Легонько толкнул одним пальцем и задумчиво наблюдал, как та, в замедленном действии начала падать, а потом и вовсе остановилась.

«Серьезно? Это и мой сон тоже, Рингер. Одна половина не может мыслить быстрее другой. А если я в норме, значит и глупышка в норме. Я, очевидно, в лабиринте, но когда-нибудь, когда придумаю «как» — выберусь. И заставлю тебя нас разбудить, да обсудить некоторые условия контракта более четко.»

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-12 02:53:19)

«Кто же...», — и сам не до конца понимал Олли, обдумывая ответ.

Песок за бесцветной стеной его сознания был много кем. Столько эпитетов можно подобрать. Разве есть то, чего он не знал? Кто же он? Почему этот вопрос так цеплял душу? Так отчаянно хотелось отвечать на другие вопросы, но вместо этого… Дариуш тратит время задавая именно их.
В этом и была главная проблема. Человек не понимал своего собеседника. А ведь какая ирония, они были в одном сне уже дважды. Говорили в мыслях. Грезы — это нечто интимное, почти не контролируемое и все равно… Песочник не понимал. Он тратит стремительно утекающее время отвлечения Белиала на подобную ерунду.

Да, хотелось вовсе не этого. Как же желал он увидеть это лицо (если оно, конечно, там есть) и сказать в глаза то, что было по-настоящему важно. То, чего Белиал скрыть не способен. То, чему Белиал не сможет помешать. Почему ты делаешь шаг на встречу и два шага назад? Почему я делаю то же самое?
Это больно.

«Ты тот… Ты тот...» — в мыслях запинался человек, не в силах унять дрожь горечи.

Но он так и не ответил. Его мысли превратились в бессвязную кашу из всего: разных определений из интернета, слухов, собственных воспоминаний. Все и сразу.

А Рингер продолжал, выбивая половину из колеи.

«Я имею ввиду», — унял свои дрожащие руки он, — «Дать все, что ты хочешь от нас. Я тебе для этого не обязательно нужен.»

Эти мысли были размеренными, взвешенными и спокойными. Хоть и с оттенком желтого неприятия. Он был обижен. На себя и на всех окружающих.
Как вы посмели беспокоить его в своей тюрьме? Он не хотел боли, но даже здесь ее получает. Ложь… Любовь… Эмоции… Они приносят боль.
Становится все более ясной извращенная логика демона. Становится очевиднее прибывание здесь человека.

С каких пор Олли так уцепился в это странное больное чувство по отношению к тому, кого он видит второй раз в жизни? Наверняка, он и сам извращен настолько же, насколько и падший. Эти их пересечения волновали, вызывали протест в части души человека, но он не мог игнорировать собственную странность.

Он был единственным, кто запинался. Единственным, кто воспринимает этот разговор так болезненно.

Разумеется, Дариуш не смог бы понять его. Для того чтобы понять Олли, нужно быть Белиалом. Другие не способны, потому что не имеют этих странным расстройств и тараканов.

«Может быть», — согласился шатен нехотя, — «Я та часть, которая сможет слепо доверится тебе. Наивная часть. Но Белиал на это не будет способен. Скорее всего... До тех пор… Пока это будет приносить такую боль. Из нас двоих — он тот, кто боится мира больше всего, но притворяется, что это не так.»

Олли не оставлял попыток объяснить. Не понимая, зачем. Для чего. Мотивы песочника для него неизвестны. Только поесть? Какой смысл приходить сюда? Но если это так…

«Если это так...»

Он вспомнил, от чьих рук ему было суждено умереть. Такие пророчества очень тяжки, но одновременно и легки. Смерть — это что-то мимолетное для перерождающихся существ. Окончательная же смерть пусть и страшит, но по опыту, она не столь страшная, как могло бы показаться.
Гораздо ужаснее участь страдать. Все мы боимся не смерти, а боли.

Но никто не предсказывал демону, как он будет страдать.

«Ты причиняешь мне столько боли. Чуть не уничтожил меня однажды. Лезешь в мои мысли без спросу. Лезешь мне в душу без спросу. Если это только из интереса и желания развлечься… Если это так, то тебе, боюсь лучше уйти. Потому что я воспринимаю все иначе.»

Если это так, то Белиал и вправду прекрасно подходит песочнику. Они оба отлично бы развлеклись. Два ненасытных высокомерных существа, снедаемые вечной скукой. Без проблем, чувств и забот.

«Даже если твое развлечение — быть психологом и психиатром, меня все равно это не устраивает. Прошу тебя, не пользуйся мною для собственных целей. Прошлый раз… Был тяжелым. Пользуйся Белиалом. Он у нас сильная половина. Я всего лишь оппозиция.»

Парень, что прижимался ухом к бесцветной стене, развернулся и уперся в нее спиною. Теперь, он медленно сполз до самого пола и вновь обхватил колени руками. Сейчас все точно кончено. Он не желал больше отвечать. Слушать тоже не станет.

Каждый ответ давался с трудом, а вопросы, словно бритва, режут его. Как сложны иногда бывают сильные чувства, возникающие по щелчку пальцев. Олли не знал, что в этом и было свойство человека. Его свойство. Парень ощущал это неправильным. Несерьезным со своей стороны. Для него чувство влюбленности представлялось взвешенным выбором, а не прихотью сознания.
Не мог признаться из глупой неуверенности. Именно он олицетворял в этом мире черты юности со всеми ее сомнениями. Хранил все самые легкие и доступные мысли.
Не понимал, как устроен нормальный порядок вещей, так как проникся образом мыслей демона настолько, что все не взвешенные вещи, которые возникали в нем и были бесконтрольными казались сумасшествием.

И тут…

Песок, проникающий к стене, к части его, к нему самому и через него к другой части, к телу. Успокоение, которое он ощущал, когда его обхватили этим песком в первый раз, но не пустота. Наоборот, невероятная заполненность. Больше, чем можно себе представить. Будь здесь Белиал, он бы попытался обшарить открывшийся разум, но Олли не был способен на нечто подобное, да и если бы мог — не стал.

Поэтому он видел лишь только то, что ему позволили.

«Это...»

Сердце забилось учащенно. Руки вновь задрожали. Вместе с ними все тело. Он просидел еще в этом ступоре с минуту. Затем, встал. В стене его возникла дверь, к которой шатен подошел и дернул за ручку. В голубые глаза ударил яркий свет, который заставлял щуриться.
Олли тяжело сглотнул и нашел взглядом знакомую фигуру.

Подошел, медленно, но в этом чувствовалась нетерпеливость. Обнял дрожащими руками рассыпающийся дух: жадно и крепко.

— Мне кажется… Теперь я влюблен в тебя. Я не знаю, что мне с этим делать. Я боюсь. — шептал голосом с надрывом. Быстро и нечетко.

Еще несколько мгновений это длилось. Теплота разливалась по иллюзорному телу из сна, наполняла его и дом тоже, поддаваясь настроению хозяина.

— Скоро здесь будет… — резко и испуганно отринул мальчишка, глядя на дверь, через которую вошел Дариуш из коридора.

Но его прервали.

Та сама дверь с грохотом распахнулась, впуская демона, который выбил ее с ноги. Его глаза, кажется, особенно пылали алым.

— Ой, простите, что без стука. Триста восьмая копия рабочего кабинета, значит? — как-то игриво произнес Белиал, с ухмылкой опуская ногу, — Веселитесь без меня?

Одновременно, обе половины связались едиными мыслями, деля последние события между собой. Улыбка падшего моментально сползла.
Ну не идиот ли перед ним? Не для того он жил тысячи лет, чтобы делить свои мысли с глупой половиной, которая воображает себя девятнадцатилетним мальчишкой.

Зашибись веселятся.

Демон смотрит на свою человеческую половину. Пытливо, требовательно, но та не желает подчиняться.

«Иди сюда, Олли», — говорит он мыслями.
«Не пойду», — отвечает ему бунтарь.

Тогда падший хлопает в ладоши и парень мгновенно появляется за ним. Потерянный, шокированный и раздраженный. Намеревается уйти на прежнее место, но останавливается от невероятно громкого голоса в голове:

«СТОЙ, ГДЕ СТОИШЬ»

Его пробирает насквозь от властности и силы этого приказа. Но остановился мальчишка не поэтому. Остановился он, потому что отчетливо чувствовал в этом голосе нотки истерики. Юноша взглянул на свою почти точную красноглазую копию, что была сокрыта странным маревом и удивился.

Впервые демон не знал, что ему делать.

Раздумывал над произошедшим, над новой бурей в их общих потоках мыслей. Прошлые его воплощения тоже испытывали любовь. К женам, к детям, к семьям. Но это не было похоже на нынешнюю ситуацию.
Прежде Белиал контролировал это. Всегда ставил выше собственные интересы. Сейчас же, после повторного опыта разделения личностей лорд лжи уверился: это контролировать он не сможет. А если и дальше две половины будут вступать в конфликт из-за разности их отношения к этому наглецу, то оно грозит Оливеру Андервуду полноценным раздвоением личности со всеми его побочными в виде провалов памяти и так далее.

«Этого нельзя допустить, Олли», — чуть ранее, между встречами с песочником, думал падший.

А его половина соглашалась, терпя условия и необходимость лгать в угоду интересов их общего сосуда.
Белиал повторил свою мысль вновь, но ответа на нее не дождался. Потом в третий раз.

«Почему я должен врать? Я знаю, что он не враг нам. Сейчас, когда мы разделили общие воспоминания… Белиал, ты же видел то же, что и я. Так почему?»
«Потому что я не знаю, что видел. Он мог показать тебе то, что ты хочешь. Вот и все.»

Но своевольный человек не соглашался. Не отступал. Это и впрямь сумасшествие.

Красноглазый во всем этом хаосе, наконец, уверился: глупый ребенок был его слабостью. Всякий раз, его, древнего и хитрейшего, обводили вокруг пальца из-за людской наивности и доверчивости. Ну что за проклятье? Это ли часть наказания Отца? Быть слабым и потакающим низшим.

«Белиал», — ход его мыслей прервал человек, — «Единственный, кто создает нам сейчас проблемы — это ты. Прекрати отталкивать меня. Я — это ты, ты — это я, помнишь?»
«Вздумал издеваться, человек?» — мысли кипели гневом.
«Поверь мне.»
«Твой взор затуманен чувствами.»
«Наш взор затуманен чувствами. Просто признай, почему ты бесишься. Потому что впервые кому-то нужен стал я, а не ты. Впервые, кому-то, кроме Отца.»
«Я нужен брату Лю...» — его мысли грубо прервал осмелевший Олли.
«Ты ему сейчас не нужен.»
«Из-за тебя. Ты — слабость.»
…

Они могли делать это часами и так ни к чему не прийти. А сейчас же это длилось меньше секунды. В реальности их мозг был не способен осмыслить все эти сверхбыстрые споры. У Оливера болела голова в такие моменты, когда две стороны выясняли: кто сейчас будет решать, брать ли им эту ложку или нет?

Неудивительно, что парень стал пить.

Однако все же демон сдался, признавая собственный проигрыш. Хоть тысячи раз взывай к голосу логики во влюбленном человеке, в ответ ты всегда получишь: «Ты ничего не понимаешь!». Пусть Олли учится на собственных ошибках. Лорд больше не станет препятствовать этому. Когда же тот познает последствия своего решения, и испытает боль расставания — Белиал будет тут как тут. Демон пожалеет маленького несчастного малыша. Демон научит того жизни. Демон жестоко отомстит.

Глаза красноглазого стали чуть менее яркими.

— Плевать, слышал ли ты наш спор или нет, способен ли ты его осмыслить тоже, — равнодушно начал он, — Мы с тобой знаем, что, в любом случае, ты добился того, что хотел. Победил, если угодно. Контракты не имеют смысла более.

Высокомерный темный ангел тяжело выдохнул и сложил руки на груди. Ему сложно давалось переступать через себя. Даже если он был заинтересован в том, чтобы в дальнейшем проучить кого-то с помощью своих ранних поддавков. В целом, он понимал, что это была, частично, и его ошибка: не уследил за ребенком, позволив чужому дяденьке украсть его.

— Я отдаю право решать все вопросы с тобой этому идиоту. Не полностью, конечно. Ибо не возможно просто отдать руль ребенку и сказать, чтобы тот водил как хочет. Мое влияние все равно будет всегда. Просто не стану вмешиваться активно. Вот и все.

Белиал развернулся и вышел из комнаты прочь, куда-то уходя. Это шокировало даже того, кто знал и слышал его мысли досконально точно — Олли. Тот просто взял и вышел. Впервые. Просто взял и, черт возьми, ушел.

Это казалось не просто немыслимым, но и попросту невозможным. Только подобное существо, как песочник, мог провернуть нечто эдакое, заставив падшего сдаться. Если Рингер и имеет скрытые злые мотивы, то только что была тотальная победа для него.

А вот Олли, кажись, стал слегка расстроенным, когда посмотрел на пустой проем двери. Он воевал с демоном, но никогда не стремился сделать то же, что и красноглазый — поглотить или управлять. Его дух ангела, Агриэля, лишь желал уравновесить Белиала. Не дать тому скатиться еще больше в порок. Типичное желание ангелочка.
Теперь же Белиал будет тем, кто сидит в темной комнате. Невозможность понимания между ними раздражала и удручала.

Но пусть пока что будет так. Пока он не придумает, что с этим делать. Хотя бы сейчас это станет меньшим злом.

— А теперь, разбуди нас, пожалуйста, Дариуш. — он развернулся и улыбнулся мягкой, пусть и печальной улыбкой.

В какой момент он начал жалеть лорда лжи? До этого он яростно мечтал ему врезать, а затем убить в себе. Что-то изменилось в этих снах. Он не мог понять, что, но разделение привело некоторые его мысли в порядок. Изменило саму суть протеста.
Как это отразится на Оливере? Кто знает.

«Ну, может, он позволит мне начать ходить на учебу. Наконец-то», — слегка обрадовался парень, — «Правда придумает какое-нибудь оправдание, как всегда.»

Почему ему было грустно, но он был так счастлив…

Впервые он вдохнул свободы.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-13 00:09:09)