Настойчивый стук в дверь застал его в ванной, где он остался, после того как смыл последние капли крови с себя и даже переоделся, а теперь просто сидел, поджав ноги и разглядывая белый кафель без алых разводов, которые тоже убрал. Он плохо представлял, что ему делать, как справиться с гремучей смесью до одури непривычного чувства вины вперемешку с обидой и тотальным непониманием, зачем Зак сделал с собой подобное, внутри. В самом деле не знал, куда себя девать. И определённо никого не ждал, но всё же встал с бортика ванной и пошёл открывать дверь, даже не проверив кто там пришёл по его душу. Какая разница? Мрачный Рафаил на пороге его, уже даже не их, дома был логичным завершением этого дерьмового дня. Тео даже не удивился. Логично же. Отцы и дети - вечный лейтмотив его жизни, даже смешно. Было бы странно не приди Рафаил к нему с вопросами, не приди он к нему за правдой и может быть справедливостью или зачем он там ещё пришёл? От вида гостя Тео не вздрогнул, не забегал глазами, просто напрягся, хорошо понимая, что к нему пришли вовсе не чай попить. И вопросу не удивился.

- Смотря, что ты хочешь от меня услышать,- какой смысл копать себе могилу своими собственными руками и начинать говорить как на духу, не услышав никаких конкретных вопросов? Наверняка Рафаил в курсе, откуда забирали Зака, про последнего в целом и его печальное состояние тем более, раз уж решил прийти к нему со столь недобрым выражением лица. Он в своём праве. И демон на самом деле не питал особых надежд на всепрощение и понимание - он ведь в самом деле не святой. Но что его гость хочет от него услышать, Тео всё равно не знал, только смутно догадывался, и в свою очередь, если бы в самом деле остро нуждался в исповеди архангелу - сам бы к нему и явился. Но он не нуждался. Хотя, конечно, не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что, видимо, Рафаилу нужны факты, история про то, как он (он ли один в самом деле?) довёл до попытки самоубийства его сына, в чём виновен и как это было. Пожалуй, в любой другой ситуации Тео бы обязательно начал что-нибудь рассказывать, не отличаясь особой молчаливостью, может быть даже по подразумеваемой теме, но не сегодня. Он не боялся ни Рафаила, ни его гнева, ему просто было не по себе. Не по себе от произошедшего, от чужого пагубного и странного решения свести счёты с жизнью, не по себе от мысли, что если бы не его собственная нестабильность и привычка рушить всё, что с таким трудом выстраивалось, всего этого можно было избежать. Ведь на самом деле будь он убедительнее, сильнее, будь он другим, всё было бы не так. Не держать бы ему в руках безжизненно повисшее тело, не отмывать тщательно руки, не провожать тоскливым взглядом машину реанимации, не стоять бы сейчас перед архангелом, ждущим от него исповеди. Но история, к сожалению, не терпит сослагательного наклонения. Да и каждый вправе собственноручно вершить свою судьбу, никто не давал ему права решать за Зака. Возможно именно эта всеобщая политика и подвела черту, стала причиной произошедшего. А может быть это он сам и довёл до края, подтолкнул и просто не ожидал такого результата. Диккенс даже для себя не пытался решить кто прав, а кто виноват.
Вопреки многолетним привычкам Тео даже не попытался изобразить на лице традиционную вежливую улыбку, просто отступил назад, не собираясь мешать своему гостю переступить порог. Пусть. Ему в самом деле не страшно.

Страшно ему было раньше, когда внутри снова разверзлась бездна, когда накрыло очередной волной осознания насколько он во многих вещах бессилен, не смотря на приобретённое могущество, не смотря на происхождение. Как он на самом деле порой жалок, как легко его достать и вывести из равновесия всего одним именем, одним образом. Больно было, когда он так яростно отстаивал своё право на путешествие в темноте в гордом, во многом бессмысленном, одиночестве и добился согласия, так и не придумав, что ему теперь с этим делать. Он, конечно, достиг поставленной цели и избавился от недопустимой, болезненной уязвимости, вот только легче всё равно не стало. А потом он почувствовал себя опустошённым. В тот самый момент, когда выносил на руках глупого ангела, не способного помочь себе, но так яростно пытавшегося помочь всем остальным, прижимая к себе крепко, но бережно, растерянно вглядываясь в пепельно-серое лицо и не понимая зачем он так. Сейчас ему было никак. Он устал. Устал, запутался, в самом деле не понимал, что от него хотят и зачем. И явление Рафаила по его душу внесло лишь больше смуты в его сознание. У него не было желания ни юлить перед ним, ни пытаться оправдаться. Ему вообще не хотелось говорить, нужно было время, которого ему никто не дал. Которого оказалось так мало. Впрочем, никто ему ничего не должен. Каждый в своём праве. Сомнительная, но всё же справедливость.

- Знал ли он кто я? - хороший вопрос на самом деле. Кажется, знал, просто не понял. И впечатлился отчего-то в основном не так давно раскрывшейся тайной рождения. Смешно, да и только. Демон отчего-то в его картину мира вписывался, Люцифер в отцах выходил за рамки. На самом  деле Тео догадывался, что так и будет, поэтому и молчал. Малодушно это, некрасиво, вполне в его стиле. Чувствовал ли он вину? Навряд ли. Но вполне допускал, что это был очередной гвоздь, вбитый им собственноручно в гроб Зака, а эта мысль в свою очередь на вкус была удивительно горькой. - Знал, даже знал, чей я сын. Я скрывал последнее, конечно, по старой доброй традиции, но всё тайное всегда становится явным.

- Зак ведь выкарабкался? - может быть и не стоило признаваться в том, что до больницы так и не доехал, но какая в самом деле разница? Это просто факт. И то, что он верит, что Олдридж справился и выжил то же факт, в другую правду ему верить не хочется. Смерть - это в самом деле не страшно, но всё же не то, чего он желал Заку. На самом деле говорить как есть, не скрываясь, было совсем несложно, для этого даже не приходилось искать дополнительных душевных ресурсов, которых всё равно не было. Просто произноси всё, что пришло на ум и всё. Очень просто. Тео перевёл взгляд с Рафаила на собственные инстинктивно сжатые в кулаки руки, с удивлением отметив, что кровь с них всё же смылась. Вся до единой капли, а ему всё казалось, что они всё такие же алые. Забавный эффект. Может быть в нём гораздо больше от человека, чем он сам считал? Тео задумался и сделал очередной шаг назад, в самом деле не намереваясь мешать Рафаилу в чём-либо. Зачем?

- Так, что ты хочешь от меня услышать? Оправдания, факты, историю о том, что я сделал и как довёл до подобного твоего сына? Может быть тебе вообще не нужны мои слова? Что тебе даст моё "мне очень жаль"? Или "я не знал"? Тебе станет от этого легче? - он был уверен, что ему самому от произнесённого легче не станет, но он вполне мог удовлетворить потребности Рафаила, почему нет? Ему не жалко. Но и говорить с понуро опущенной головой, яростно и на удивление неправдоподобно утопая в чувстве вины он не мог.  Поэтому смотрел прямо, может быть даже с вызовом, но всё больше с непониманием. Если архангел хочет крови - вот он прямо перед ним. Если хочет что-то запретить - он слушает и даже, вероятно, готов играть по его правилам. Если хочет ответов - пусть задаёт вопросы.

Нет, ему определённо не стыдно, что он сын Люцифера, и именно поэтому он отвечает Рафаилу молчанием и кривенькой ухмылкой. Ему преимущественно никак от подобного родства, разве что больно и странно после каждой встречи с родителем, имеющим свои представления и о его досуге, и о предназначении, и о жизни в целом, зато всем прочим почему-то всегда есть, что ему сказать, если они узнают про родство. Они ищут сходства между родственниками, пытаются углядеть в нём что-то такое, что сделало бы его особенным. И у всех есть либо вопросы к отцу, либо претензии. Каждый знает, кто такой Люцифер, но он никогда не хотел быть в первую очередь его сыном. Он хотел быть собой, но Рафаилу на самом деле плевать, почему Диккенс скрывает своё родство. И это Тео хорошо понимал, поэтому позволил себе промолчать, неопределённо пожав плечами. Какая в самом деле разница чем он руководствовался? Какое в самом дело хоть кому-то до его собственных тараканов? Всем плевать. И даже в его признании не было никакого смысла, он мог просто сказать, что Зак всё знал, но зачем-то сообщил больше. На самом деле здесь и сейчас в этом не было никакого смысла, это не имело прямого отношения к делу, да и больно жалко звучало бы его признание, что сперва действовал, как обычно, а позже просто не стал рисковать, в самом деле понимая, что Зак, пожалуй, не очень готов к подобной правде. И навряд ли когда-нибудь стал бы, но Тео, как обычно, помогли, забыв уточнить, хочет ли он подобной помощи. Ничего нового.

В общем-то Тео не знал наверняка, что происходит сейчас в голове у Рафаила, о чём он думает и какие вопросы планирует задать. Он мог только догадываться, что его ответы ему не понравятся, а он и не пытался их как-то смягчить, лепил всё, что вздумается и ждал реакции, предполагая попытаются ли на нем выместить накопившуюся злость и усталость или обойдётся. Не обошлось. Но Диккенс был не в обиде. От первого удара, рассёкшего скулу, отшатнулся, как безвольная кукла, даже не пытаясь ни закрыться, ни ответить. А за ним тут же был второй, третий, пятый и все демон принял, не блокируя ни один, в какие-то моменты буквально запрещая себе что-то сделать. Зачем? Кажется, из него пытались вышибить дух, но может быть так и надо? Может быть от этого станет легче? Не ему, так хоть Рафаилу. Потому что ему на самом-то деле легче не становилось - только больнее. Боль душевную замещала физическая, но последняя была всё же более желанной гостьей, с ней хотя бы понятно было, что делать. Вся эта разрозненная досадная, саднящая боль от разбитого лица, от, кажется, опасно хрустнувшего ребра, от каждого удара была аналогом обезболивающего, как бы смешно это не звучало. Оказавшись на полу, демон с трудом сдержал в себе неуместный смех, выдав лишь неоднозначный булькающий звук.

Тео не без труда сел, прижимая руку к доставляющей максимум дискомфорта грудине, бросил на Рафаила и его протянутую руку мрачный взгляд, не глядя сплюнул кровавую слюну на, кажется, совсем недавно вымытые полы, но помощь всё же принял, грузно поднимаясь, опираясь на того, кто только что наносил ему тяжёлые, мощные удары, но отчего-то не решился попытаться добить. Не ему сейчас корчить из себя оскорблённую невинность, да и разговаривать с архангелом, сидя на полу совсем не хотелось. Вдруг того снова накроет волной злости? Уж лучше снова упасть, чем с ходу принимать удары сидя. Безопаснее. Поднявшись, Диккенс потёр бровь, размазывая кровь, и снова уставился на Рафаила, плохо понимая, что ему ещё от него нужно. Ах да, точно. Ответы на вопросы. Что-то подсказывало Тео, что всё, что он произнесёт, его гостю снова не понравится.
Плохо у него получалось следить за языком, как показывала практика.

- Потому что в результате моего присутствия рядом с ним, мне пришлось выносить его отсюда на руках, истекающего кровью. Я бы ничем не помог ему в больнице. Мне.. мне не плевать, я просто не понимаю, к чему я там. Довести его до очередной попытки свести счёты с жизнью? До попытки сбежать от всего, что с ним происходит и о чём он не просил? С чем он не в силах справиться? Ты так говоришь со мной, как будто я нависал над ним и проверял качество и глубину ран,- а он ведь просто не знал, даже не догадывался, что всё могло закончиться подобным. Ему и в голову не приходило, что Зак поднимет на себя руку. Подобный сценарий просто не укладывался у него в голове, а оно вот как получилось. Он правда не знал, что он мог рассказать Рафаилу, даже не был уверен, что тот в самом деле хочет услышать, как оно было. Он даже не был уверен, что сам до конца понимает, как оно всё так получилось. Может быть ему, как отцу, достаточно и того, что есть Тео, которого можно во всём винить? На которого можно выместить свою боль, злость, непонимание? Демон в целом не против побыть грушей для битья. Пусть. - Я.. я правда не знал, что он додумается до такого. Я просто защищался, как умею.

Это всё звучало жалко. Дико. Какое дело Рафаилу до его внутреннего мира? До его демонов? До страхов? Он ведь пришёл узнать про Зака, а что мог ему рассказать Тео? Как он отчаянно его гнал от себя, цепляясь за собственное одиночество? Как трижды объявил ему, что он ему не нужен? Как указал на дверь? Как Зак пытался ему помочь и не смог? Что из этого вообще не звучало бы как его смертный приговор? Хотя, какая ему в самом деле разница. Смерть - это всё ещё не страшно. От руки отца на следующий круг отправлялся, можно и от руки его брата попробовать, вдруг будет приятнее? В любом случае к нему пришли за правдой, а врать он просто не в состоянии, да и зачем?

- Зак пытался мне помочь, но всё оказалось тщетно. Я не уверен, что дело только во мне, но моя очередная и на этот раз, кажется, успешная попытка отогнать его от себя во избежание трагедий, вероятно, была последней каплей. Так что, вполне можешь считать меня виновным в произошедшем. Я нашёл его в ванной, наверное, через пару минут после того, как он отключился, перетянул руки и вызвал неотложку. Это лучшее, что я мог для него сделать.