Яркий день вызывал у Оливера приступ раздражения. Сегодня все было правильным. Вместе с этим правильным был и сам юноша: прилежно посещал дополнительные занятия уже почти месяц, практически не пил, похорошел, купил новой одежды на сэкономленные деньги. Короче, образец правильного студента. Человека.

Но было одно "но" в стройной композиции…

Белиал.

Этот демон терпеть не мог «скуку», которую Олли считает хорошей жизнью. От того и их общее сознание прибывало в дерьмовом настроении.
Впрочем, эти двое даже почти были едины, лишь изредка о чем-то споря. У них появилась общая цель. Опасная цель.

Необходимость вычислить существо, которое училось вместе с ним.

Проходив пару недель, юноша до сих пор не смог определиться, кем же был этот негодник. Даже дух признать не смог. Так, словно они были незнакомцами, но… Разве были еще те ангелы, которых Белиал не знал бы? Ладно, мелкие сошки, но столь сильные…
Да и было в этой энергии что-то не то. Будто бы ее обладатель не был ангелом в привычном понимании.

Подобные загадки озадачивали пытливый ум исследователя. Терзаемый сомнениями, он так и не смог отпустить эту ситуацию и буквально помешался на том, чтобы узнать, кем был незнакомец. Тем более, что некоторые его братья были бы не прочь убить лорда лжи в период своего упадка.

А еще это стало одной, чуть более явной, ниточкой к Люциферу. Белиал все еще не ведал о судьбе собственного господина. За все время своего пробуждения, следуя плану скрытности, студент умудрился напрямую столкнуться практически ни с кем из собратьев. Радостно.

«Это не надолго», — подсказывала в мыслях демоническая половина.

И он был прав.

Если тот тип, что носил в себе сущность был враждебен или просто следил за красноглазым, то это грозило печальными последствиями.
Оливер стал осторожен. Даже иногда перебарщивал. Правда, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Когда он разуверился в том, что силы помогут четко различить носителя среди толпы студентов, демон начал действовать: получил списки тех, кто посещал дополнительные занятия вместе с ним, отсмотрел их личные дела и взял самых подозрительных под пристальное изучение. В первую очередь, его интересовали сироты: существа в большинстве своем были долгожителями, а потому давно лишились семей и множества имен. Отцу лжи казалось легким отличить подтасовку целой жизни. Это заметно.

Обычно подобные биографии (выдумки) были излишне точны и скудны на субъективные вещи, которые проскальзывают между строк… В рекомендациях научных руководителей, характеристике от учителей и прочем.

В итоге, в финал вышло всего десять дел: шесть — сироты, четверо — просто подозрительны.

Где-то там, в этих уже выученных от перебора страниц лицах, жило крылатое создание. Оно каждый день (почти) посещало лекции и находилось рядом. Под самым носом.

Кость, которой машут перед псом.

Оливер поправил темные солнцезащитные очки и расстегнул кожаную куртку. Стало немного жарче или ему показалось? Сейчас ветерок обдувал тело под верхней одеждой. В Дублине всегда была обманчивая погода: тебе могло казаться, что на улице прохладно, но в действительности солнышко грело, как печь.

На контрасте температур тело покрылось мурашками, но немного привыкнув, парень пришел в себя.

Здесь повернуть налево… Там направо…

Навигатор на телефоне вел его к необходимому офисному зданию. Месту, где работал Дариуш Рингер. Его… Спутник? Любовник? Сложно сказать. В любом случае, статус не главное, когда дело касается их странных отношений. Рядом с песочником не возникало вопросов. Лишь погружение в пучину нежности и страстности. А вот отдельно от него… Ну, скажем так, разум пытался логически осмыслить и каталогизировать, но ничего не получалось.

В последнее время эти двое находились в стабильных отношениях. У них было затишье… Или конфетно-букетный период, если хотите. Милые и жаркие смс на ночь, вопросы об учебе и работе, встречи по возможности, которые не всегда, но частенько заканчивались где-то на кровати или около нее.

А ныне Олли решил преподнести свойственный только ему сюрприз — завалиться без приглашения или предупреждения к парню в редакцию.
Почему бы и нет? Поводы ведь были хорошие: увидеть желанное лицо, да и так, по делу.

Эти имена. Этот список.

Если он хотел узнать что-то об их прошлом, семье, то нужно было идти именно к журналисту. Тот наверняка должен знать, с чего начать поиск.

Кстати о нем… Смс!

Стандартный вопрос о том, закончил ли он учебу на сегодня. Иногда человека и демона слишком сильно умиляла заботливость Рингера. Его заинтересованность в Оливере.

С этой глупой улыбкой, он убрал телефон в рюкзак, что висел на одной лямке на его плече и вошел через центральный вход в многоэтажное строение. Юноша никогда не приходил на работу к возлюбленному. Не видел, в каких условиях тот работал.

Как удивительно, что падший четко угадал, когда Дариуш будет там. Возможно, сама судьба вмешалась в их жизни сегодня. Только они этого не поймут.

Лучезарный шатен поднял очки с глаз, надев их на голову. Подошел к стойке, за которой сидела какая-то девушка — секретарша. Она не сразу отреагировала на его вежливые просьбы позвать мистера Рингера. Дариуша Рингера. Ей хотелось рассмеяться и ответить отказом наглому мальчишке, но внезапно… Да, она почему-то четко пожелала найти Дариуша Рингера. Даже если ей придется для этого пешком обойти все здание.

А парень сверлил, сверлил своим странным взглядом, мило улыбаясь и наклоняя голову на бок. Будто не терпел отказа. И секретарша не отказала. Охотно кивнула и принялась куда-то звонить, что-то вбивать на компьютере, выясняя, не закончился ли рабочий день у журналиста.

Силы работали, как всегда, отлично.

Этот парень… Всегда такой лучезарный и беззаботный, меняющийся, только когда видит Оливера. И сам юноша, точно так же менялся, только когда вглядывался в чужое лицо. С одной стороны — это было нормальным, с другой — наводило на некоторые вопросы. Впрочем, Олли ни разу за время их встреч и переписок не интересовался прочей жизнью Песочника. Ровно с того дня, когда они обнимались на лавочке. С того момента, когда шатен в чужих руках перестал желать невозможного.

Все стало значительно проще. Он верил, что вдвоем они смогут сохранить это волшебство. Каждый раз входить в собственный, изолированный ото всех, мир и не рушить его.

Поцелуй был нежным. Даже слишком. Не то чтобы демон стал не довольным, но его страстная натура желала большего. Милые поцелуи для другого момента. А сейчас…

Он сложил руки на груди и облокотился спиною на дверь, через которую они только что вошли, словно перекрывая пути к отступлению.

— Привет. — так же коротко ответил загадочный парень с блеском в глазах.

Его сохранявшаяся все это время улыбка немного изменилась, приобрела иной оттенок. Лукавый.

Первые секунды Белиал смотрел в глаза напротив и изучал их без стеснения: нагло и пожирающе. Потом же таки обратил внимание на движения ногой, переведя взор на стул, но мимолетный, чтобы затем вернуть все свое обожание к манящим очам.

— Может, я соскучился? — состроил обиженную мину Оливер, — Может, хотел увидеть?

«Какими судьбами? Что это еще за вопросы такие?» — хмыкнул себе под нос юноша, затем отлипнул от стены, как липучка, которую резко отодрали.

Он снял портфель и кинул его на пинаемый стул.

— Там, внутри. Я выкрал несколько личных дел студентов из архива колледжа. Посмотри, — сам он, тем временем, развернувшись к Дариушу спиной, снимал с себя куртку, — Полистай, если хочешь. Ничего странного не видишь?

Когда он избавился от верхней одежды и, повесил на стоящую перед собой вешалку, то вновь развернулся к Рингеру.

«Ох...»

Демон сделал несколько шагов по направлению к столу и подхватил чужое лицо руками, чтобы поднять его и страстно поцеловать. Это казалось ему достаточно интересным опытом, сделать… Эм, кхм. Так. Дело.

Юноша отстранился так же резко, как и начал, кусая собственные губы от досады.

«Ну и зачем я так раздразнил себя?» — рационально не понимал он.

По правде говоря, некоторые желания всегда были неконтролируемые. Все-таки Белиал стал нестабильным, несмотря на еще более или менее спокойное поведение рядом с объектом обожания. Тяжелее сдерживать себя было в другие периоды, когда успокаивающего фактора неподалеку не было.

— Надеюсь, мое везение меня не подведет вновь. — он опустил одну руку и другой заботливо погладил чужую щеку.

Сделав шаг назад, раскрасневшийся от пылкости студент уставился прямо на свой портфель. Он хотел сейчас, чтобы руки журналиста сами открыли папочки, посмотрели на фотографии, оценили закладки с пометками, сделанные Олли. Хотел услышать вердикт.

«А лучше, чтобы и вовсе, предположил, зачем мне это.»

Он не понимал, почему устраивал эти «испытания» собеседнику, но интерес от этого не пропадал. Вдруг, помешанный на деле Белиал что-то упустил из вида.
В любом случае, ему нужна была информация касательно того, чего он не мог в полной мере получить из обычных личных дел. А именно — подробную информацию о семье. О каждом ее члене, родственнике и семейном древе.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-18 01:30:30)

Хитрый мальчишка играл. Всегда развлекался, когда мысль доходила до другого мира, который находился рядом и был полон существ. Прямо-таки менялся в лице, показывая своего демона. Спасибо, что хоть глаза красными не зажигались, аки лампочки.

Прям образец каноничного зла!

Сам себе на уме, насмехающийся и острожный одновременно. Этот адский житель знал свою цену. А она была достаточной, чтобы за ним охотились огромная куча и горочка сверху собратьев. Из обиды, из мести, да и по приколу. Падшие же, в основной своей массе, являлись такими же, как и сам Белиал — скучающие и нестабильные. Сегодня они могут нежно обнимать любовника, а завтра сжечь Дублин. Кто их знает.

К счастью, силы уже были не те.

Нужно исходить из того, что боженька послал и складывать руки в молитвенном жесте, чтобы не стало еще хуже. Ведь так люди обычно делают, вместо того, чтобы решать свои проблемы?

Падший был не таким.

Он привык цепляться за любую возможность зубами. Драться за места под солнцем, быть впереди, отбиваясь от тех, кто хотел покусать его сзади. Теперь судьба скинула хранителя в пропасть силовой иерархии собратьев. Что ж… Еще не вечер. До тех пор, Оливер будет скрываться на дне лягушатника, укрепляясь в могуществе и надеясь когда-нибудь увидеть другой мир вне колодца.

Прискорбно, что Песочник не осознавал, с кем в действительности говорит.

Нет, Белиал хоть и был высокомерным, но самохвальством не страдал. Просто то, кем представляется Рингеру парень сейчас — это лишь бледная тень того мирового Зла, которое раньше отравляло сей мир.
Журналист знал, но не осознавал в полной мере. Оно же играет с ним злую шутку: повелитель грез не может быть столь же подозрительный и острожным, не видит подвоха…

«Что же было общего? Ты так и не ответил», — это не огорчало мысли, но скорее удивляло.

Олли вскинул одну бровь, слушая остатки выводов собеседника. Это и впрямь стало неожиданностью. Но не эта информация по одному из студентов, нет. А то, что Дариуш видел частности, но не общую картину в целом.

Похоже, надо было помочь.

Юноша дослушал и выдохнул, сменившись в лице на снисходительную улыбку. Демон вновь приблизился, нависая над веером, и, вставая рядом с мужчиной. Говоря близко к уху из-за плеча, полушепотом:

— Эти люди не совсем мои одногруппники. Эти люди — отстающие. Те, кто, как и я, посещают дополнительные занятия. А еще… — последнее предложение Оливер уже полноценно шептал в ухо, — Кое-кто из них очень сильное существо.

Сладко. Словно соблазняя и искушая, а не разговаривая по делу.

Он немного еще пошевелил губами, ничего не произнося, а затем коротко поцеловал в висок и отстранился. Обошел любовника и схватил ту самую папку, которая заинтересовала Песочника. Пробежал глазами в очередной раз из десятка, но без интереса.

— Я пришел к тебе, потому что мне нужно получить подробную информацию по семье каждого из них. Я не специалист в этих вот ваших шпионских делах… Так что понятия не имею как вы, журналисты, это делаете.

Белиал коротко задумался, восстанавливая в памяти прежние времена. Последний раз… Османская империя. Он смог пока вспомнить до сюда. Тогда еще не было никаких способов узнать о человеке все, если сам он не важная персона.

Наверное, человек перед ним и сам редко пользовался традиционными методами сбора информации. Просто влетал, вламывался и насылал сны. Все легко и без проблем. Впрочем, сейчас такая неосторожность была бы нежелательной. Не известность того, против кого шло расследование давила. Ах, если бы только лорд лжи только знал чуть больше о чужих способностях…

— Однако, — внезапно вновь начал шатен, — Спасибо, теперь в моем списке подозреваемых стало на одного человека меньше. — он отбросил папку из рук подальше на стол, словно та была использованной игрушкой.

Вернее, этот человек выпал из подозрения на процентов шестьдесят. Все равно оставался шанс того, что этот сорванец мог скрывать в себе крылатого. Но студент задумается об этом позже, когда соберет все семейные истории десяти человек. Не сейчас.

Белиал был зациклен на самом себе. Его и впрямь мало интересовали проблемы фей... Или там были лепреконы? Хм.

Во всяком случае, существа — это существа. А христианские существа… Вот это важно. Потому что если первые и понятия не имели о лорде лжи (у них там, может, свой был), то вторые прекрасно знали его. Библейский мир тесен.

Если бы Оливер понял, что с ним на потоке учится, скажем, какой-нибудь сатир, то его бы это не заинтересовало, покуда тот не решил им отобедать. Но присутствие ангельского сородича — это всегда праздник. Неприятный.
Слишком многое связывало крылатых между собой. Слишком много обид и склок. Даже инцест затесался. Настолько им тесно.

— Тогда поехали, мистер Рингер, — почувствовал не прозвучавшую усмешку Олли и максимально сухо ответил на предложение.

Парень холодно отстранился. Он всегда был таким импульсивным. Бросался из жара в холод и обратно, только ему что-то не нравилось, аки капризная девчонка. А всему виной его маятник, который хоть и пришел в равновесие, но в пределах нормы все равно раскачивался.

Личные дела были сложены и убраны обратно в рюкзак. Одев его на плечо, да схватив куртку, Оливер поспешно вышел из кабинета вслед за журналистом. Одевать верхнюю одежду смысла, похоже, не было. Погода стремительно хорошела. Поэтому он просто опустил солнцезащитные очки на глаза и убрал улыбку с лица. Недовольный юноша опять был чем-то недоволен, как обычно.

Сам в себе переболеет.

Они ехали в тишине не так чтобы долго: Дариуша невозможно заставить быть в тишине слишком долго. А если и заставить, то тот будет гримасничать и паясничать. Еще один ребенок в салоне.
Оливер же, по капризу своему, сидел напряженно ровно и все время смотрел в окно. Взгляд его был более чем задумчивым и пустым по отношению к происходящему за стеклом.

Вопрос был задан и падший не слишком быстро на него отвечал. Выдержав некоторую паузу, тот все же приступил неохотно объяснять. Да так, словно это должно быть очевидно.

— Потому что он рядом. Потому что мне интересно. Потому что я могу. — выбрал сразу три варианта демон, — Уже недели две, вообще-то. Но я не сразу отказался от того, чтобы доверять… — голубоглазый отлип от окна и покосился на таксиста, — … своим чувствам.

Все в порядке. Тот не поймет, да и не захочет понимать, о чем они говорят.

«Зачем мне причины, чтобы познакомиться с соседом? Пусть и заочно.»

Возможно, ангелоподобное существо может быть опасным. Тогда тем более следует знать, кто его носитель. Излишняя осторожность еще никому не вредила. А Белиал скрывался от христианского мира. Оставался для всех еще мертвым или пропавшим без вести. Пусть так и будет дальше.

К тому же, этот неизвестный… Лорда лжи терзал вопрос.

— Думаю, мне интересно: почему мы до сих пор не познакомились. У нас там очень тесная тусовка, чтобы не быть в курсе о сильных… личностях. — решил дополнить свой ответ он спустя несколько мгновений.

В этот миг он впервые за все время поездки посмотрел в лицо Песочника. В сердце странно кольнуло.

«Какой же ты красивый.»

Оливер только учился отдаваться этому чувству. Немного боялся, но все же делал шаги. Его любовь не должна была быть возвышенной. Он пообещал себе, еще тогда, когда они стояли и смотрели на полыхающее здание. В тот невероятно романтичный час.

Ощущал… Всем нутром… Что его желание, сменившееся зависимостью, теперь трансформируется в то, что люди называли словом «любовь». Оно разливалось в холоде ночи и согревало кончики пальцев, которые сжимали чужую руку. Отражалось в искрящихся глазах, когда тот бросал мимолетные полные страсти взгляды на Дариуша.

Каков дурак этот тысячелетний демон, полюбивший другого, как мальчишка!

Но полюбив его, он сохранил это в секрете. Он остался возлюбленным. Принесет ему боль когда-нибудь, но не такую сильную, которую может принести любовь. Оттого и она не должна быть возвышенной.

«Не смотри на него так, будто чего-то хочешь. Ты не в первый раз это делаешь, но не можешь сказать, чего. Просто отвернись.»

И Оливер отвернулся обратно к окну. Пока он не был готов волновать другого. Только трепать себе сердце, мучаясь от вырывающихся чувств.

А между тем, они уже подъезжали к городскому архиву.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-19 01:41:49)

С одной стороны его раздражала ситуация: какой-то неизвестный нимбоносец вступил с ним в близкий контакт и даже не поздоровался. Пересекался тот с Белиалом чуть ли не каждый день в одной аудитории. От этого становилось не понятно, кем наглец может быть. Это как ощущать на себе чье-то пристальное внимание, будучи одним в комнате. Юноша не контролировал свои силы в достаточной степени, чтобы четко определить источник необычной энергии. Она распространялась, как елочка-пахучка по всей аудитории. Эта сила была выставленная наружу и не скрываема. Неужели существует столь сильный и самоуверенный глупец? Да еще и не знакомый? Стоит поздороваться однажды. Однозначно.

Для этого Оливер и делал все эти шаги навстречу. Еще и в целях личной безопасности: мало ли, кто это и каких существ притянет за собой. А слышать взрывы под боком — неприятно.

— Без понятия. — словно бросил парень, что сейчас равнодушно смотрел в окно.

Откуда знать, почуяли ли его? Он же не всеведущ, как Отец. Силы ограничены.

Оказавшись на месте, парень по соседству рассчитался, чем вызвал неодобрительный взгляд Оливера: он же не маленький, в конце то концов.

Неплохая колоритная архитектура Дублина в этой части уступила место безликим фасадам административных зданий. Они были старыми, не выполненными в современном античном стиле прочих бюрократических служб. На мэрию уж точно не походило вовсе.

Юноша вскинул голову к небу, а ветер потрепал его волосы. Дождавшись, пока Дариуш обойдет машину и подойдет к нему, парень опустил голову и повернул одновременно к собеседнику.

— Нас ждет работенка, да? Прости за это, — неожиданно решил извиниться Олли, — Я ценю, что ты бросил свою работу ради меня сегодня.

Его лицо слегка оживилось. Сейчас оно, в лучах солнца, казалось слишком ярким из-за бледности кожи. Такой прямо-таки маленький аристократ, не видавший солнца и плантаций рабов. Возвышенный и… Печальный. Не из-за эмоций, что его переполняли в машине, а просто так. Потому что лицо обычно — грустное, не выражающее ни грамма веселья. Оливер надевал на себя дежурные улыбки, чтобы ликвидировать сей дефект, поскольку прочие смертные помешаны на улыбки и языке жестов. Требуют улыбчивости ото всех. Пусть хоть отец у тебя сегодня умер.

А вот с Рингером надобности притворяться демон не видел. Все, что его сейчас интересует — архивные записи. Все, что могло бы — человек рядом.

Он вновь вспомнил, как сжимал одними лишь пальцами чужую ладонь, глядя на огонь и на секунду потянулся за ладонью Песочника вновь, действуя по велению внезапной мании. Но возлюбленный не заметил этого и бодро ринулся в хранилище.

И вот они стоят у стойки и спорят с секретаршей. От этого пустого трепа Оливер театрально закатил лаза, стоя позади и свесив руки.

«Уже можно?» — внезапно оживился страдающий от скуки мальчишка и ухмыльнулся.

Быстро же его штормило. Прямо кладезь резкой смены настроения.

Студент вышел вперед, уперся одним локтем о стойку и головой на кисть руки.

— Нам очень нужны эти дела. Поможете? — просто и весело произнес эти слова он.

Женщина мгновенно подчинилась и принялась что-то вбивать на своем компьютере. Искать в архивах необходимые стеллажи.

Хорошо иметь способность, заставляющую делать жертву то, что она хочет хоть малой частью сердца. Люди ни умеют не желать. Даже самого ужасного. Нужно лишь подтолкнуть…

Хотя в данном случае это и не было чем-то плохим. Банальная помощь ближнему своему, не?

Дамочка озвучила номер стеллажа и встала.

— А-а. — отрицательно покачал головой шатен и протянул руку, — Ключи, пожалуйста. Мы сами разберемся.

Она сомневалась лишь секунду, чтобы затем без вопросов и с улыбкой протянуть необходимое демону. Эта женщина больше всего сейчас хотела отдать им их. Если понадобилось, пробежала бы весь город ради этого.

Звучит, конечно, весело, но затруднительно.

Белиал покрутил на пальце связку ключей, отстал от стойки и пошел вслед за Дариушем. Тот заранее все понял и двинулся первым.

— Как ты думаешь, в хранилище надо быть тихим, как в библиотеке? — в слух рассуждал веселый Оливер, что шагал рядом и продолжал бренчать крутящимися ключами.

Он был когда-то хранителем, но все равно не знал, как следует вести себя в хранилище. Наверное, потому что ангел и сам был им, в то же самое время.

Притормозив у двустворчатой двери, падший быстро отпер большой зал: куча стеллажей с разными наименовниями и цифрами. Столы и стулья, которыми редко пользовались. Да и то, представители правопорядка какие-нибудь и только.

Войдя, демон поспешил запереть двери изнутри и скинуть с плеча, да руки лишний вес в виде рюкзака и куртки.

Пришло время взяться за работу.

Без лишнего промедления, парень схватил каталку и поскакал вглубь стройного ряда тянущихся, кажется в бесконечность, стеллажей с коробками. На каждой вещи здесь был маркировочный код. Даже на стульях.
Олли быстро нашел интересующую его полку и подкатил бренчащий предмет перемещения тяжелых объектов. Вставил в специальное место, тем самым заставив стеллаж ехать на колесиках. Вместе с четырьмя полками коробок, она поддалась и не так чтобы сложно уезжала с «насиженного места».

— Теперь нас ждет самое сложное: выгрузить все это добро на соседний стол и приступить к поиску семейных архивов среди тонны мусора на одну букву. — объяснял шатен, когда они с поклажей уже прибыли на место назначения. Ему не терпелось узнать всю подноготную сокурсников.

Усмехнувшись, парень показал свое отношение к словам явно страдающего напарника. Удивительно, ведь журналисты всегда представлялись ему как самые кропотливые и терпеливые люди.

— Не-а, — все еще радостно пропел Олли, — Можно посмотреть сканы нужных тебе документов, — парень указал рукой в стороны какого-то терминала с крутящимся колесиком, — Но это ничем не отличается от простой бумажной работы.

Да и демон привык больше к бумаге. Он страдал консерватизмом, осознав себя в новом теле впервые с шестнадцатого века. Проще было разложиться тонной листов и заметок, в любое время окинуть их целиком, а не листать туда-сюда, ловя частности. В этом смысле электронный вариант был очень неудобен. Они все-таки вели расследование, а не информацию для биографии искали. Нужно вглядываться, искать странности и противоречия.

С этим шатен открыл рюкзак и вытащил оттуда все те же личные дела. Стал перебирать папочки, запоминая имена и фамилии. Подходил к прикаченному стеллажу, вытаскивал огромные набитые коробки и выгружал их по очереди на стол. Десять штук.

По глазам мертвой дичи у Дариуша, Оливер понял, как тому было больно.

«Ну а как ты думал? Жизнь целой семьи не помещается в один документ. Здесь нужна коробка.»

А вот сам юноша светился таки от счастья. Возможно, ему и впрямь доставляет радость страдания.

Ох и надолго же они здесь все-таки.

— Ну не жалуйся теперь уж, раз сам согласился. А то для чего я строил из себя виноватого на улице? — рассмеялся демоненок в шутке.

Он знал, что ему нужен будет помощник. Знал, что если найдет информацию по семьям, то это затянется на пару дней, а так… Теперь они проведут кучу часов вместе. Ну чем не романтика?

Чтобы приободрить своего возлюбленного Оливер прошелся пальчиками в одной из коробок по папочкам, словно шажками, сдвигая их от одного края к другому.
Найдя нужное, парень вытащил из картонки какие-то скрепленные одной лишь скрепкой документы и полистал страницы. Вскинул брови, по обыкновению, в заинтересованной гримасе и подошел к Песочнику с этим. Вставая позади и протягивая руки из-за спины, обнимая и показывая находку. Голову он уже давно водрузил на чужое плечо.

— Жан Пьер Моро — сирота, мать и отец погибли в автокатастрофе… Вот, гляди, газетная вырезка даже есть, — он приподнял голову и шептал уже в шею, плавно поднимаясь к уху и прикрыв глаза от наслаждения процессом, — Ты вкусно пахнешь…

Его руки обняли любовь окончательно, прижимая такое близкое и такое желанное тело. Олли легонько укусил чувствительную кожу шею и тут же поцеловал.

— Тебе же нравится, когда я так делаю, верно?

Парень был своеобразным любовником: всегда царапался, всегда кусался, всегда оставлял засосы.

Время было ни к спеху, а это, возможно, самое тихое место в Дублине. Почему бы и не развлечь заскучавшего и расслабившегося мужчину? Демон любил, когда тот доверялся и оставался удивительно беззащитным. Любил играть и навязывать игру. Хотя иногда, конечно, жалел, что это он тут искуситель. Ведь ради таких желанных моментов близости приходилось включать в себе на доли мгновений Белиала. Его человеческая же половина всегда стеснялась и сомневалась, способная лишь на нежность. А с таким материалом… Ну, нужен был Белиал, не Олли.

Серьезно, он мог бы часами вот так вот стоять и обнимать Рингера. Тот умел смущаться и менялся, стоило лишь чуть-чуть зажечь. Этот контраст между комедией и романтической пьесой грел душу. Почему-то человек чувствовал себя нужным только в последнем случае. В других же вариантах всегда ощущал между разными по характеру людьми стену.

Ангел думал над этим, лежа в постели ночью в одиночестве и глядя в потолок. Представляя и создавая звездное небо над головой. Это стало его хобби и привычкой. Маленькое упражнение для развития и контроля собственных сил иллюзиониста.

В его голове были мысли по типу: «Может я не чувствую, потому что я понимаю любовь только через язык похоти? Это со мной что-то не так.»
В другой период он рассуждал: «Нет, я же чувствую досаду и боль. Значит я испытываю любовь и в другом ее проявлении. Так в чем же моя проблема?»

Не смог прийти к конечному выводу до сих пор, вместо этого, продолжая держаться на краю пропасти, в которой они потонули. С самой первой секунды шатен понимал, куда ведет этот путь. Много раз видел подобное у смертных из прошлых жизней. Теперь наступила его очередь обжигаться и падать, как мотылек на огонь.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-19 20:03:25)

Они стояли и прижимались друг к другу, сгорая от наслаждения. Эхо этого плотского желания отражалось по всему телу и резонировало прямо в мозги. С некоторых пор Белиал не мог быть спокойным, будучи так близко. Его мысли сбивались, не способные сформироваться в единый поток.

Тот вечер… Та близость…

И последующие за ней вечера, наполненные такой же, желанной и горячей любовью.

И губы произносят имя.
И упираются в уста.

Их руки сплелись в одно целое. Учащенные пульсы почти сливались в унисон грохочущей паровой машины. От одной только мысли о близости срывало крышу.

«Это безумие», — понимал юноша, не стесняясь собственного сердца.

Оно рождено ими, горит и теплится, словно маленький свет огонька, который они закрывали от бушующего за их спинами ветра. Лишь бы он не погас. Лишь бы продолжал согревать их.

И даже не уместные шутки казались сейчас ничем. Оливер уже не слушал. Он закрывал глаза и считал до десяти. Потому что, если спустя десять секунд оно не пройдет, то парень не сможет себя удержать.

1
Дариуш тяжело вздыхает от его очередного поцелуя за ушком.

2
Тяжелый вздох уже принадлежит демону.

3
Он приближается к чужому уху.

4
Шепчет туда желанное имя.

5, 6, 7
Говорит, чего хочет прямо сейчас, не стесняясь в выражениях.

8, 9, 10
Роняет папку на пол, отчего та раскрывается и из нее вываливаются листы.

Парень разворачивает к себе любовника и толкает того к столу, жадно впиваясь грубым поцелуем.

Что на него нашло? Они же должны были поработать…
Но Песочник слишком мило хрипит от его поцелуев. Притворяется, что способен себя сдерживать.

Как бы не так.

— В этот раз, мы ничего не спалим, — он укусил таки чужую губу напоследок и задыхаясь, выдал это, — Только, разве что, тебя.

Олли, как любил это делать ранее, просунул руки под рубашку, вытащив ту из чужих джинс. Задирая ее, лез руками по спине и на лопатках остановился, целуя в шею и впиваясь ногтями в кожу. Оставляя и там, и там четкие следы.

Эти доказательства их близости заживают быстро, но если надо, шатен будет создавать их снова и снова, пока судьба не поймет: Песочник принадлежит ему одному. Ни какому-то существу, ни официантке, ни секретарше, а ему одному.

Когда же он уже примет невозможность этого? Наверное, никогда, покуда они вот так вот вместе целуются и обжимаются. Покуда страсть их обжигает сердца.

Падший уже снял с мужчины рубашку. Быстро, нетерпеливо, почти срывая с пуговиц. Его обнимающие руки скользили вниз на чужой живот, а затем вверх на чужую грудь, чтобы после остановится на шее и притянуть к себе лицо. Еще раз почувствовать движения языка во рту.

Хотелось быть страстным, как и в начале, но пылкость уступала место нежности, а потому этот поцелуй был медленным и томным. Еще больше дразнил.
Как этот человек умудрялся заставлять себя столь сильно любить? Настолько, что хотелось гладить шею и одновременно ее сжать, удушая, как удушает Оливера теплое чувство.

Полет фантазии уводил глубоко в дебри, вываливая на свет мерцающих ламп всю извращенную натуру демона. Как прискорбно, что Олли не слушался. Он хотел быть нежным и страстным, но ровно настолько, чтобы красноглазый им не мешал.

Снимая с себя серую толстовку, парень взял чужую ладонь и положил ту себе на сердце, затем оторвал и оставил ее на собственном лице.

«Понимаешь ли ты, что со мной делаешь, просто находясь рядом?»

Горько и сладко — вот как можно было описать их отношения. Без статуса (лишь возлюбленные), без обязательств, без чужих кошмаров. Здесь и сейчас. Очередной уход от сна и реальности в свой собственный мир.

Это казалось правильным на трезвую голову и неправильным, когда тебя захлестывают эмоции. Ты сгораешь дотла, выворачиваешься наизнанку, дабы заинтересовать, дать то, что будет тебя «выделять» из множества других ночей. Ты даришь плоть, потому что сны ты уже, итак, разделил. Так что еще надо? Сколько ему необходимо для насыщения? Насколько тебе самому он был важен? Оливер и Дариуш — две ненасытные природы, ищущие успокоения в друг друге, но находящие окончательный покой в чужих лицах.

Не принадлежащие никому, но желающие стать чьей-то собственностью. Если Олли остановится прямо в эту секунду, то это станет концом окончательным. Его не в первый раз посещало подобное чувство, но он гнал вперед, не делая пауз и передышек. Стремясь убежать… Перегнать судьбу.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-20 19:47:38)

Тяжелое, сбитое «аах», дрожь в голосе и блестящие расширенные глаза. От чужих слов сносило крышу. Они были его тайным желанием и страшнейшим проклятием. Это значило…

Ведь это значило, что он больше не сможет оторваться от реальности.

Мир настоящий, не иллюзорный — прямо перед ним. Тот, от которого обе его части сознания прятались. Боялись, скрывались за масками и иллюзиями.
Если он примет эту версию вселенной за истину, то придется признать и все остальное в ней. Факты, терзающие его, пускай и темную, душу.

Оливер не хотел этого. Нет-нет.

Оливер хотел этого. Да-да.

Два шепота, превращающие его голову в полигон ядерных испытаний. Взрыв. Еще один. Горизонт — это его уютный мирок. Сияние — это уничтожение.

Почему же оно такое яркое? Словно падающая звезда.

«Люблю тебя», — было не только на губах, но и между пальцев, под кожей, в изменяющимся от осознания взгляде и голосе.

В жалобном, молящем, восхищенном и неудержимом одновременно.

— Люблю до безумия, — он не лгал.

Ни самому себе, ни миру, ни любовнику. Его поцелуи были, впрочем, красноречивее любых слов, но парень остро чувствовал необходимость в каждом из них. В полушепоте сладком, как мед. Не похожем на реальность, но одновременно провозглашающим, что отныне все это чистая правда.

Белиалу придется вступить в бой с прошлым. Более не сбежать. Человек припер демона к стенке.

Почему эта страсть и романтика казалась реквиемом?

Тело дрожит, как в первый раз. Мальчишка был в этом сосуде хозяином. Он боялся, желал, касался. Стал в своей несдержанности еще более порывистым: везде трогал, всюду целовал. Еще одна секунда, совсем чуть-чуть и Олли погибнет. Захлебнется в новом оттенке чувств. Парень ощущал это колющее приглаживание на своем сердце совсем недавно: в такси, внутри кабинета. Ощущал нечто похожее и раньше: в сладких поцелуях на прощание, держа за руку и смотря на горящее здание. Но сейчас нежность прикосновений к сердцу сменилась резким сжатием кулака. Впрочем, нельзя было сказать, что юноше оно не нравилось. Определенность была куда понятнее непонятных прикосновений без статуса и без смысла. С единственными лишь звуками голоса: «мне нравится», «я хочу».

Любовь заменяла собой все слова на свете.

Оливер выглядел так, как самый счастливый человек на Земле. Но почему-то великое счастье очень походило по выражению лица и мурашками по теле на великую печаль или страх. И это было не только с шатеном. Так бывало со всеми людьми.
Потому что бросаться в омут — это как броситься на утесы со скалы, гордо раскинув руки. Навстречу пене морской.

Любовники выглядят, как самые грустные люди на Земле, потому что знают наверняка, что не могут больше обвинить в своих проблемах никого, кроме себя.

Человек искренне «люблю». Демон искренне «до безумия».
Олли и впрямь остался главенствовать. Падший не мог и не хотел ничего говорить. Для него это стало пыткой, поскольку лорд знает, что они делают. Понимает, что любовь — это не то, чего достоин испытать такой, как он. Отец лишил их права любить. Демоны всегда найдут дорогу в порок. Разочаруют всех, кого сумеют влюбить в себя. И самое страшное в этом: быть влюбленным в ответ.

Это и впрямь безумие.

Такими же ходившими ходуном руками, Андервуд помог расправиться Дариушу с остатками своей и чужой одежды. Он еще много раз повторит эти слова, что лишь шептал ранее. С каждым разом все громче и все четче. С каждым движением доказывая себе самому. Показывая Белиалу, что они могут и должны кого-то любить.

Они не тонут. Они всплывают. Агриэль исцелит его душу. Победит. Наверняка.

Этот их секс будет не животным, а мягким и чувственным. Как язык, что касался чужих запястий и пальцев. Или глубокие вздохи, которые щекотали чужую шею и уши, в перерывах между несвязным словами и звуками.

Их тела будут, как от электрошока вздрагивать в моменты особого наслаждения. Это будет самый их необычный и медленный соблазн. Соблазн сказать: «быстрее» или «жестче». Но они будут страдать и молчать. Не понимать и вместе с тем понимать, почему не хотят нарушать этот вновь возникший новый сорт магии между ними.

Какая-то странная алхимия, в которой металл черствых душ пытается превратиться в золото.

Забывшись, в кажущейся бесконечной неге, двое проснутся на холодном полу в объятьях друг друга.

Они окружены кипой бумаг (кое-где смятых), но им плевать.
Олли смотрит в темные глаза. Пытается разгадать загадку их вечности и глупости.
Гладит волосы у уха большим пальцем, но молчит. Его лицо расслабленное как никогда.

Затем, несколько неожиданно и странно, только что спокойный и уставший шатен сядет и пройдется ладонью по волосам вверх и в бок, приводя их в порядок. Было непонятно, что в его мыслях. Были ли они вообще… Хотя, наверняка, были. У него всегда есть тонна мыслей. Андервуд вообще слишком много думает, даже когда вроде и не должен.

Найдя свою одежду глазами, парень быстро натянет ее и так же торопливо начнет собирать раскиданные документы. В этот раз у него и впрямь горело дело.

Не ясно лишь, почему он молчал и не говорил. Более не опускал ничего, кроме мимолетных взглядов на того, кому он кричал, что любит. Просто внезапно заторопился, замельтешил. Принялся подбирать и тут же ронять ранее подобранную бумагу.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-23 20:03:00)

Его спутник был услужлив.

Вопрос.

В пустоту и ему. Никому.

«Зачем я здесь?»
«Бумаги. Да.»

— Все хорошо, — он улыбнулся одной из своих милых дежурных улыбок.

Одна из тысячи, которой отвечают на приветствия, прощания и светские вопросы.
Хотелось не этого вовсе. Хотелось не протянутой кипы бумаг, словно контракт, который демон только что подписал, а мальчишка скрепил сексом. Но почему это выглядело как контракт? Почему кажется, что Олли променял шило на мыло?
Желание одно: объятья. Успокаивающие, теплые, способные защитить его... От самого себя.

«Любовь — это тоже контракт.»
«Любовь — это обещание принадлежать.»

Раньше он был свободным в своей влюбленности. Открыт для Песочника. Открыт для прочих. Ничей. Мог переписываться с двумя или тремя одновременно. Обожая свою свободу, и, вкушая ее легкость, парень влюблялся. Все сильнее погружался в любовь. Однако сейчас, когда все слова были сказаны и нежность не терзала душу, когда двое переступили через порог… Оливеру стало страшно. Он не знал, сможет ли выполнить условия договора.

«Что же я пообещал?»
«Почему я просто не могу быть нормальным?»

А полюбил ли Оливера Песочник, будь тот нормальным? Он заинтересовал его в начале как редкая зверушка. Если бы в разуме главенствовал только человек или Белиал, то Дариуш проглотил бы их энергию, как сделал оное с той женщиной из прошлого. И все.

«Олли… Что с тобой не так?»
«Проблема в том, что сейчас я Олли. Человек.»

Нужен ли возлюбленному только человек? Белиал прятался. Он все еще сидит в комнате. Он все еще молчит, иногда лишь помогая. Но теперь… С тех слов… Демон вновь умолк насовсем. Это страшило юношу. Он не знал, кто же в действительности и насколько нравится другому. Глупо говорить: вы нравитесь мне оба. Это ложь. Так кто же? Устраивает ли подобная ситуация мужчину? Песочник уже давно не смотрит спектакль, но стал его участником. У него, наверняка сформировалось устойчивое отношение к ним. Бросать слово «люблю» — это подписаться, что ты согласен на все.

«Если я исчезну однажды… Если останется только демон...»
«Будешь ли ты любить меня и такого?»

Ответа у парня не было. Даже понятия не имел.
За себя он знал: что если потребуется, то собственноручно придушит Белиала ради любви. Только если тот им попытается помешать. Заведет интрижку. Пускай и на одну ночь. Все, достаточно. Демон будет сидеть на привязи, как хороший пес. И вне их общения с Рингером человек удержит лидерство. Нужно будет — разорвет голову. Ради любви.

Бумаги складывались воедино. Спутано, смято. Слишком много имен.

Воротник.

Олли подошел, силой заставил себя смотреть, протянул руку и поправил чужой ворот рубашки. Заботливо, мило и аккуратно. Искреннее проявление нежности, вместе с притворной нежностью во взгляде. Безумный контраст. Движения руки не были обманом и это стало высшей радостью для темной души. Он редко делал что-то из доброты. В действительности, давно забыл, как. Целовал, чтобы получить поцелуй в ответ. Обнимал, чтобы его согрели. А тут даже не задумывался: просто поправил.

Удивительное это чувство. Грустная эйфория. Бабочки в животе, которые умирали через секунду. Нестабильность.

Сел за стол напротив, разложил прочие документы и достал свои собственные записи. Принялся делать заметки.

Ничего же не случилось. Все нормально. Просто еще один шаг. Нужно радоваться. Даже если придется сломать себя.

Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-10-24 11:49:21)