Godless |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
[epi]EVERYBODY WANTS TO RULE THE WORLD 1525 год
Mammona, Ophelia
Средневековая Англия так и манит попробовать поэкспериментировать с попытками направить течение истории в нужное русло.
А чем еще заниматься парочке демонов, чьи основные функции разврат, как физический, так и моральный? Правильно, развращать, управляя государством из-за плеча монарха.[/epi]
Отредактировано Ophelia Doyle (2018-10-22 22:58:58)
Это был в меру пафосный, немного помпезный, в чем-то даже уютный «божий дом». Был. Святости в этих стенах давно не осталось,ничего больше нет, ни служений, ни людей.
Когда то здесь ощущались отголоски света Отца, и больно было даже приближаться к порогу. Святой водой местного разлива можно было пытать Младших. Маммона помнил, прелелестное было время. Потом свет веры угас, осталось равнодушие «пастырей» да монотонные проповеди «пастве», чтоб овечки не расходились и не забывали, кому они с рождения принадлежат, и кто их заботливо бреет в обмен на защиту от всех красот ада. А особо отличившиеся животные несомненно попадут в рай, только вот рай давно закрыт и от ада остались одни воспоминания.
Благостные воспоминания о потерянном доме.
А здесь... немного мрамора, позолоты и оглушающая пустота в плане божественности. Немного жаль. С одной стороны, Маммоне нравится вся эта ритуальная безвкусица, все очень дорого и несомненно богато, с другой – обидно, что люди так легко оставили это место. Забросили. Испугались. Позволили войти «нечистой силе», но позвольте, не сами ли осквернили чудесное место, из жадности призвав то, что погубило их бессмертные души. Мерзкие людишки добили погибающую святыню кровью ребенка.
Люди призвали Маммона, и он заплатил им сполна.
Иногда демон приходил сюда ночью, защищая новую собственность.
В последнее время появлялся здесь чаще. Приползал, потому что времени было так мало, а сделать следовало очень много. Но Маммона не жаловался. Величественный брат пожаловал им целую Англию, ему и племяннице. На королевство у них особые планы.
Каждый хаос следовало тщательно готовить. Наладить капканы, заготовить ловушки, найти верную приманку, чтобы страна застряла в каждом приспособлении для ловли идиотов. Они с Прекрасной старались. Очень старались. Итог обещал быть вкусным и сильно поубавить государству и защиты Господней, и искренних молитв, и благочестивых людей.
Взамен монарх получит похоть и злато. Плата за смерть вполне посильна для королевы разврата и демона богатства.
Когда в небе появлялись звезды, уставший демон приходил сюда «к братьям». В храме его встречали тишина и скульптуры архангелов ценнейших пород мрамора самой тонкой и изысканной работы. Демон смотрел на застывшие в камне лица, бережно оглаживал холод безжизненных рук, садился у ног выбранной статуи и читал ей.
Недавно под купол летели сказания о короле Артуре в честь мальчика-тезки, который никогда не станет королем. Маммона не испачкал рук, убив младенца людским разгильдяйством и некомпетентностью.
Это был первый ход придуманной ими партии.
Никогда больше Арагонская дрянь не станет матерью. Маммон и до нее доберется, дай только срок. Как же бесила его Катерина своей полусвятостью, гори она в пекле вместе со своей полоумной мамашей.
Наутро сказка заканчивалась, и он разбивал статую.
Чем ближе подходила дата начала «боевых» действий, тем больше на полу становилось осколков. Этой ночью демон пробирался сквозь фрагменты крыльев, мраморной плоти и одеяний к последнему уцелевшему брату.
Рафаил.
Он оставит его для Драгоценной.
«Ну здравствуй, папкина беда, давно мы не виделись. Прочту тебе «В защиту семи таинств» от государя Генриха. Нам понравится. Ватикан был растроган, наградил короля титулом защитника веры. Иронично в свете будущих событий, не правда ли?»
И вновь под сводами раздавались правильные слова. Красивые, выверенные.
Бесполезные.
Демон так пленился манифестом, что пропустил визит долгожданной гости.
-Уже пришла, Незабвенная? Прости, я несколько увлекся. Этот августейший неплохо пишет, не то, не туда и не тому.
Моммона встал поприветствовать племянницу. Асмодей не дал дочери имени, но воплощение жадности не видел в этом особой проблемы. Целуя Родную в щеку, он мог подобрал тысячу достойных ее слов.
-У тебя все готово, Лучезарная? Мальчишка мертв, нового королю не завезли. Принцесса Мария слаба здоровьем. Будет. Боюсь, малышка не вынесет душевных страданий, а для ее матери я уже присмотрел славный домик на болоте.
Демон обошел княжну ада, мягко разворачивая ее вокруг своей оси. «Дай мне тебя рассмотреть» словно просил он, восхищаясь опасной красотой суккуба.
-Среди демонов мало кто сравниться с тобой, возлюбленная племянница. Твой подарок готов, вот же он. Взгляни на своего милосердного дядю и сама реши его участь.
«Неужели ты думала, что я оставлю тебе Михаила?»
Отредактировано Eliot Boyle (2018-11-12 19:03:45)
Нора Гейнсборо была правильной и примерной женой, а потому о ее любовниках и иных увлечениях супруг не имел никакого понятия, похрапывая мирно в своей постели, пока его жена, облаченный в темный бархат, мягкой облегающий фигуру, спешит на встречу, которую ждала. Волосы скрывает капюшон, а на четко очерченных губах играет улыбка предвкушения.
Аппетиты Норы всегда были достаточно велики, но не невменяемы, дабы не вовлечь суккуба в еще большие неприятности, которые и так щедро дарит жизнь. Она предпочитала сама доставлять оные, чем попадать в них, а сейчас у нее был самый лучший напарник по шалостям и интригам, о котором она могла только мечтать. И к нему Нора и спешит.
Под сенью храма стоит тишина, на миг демоница замирает. Чем старше она становилась, тем легче переступался порог божьего дома, хотя святости у этого места не было давно. Все ложь и фикция, истинно верующих можно сосчитать на пальцах одной руки, все остальные, как бы истово не молились, ни капли искренности в том не было. Каждый раз после рождения суккуб проходила все круги ада, не желая интуитивно подчиняться глупым человеческим законам, но не владея памятью прошлого, не знала, что с ней такое и как с этим быть. Вместе же с воспоминания приходили опыт и хитрость, а страх перед святым местом отступал. И Нора входит в храм с высоко поднятной головой, сбрасывая с головы капюшон.
Нора никогда не хотела править. Но она хотела иной власти. Дергать за ниточки и направлять не одну жизнь, не сотни жизней, не тысячи и даже не десятки тысяч, она хотела управлять историей. Потому, что ей нравилась эта игра. Она забавляла ее, даром, что была опасна, грозила смертью, стоит оступиться, и никто не поймает падающую вниз интриганку. Но если бы суккуб кого-то боялась, это было бы странно. Страха не было ни в глазах, ни во всем облике идущей по широкому проходу спящего храма женщины. Ей хочется нарушить этот покой громким стуком, но она все же очарована какой-то незыблемой красотой глядящих на нее ликов, от чего и не торопится громко стучать каблуками, переступая по плитам церкви.
Плитам, усыпанным мнимой смертью крылатой братии, что призвана была защищать этот мир и людей. Нора всегда смотрела на них со смешанным чувством благоговения и ненависти, испытывая такой сложный спектр эмоций, что не понимала, как это воспринимать. В отличие от Маммоны, она никогда не видела рая, да и в аду не бывала, родившись тут, на земле от смертной ведьмы, нагулянная Асмодеем, забытая им, хотя он и не ведал о ее существовании.
Она замирает, сама мало отличаясь от статуи, белокожая, нежная и красивая, закрывает глаза, слушает Маммону.
И улыбается тому ожидание, что расплывается тонким ароматом предвкушения в воздухе. Ей торопится некуда, она и дослушать может, позволяя своему партнеру по играм насладиться моментом, впрочем, и сама наслаждаясь.
Но вот Маммона обращает внимание и на нее, и Нора расплывается в сладкой улыбке, напрочь лишенной соблазна и похоти, лишь наполненной родственной любовью - а говорят, дети ада не способны на такое. Девушка подставляет щеку под поцелуй, усмехается:
- Да я сама увлеклась, слушая тебя, - кивает на статую, пока еще не разглядев, чья она, кто из братьев выстоял до конца, - думаешь, ему понравилось бы?
Рай и ад были потеряны, и по земле ходили не только демоны, но и ангелы, хотя они не часто попадались Норе.
- Прекрасно, запрем ее там, а то тошно глядеть на нее, в этих темных тканях и этом ужасном головном уборе, - на красивом лице читается неприкрытое отвращение, - ненавижу ее, - шипит Нора, - она умеет убивать все желание жить и всю тягу к красоте.
Ей не было жаль, ни мертвого младенца, ни обездоленную в будущем принцессу, ни тем более их мать, которая суровостью овевала английский двор, надо же было гордой испанке сюда явиться. Мало было смерти ее супруга, но нет, она перешла по наследству Генриху, а тот и рад был.
- О, - Нора подхватывает под руку Маммону, - я нашла такую прелесть, не представляешь, образование самого развратного двора Европы, обучена всем тонкостям, как доставить удовольствие своему королю, а с виду натуральная овечка.
Но об этом чуть позже.
В глазах демоницы сверкает восхищение, когда она оборачивается к святому лику, узнавая в чертах статуи самого Рафаила. Ах вот оно что. Суккуб делает несколько шагов вперед, касается рукой холодного мрамора, всматриваясь в скорбный лик архангела, воистину прекрасное создание.
- Он, действительно, так прекрасен? - Нора с любопытством оглядывается на дядю в поисках ответа. - В самом деле таков, каким его изображают? Без единого пятнышка на душе и крыльях? Способный исцелить страждущего?
Она никогда не спрашивала об отце, но о его братьях хотела знать.
Если бы излишняя сыновья почтительность была грехом, можно было б поговорить о сомнительной белизне ослепительных крыльев. А так да, считай, не замарался. И пусть в Библии есть заповедь "не убий ", нет оговорки "но если это несогласный с тобой брат, тогда, конечно, можно", безгрешным добром все равно оставались ангелы.
Бедняга Каин, неверно трактовавший нормы небесного права, поплатился за урегулирование своих взаимоотношениях с Авелем методом "по аналогии".
Еще Жадность веселила строчка "возлюби ближнего своего как самого себя", и, судя по тому, каким именно способом предпочитали возлюбить "добрые" своих падших родственников, можно сделать выводы, о том, кто есть каждый архистратиг глубоко в душе, хотя теологи назвали бы это богомерзкой ересью с целью заморочить души добрых христиан и загнать их в ад, где гореть им за грешные мысли во веки веков.
Аминь.
-Нет, не такой, - ответил демон, наблюдая за племянницей, - краше. Лучше. В меньшей степени неопалимая бузина и истина в последней инстанции, чем все ему равные. Что-то хорошее в нем было всегда. В случае прямого приказа, тебя эти сведения, конечно, не спасут, сын он примерный, но без надобности и из любви к искусству точно не станет бегать за тобой с топором. Тот прекрасный случай, когда не помогает, так хоть не мешает.
Но довольно об этих. Ближе к делу. Слабое место прекрасной Англии это ее блистательный правитель. Пока его вера крепка, а в сердце не угасает любовь к супруге, но это только пока. Демоны знают, что в душе король скрытен, тщеславен и похотлив. Идеальный будущий грешник, который опрокинет страну в пропасть и восславит Люцифера жертвоприношениями, пардон, массовыми казнями еретиков.
Демоны не гордые, им любая терминология сойдет. Осталось только грамотно подобрать ту последнюю соломинку, что сломит хребет католической церкви на острове, и правильно рассчитать начало действий.
- Брат будет доволен, хотя ему, пожалуй, все равно, что мы сделаем с государством, - улыбается Жадность, - Расскажи о ней. Что за прелесть? Не помешают ли нам ее прелестные родители? Родственники это всегда сложно, надеюсь, они будут хомячить казну как не в себя, когда доберутся до власти.
Талант Исключительной Маммона знает очень хорошо, эта девочка никогда не подведет. Зря Асмодей не прибрал к рукам красавицу, очень зря. Даже язва Абаддон признал суккуба племянницей, а он так просто не каждому мастеру телесного порока позволит на грудь кинутся. При мысли об ангеле бездны Маммон поморщился, словно у него разболелись все зубы разом.
А если? Но может? Да ну, лучше нет.
С ним свяжешься, а потом выслушавай миллиона два мелких приятностей. У Аполиона колких слов, что звезд на небе, так пусть плывет на новый континент, лишь бы его акулы не сожрали.
А то нехорошо получится, у Сихаила не получилось, а безымянная тварь господня молодец?
Престиж пострадает, не надо так.
-На следующей неделе у Генриха будет праздник, наше чудо устраивает прием в честь испанских послов, а его скряга-отец в гробу вращается от скорости трат. Я в свите, с тебя, Волшебная, второй танец. Станцуем на костях Арагонской и Тюдоров?
Если Жадность правильно понял намеки суккуба, начало конца стабильности Генриха начнется незамедлительно.
Скорее бы обе династии вымерли. Как кость в горле со своим фанатизмом и амбициями. А фанатиков Маммона не любил, точнее любил, но только в условиях посмертия и голубоко в котле. Там же, где и святую инквизицию. Удивительно, что в новом объединении почти не было ангелов? А жадность думал, что найдет в рядах инквизиторов сплошные крылатые лица.
Люди все-таки такие люди. Отец клеймил, но не пытал, и признаний никаких не требовал. Стоимость свободы и права выбора была фиксированной, многие с радостью ее заплатили. Идеальной тогда еще на свете не было, жаль, ребенок не увидел, что такое настоящий рай и что такое истинное величие ада.
Отредактировано Eliot Boyle (2018-11-12 19:00:39)
Суккуб слушает Маммону с широко распахнутыми глазами, внимает каждому его слову, рассматривая лик того, кого никогда не знала, но по какой странной случайности он приходился ей родственником. Душа тянулась к скрытым знаниями, ну или то, что было у демоницы вместо души, все тени Ада, неведомого ей, манили познать, что же там такое, все лучи Рая призывали все узнать о крылатых родственниках, но лишь от очевидцев можно было что-то почерпнуть.
Что ж, рассказанное дядей было крайне любопытно, и Нора сохранила это в своей памяти, на тот случай, если причудливая судьба все же сведет ее с архангелом, а пока можно было отвлечься и на более приземленные дела, позволяя себе снова рассмеяться, беззастенчиво, бесстыдно, не страшась молнии в макушку, ибо некому было, как ей казалось.
- Ооо, за это ты не переживай, - доверительно улыбается девушка, подхватывая любимого дядю под руку, - ее родственники алчны до невозможности, настолько, что беззастенчиво готовы подложить ее под короля, предварительно обучив тому, что ему больше всего нравится. Поразительно, как за этой всей консервативностью и пуританством скрывается распутство, достойное полотен и котла в Аду, грешат они настолько мастерски, что у святых отцов потом лица горят, внимать подобным исповедям. Даже если наше золотце имело некоторые предпосылки к невинности, то ее давным-давно выставили на торги, вернули ко двору, осталось только подтолкнуть, обратив внимание Генриха, - Нора щелкает пальцами, показывая, как все может быть легко.
От планов горят глаза, Нора уже выстраивает в голове картину, в которой алмазом в центре выступает юная Анна, соблазнительная, талантливая во многих смыслах, и главное - жадная до короны и нового титула. Смешно на самом деле. Люди все еще не понимают, что сидеть на человеческом троне, ничего не значит. Они пешки. Почти как те красивые, вырезанные из слоновой кости, шахматные фигуры, которые в обеденное время любят переставлять именитые придворные, соревнуясь в удачливости и стратегии. Они ведут смешные бои, не понимая, что проигрывают их, даже не начав играть. Генрих - ферзь, но шахматная доска принадлежит не ему, развлечение в парти мимолетное удовольствие, все гораздо глубже и ярче, и сжать бы пальцы, смяв личности, но играть интересно, когда есть что-то за душой.
Нора смеется, Нора веселится, Нора соглашается:
- Мой танец принадлежит тебе, и это прекрасный день, чтобы начать нашу партию, сделаем из пешки королеву. Она будет там, и на глазах у Арагонской, она начнет нашу игру, улыбаясь и маня.
Затем ввести юную деву в свиту королевы, и дальше весь спектакль станет еще интереснее, вот только… Нора очаровательно хмурится.
- Надо будет убедиться, что она снова не беременна, а то они все горазды сообщать радостные вести, хотя они без толку, но на какое-то время может отвлечь внимание Генриха от нашей птички.
Впрочем, и эта проблема решается легко, главное, вовремя позаботиться о том, чтобы королева не переносила дитя дольше обычного срока срыва. Ох уж эти болезные испанки.
Норма делает несколько танцевальных па по полу церкви, предвкушая далеко идущие планы и переворот при дворе, который они затеят.
