Godless |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
[epi]ДИЛЕММА ЗАКЛЮЧЁННОГО 18.08.2018
Oliver J. Underwood, Dermot Lynch
Дилемма заключённого — фундаментальная проблема в теории игр, согласно которой игроки не всегда будут сотрудничать друг с другом, даже если это в их интересах. Предполагается, что игрок («заключённый») максимизирует свой собственный выигрыш, не заботясь о выгоде других. Или первые встречи - самые душевные.[/epi]
Отредактировано Dermot Lynch (2018-11-16 20:24:10)
«Если ваш голос ничего не решает, можно прислушаться к своему сердцу. Но если от вашего голоса действительно зависит многое, вы должны мыслить стратегически. В этом и есть парадокс: говорить правду можно только тогда, когда это не имеет значения.»
Барри Нейлбафф
Тяжелое утро встретило мистера Андервуда полуторачасовой поездкой в Дублин из Килкенни. Вчера ему позвонил сотрудник фондовой биржи и попросили приехать в город: брокер, представляющий их интересы на торгах увольнялся, а потому все его дела было решено переложить на других. В том числе и интересы фирмы «Underwood Construction Materials». Вопросом только стояло то, кому достанется это право. К тому же, официальные бумаги в честь такого события сами себя не подпишут.
Еще вчера, заблаговременно, миссис Андервуд позвонила своему сыну с просьбой встретить отца в городе. Оливер неприятно удивился такой неожиданной срочности, но отказать матери не смог: она не виновна в прохладных отношениях между двумя мужчинами.
...
Юноша ясно помнил свой последний разговор в живую с этим человеком: тогда восемнадцатилетний подросток выбирал себе съемную квартиру с помощью, весьма нескромной в денежных тратах, мамы, а отец был резко против ее предложений. В конце концов терпение Андервуда-старшего лопнуло и он назвал Олли сумму ежемесячного содержания, из которой парень и должен был исходить. Не сказать, однако, что данный разговор как-то задел подростка на тот момент, но…
Ведь с тех пор прошел почти год.
Отец и раньше не проявлял особого интереса к жизни своего чада, а по уезду оного и вовсе забыл о существовании. Лишь без конца выражая настойчивое желание через посредника, в лице жены, чтобы Джон (юноша ненавидел свое среднее имя) не забывал для чего он учится в Тринити-колледже.
«Конечно же, я не забываю», — всегда усмехался из бунтарства в телефонную трубку Олли.
Он поступил на курс «Философии, политологии, экономики и социологии» специально, чтобы семья задавала этот вопрос и получала удовлетворяющий их ответ: стать наследником семейного бизнеса, обучаясь экономике. Специально, чтобы юноша озвучивал в своей голове истинный ответ: он станет политиком и никогда не вернется в родной город.
В принципе, кроме звонков и денег, а также сентиментальных чувств парнишки, их ничто не связывало. С появлением в голове соседа в виде Белиала, эмоциональные привязанности и вовсе стали сходить на нет. Человеческая часть Оливера все чаще подмечала, что чем быстрее демон пробуждался и растворял его личность в себе, тем меньше того трогают даже самые сильные и старые обиды на отца.
Впрочем, сейчас от человеческой половины осталось эхо. Песчинка, затерявшаяся в море, после непродолжительной борьбы со своей истинной сутью.
...
Лорд лжи был тем, кто соглашался встретиться с биологическим отцом. С холодностью отвечал на вопросы женщины и, с тем же безразличием, сидел на диване своей съемной квартиры, да ждал скорого звонка в дверь. Несмотря на заверения матери, он понимал, что Андервуд-старший ни за что не станет ночевать в подобном месте, а, скорее всего, предпочтет отель.
«Интересно, он все так же изменяет ей время от времени?» — раздумывал в тишине парень.
Звонок. Как раз вовремя.
Шатен подлетел к двери пулей, зная, что этот человек не любил ждать слишком долго. Открыл ее и кротко поздоровался. В ответ получил такое же отстраненное приветствие.
Вот и все, что ждало их после годовой разлуки. Максимальная нежность, на которую родственники были способны. Их ничто не связывало: отец, как истинный бизнесмен, вложил время и деньги в проект, ожидая дивидендов. Только, как всякий наивный глупец, не видящий дальше своих «надежд», заблуждался и вкладывался в убыточное для себя дело.
Его сын — демон, а не пластилин для лепки. И это даже не шутка.
Голубоглазый мужчина вошел в чужое жилье и недовольно осмотрелся.
— Все так же пропускаешь занятия?
— Больше не пропускаю.
— Не пьешь, надеюсь?
— Не пью.
— Почему домой не приезжаешь?
— А нужно?
В комнате повисла тишина. Действительно, а нужно ли? Никому, кроме матери, пожалуй, это не нужно. Как и все вопросы, заданные ранее, и явно ложные ответы на каждый, пропущенные мимо ушей.
Отец требует стать примерным мальчиком. Мать учит уважению к старшим и терпимости к слабым. Белиал же умеет плевать на все это с большой колокольни.
И все же, где-то глубоко внутри что-то неприятно ныло: воля парня, что жил в этом сосуде до всеобъемлющей воли хранителя тьмы. Его же часть сознания.
— Будешь ночевать здесь? — почему-то задал сей вопрос Олли.
— Я забронировал номер в отеле, — безразлично отозвался родственник, — Пошли, сегодня я познакомлю тебя с нашим новым брокером.
Да какая ему разница, кто представляет их интересы на фондовой бирже? Андервуд-старший всегда казался невероятно странным человеком: не проявлял никакой теплоты к нему, но активно толкал в дела фирмы.
Даже второе имя, коим так любил называть его он… Оно принадлежало отцу-основателю их семейного дела: деду Оливера — Джону Андервуду.
С рождения парень вошел в роль «наследника» и до сих пор в ней оставался.
«Твое скучающее выражение лица способны изменить лишь две новости: мой отказ наследовать бизнес и моя смерть. И последнее расстроит тебя только потому, что я не смогу вступить в права наследования.»
И тем не менее отказаться он не мог. Кивнул, подхватил рюкзак, телефон и ключи, догоняя уже ушедшего из жилища отца. Тот так спешил добраться в офис до обеда, что создавалось впечатление, будто квартира сына вызывала в нем особое отвращение.
Недолго повозившись с входной дверью, Андервуд-младший нагнал, стремительно удаляющегося, мужчину в костюме. Сел в машину, как делал это в детстве. Поздоровался с неизменным водителем, отвозившим когда-то его в школу и уткнулся в стекло по привычке из тех же старых времен.
Неприятная ностальгия.
— Ты же понимаешь, что от судьбы не уйдешь, Джон? Чтобы ты себе там ни напридумывал. — спустя пару минут тишины строго спросил более старший из похожих, как две капли воды, мужчин.
«О да, я понял это лучше, чем ты думаешь, отец», — отчего-то разозлился сын.
Наверное, дело было даже не в их семейных проблемах, сколько в том, что успел пережить падший в теле парня за последние месяцы.
— Как там финансовый отчет за последний квартал?
Никогда еще Олли не позволял себе грубить или поддевать отца. В первый раз он дал себе волю, выпуская внутреннего демона: лорд лжи не боялся практически никого и ничего. Первый удар и сразу же по больному: их компания достаточно часто балансировала на краю. Что ни говори, но Адервуд-старший являлся не самым умелым бизнесменом и стратегом.
Удивительно, как от такого человека, склонного раболепствовать перед более сильными, мог появиться сосуд для одного из опаснейших демонов древности. Такой себе сосуд, конечно, но сосуд.
Дальнейшая поездка венчалась гордым молчанием обеих сторон — эта черта характера единственная, которая объединяла их, кроме взаимного холода. Оливер изменился, перестал быть таким же слабаком, как и его более старшая версия. Все еще оставался овцой в стаде, но теперь уже под этой шкурой прятался волк.
Машина остановилась у здания Ирландской фондовой биржи на Энглсея-стрит. Весьма непримечательное место по меркам "богатенького наследника". Он думал, что фондовые биржи более… помпезные, что ли?
В любом случае, раздумывать над неинтересными вещами ему не хотелось. Эстета совершенно не привлекала экономика — это могло заинтересовать лишь одного знакомого демона жадности, что любил устраивать мировые финансовые кризисы. Хотя, покровитель азартных игр (ох уж это обилие титулов) и признавал: порой, азартность игр на фондовых биржах давала фору любому казино.
И всего одно отличие — здесь решала хитрость и удача, а не только лишь удача.
Оливер надеялся, что увидит в стенах здания настоящих акул, но лицезрел, однако, всего-навсего курятник. Смертные носились взад-вперед, изображали активную деятельность, но лорд лжи ясно чувствовал их желания, скрытые на поверхности и в глубине сердец. Его было не обмануть: половина слюнтяев хотела поскорее домой, другая — подняться повыше в каком-то «рейтинге».
Мужчинам пришлось пройти в кабинет. Юноша даже пожалел, что не сможет рассматривать эти фальшивые лица, слушая унылые формальности договора.
Что ж, не зря же он взял с собой блокнот и ручку?
Сев в кресло, парень достал оные из своего рюкзака и принялся что-то записывать, на радость отцу… Ну, или иллюзионист хотел, чтобы все видели именно данный магический трюк с восприятием.
Вместо этого капризный (и немного сумасшедший, признаться честно) мальчишка рисовал милых зверушек: вот, голубь выкалывает глаз другому голубю; чуть ниже — лисица перегрызает шею курице; рядом — змея проглатывает олененка.
Оливер не вникал в разговор между двумя деловыми людьми, отключившись и сосредоточившись на изображениях, что походили больше на каракули ребенка. Он ведь совершенно не умел рисовать, к сожалению.
The handshake seals the contract
From the contract there's no turning back
В общем отделении биржи он не сидел уже очень давно, пытаясь обходить это сборище любыми окольными путями. Первые дни, когда Линч сидел в стеклянном кубике с еще несколькими людьми, которые чуть ли друг на друга не лезли, что бы показать, какие они молодцы, он понял одно – новая цель на ближайшие месяцы перебраться в отдельный кабинет, второй же целью было – что бы этот кабинет был не стеклянным. Он хотел, что бы его отделяло от всех не прозрачное стекло, не тонкая перегородка, а массивные стены, которые уберегут его от сотен голосов и мелкой неразберихи. Разбирайтесь сами со своими обвалами, для него же это слишком мелко. Ему бы клиента покрупнее, что бы представлять его интересы на арене.
«Только выполнение.»
На его стол опускается листок с очередным новым клиентом, Линч приветливо улыбается секретарше, которая только что сама забыла закрыть дверь в курятник. Иди, дорогая, выполняй свою очень важную работу: стучи по клавишам, ищи заблудшие души для него, копируй, вставляй, отправляй. Он внимательно скользит по строчкам информации о клиенте, натыкаясь на фамилию предыдущего брокера. Оказывается, клиент уже давно в их базе, а у Дермота из-под носа увели неплохую долю. Даже если не затевать всех лживых игр с этой фирмой, можно получить неплохой процент со своих обязанностей. Как раз бродит пара акций, которые смогут приятно удивить его нового клиента, остается лишь расположить к себе влиятельную персону. Как говорится у брокеров – «только выполнение», что означает четко следовать инструкциям его клиента, покупая или продавая те или иные активы. Согласитесь, скучно. Нужно лишь механически выполнять заданные параметры, опуская все его способности.
«Консультационный дилинг.»
В назначенное время на пороге его кабинета стоят двое, что уже удивляет его. Секретарша мнется на пороге, пытаясь понять, что нужно делать дальше. Дермот жестом отправляет ту в нокаут, точнее к своим законным делам.
Судя по родовому сходству, можно предположить, что богатый отец притащил на встречу своего отпрыска и будет показывать ему все, что есть на бирже. По своему опыту Линч знает, что такие встречи перестают быть томными в самом начале, а отвязаться от принудительной экскурсии в биржевые миры становится с каждым годом все сложнее. Главное, что бы счастливый глава семейства ушел по своим делам быстрее, чем сам Линч начнет закипать, а с экскурсией и отпрыском уже будет проще... Проще выдворить мелкого богатого человека на оживленную улицу. Ведь там такое прекрасное здание с точки зрения архитектуры. Очередная ложь.
Дермот приветственно улыбается, называя себя, энергично пожимая руки. Что ж, вводная речь, так вводная речь. На очередном слове он прерывает себя, маскирую свое удивление под тихий кашель. Наследник фирмы что-то чертит в своем блокноте, что-то не очень похожее на слова Дермота о состоянии акций на сегодняшний день. Могут ли простые слова складываться в такие твердые и уверенные круги, треугольники и прочие фигуры? Или что он там так усердно выводит?
После того, как расшаркивания заканчиваются, на него сбрасывают отпрыска с благодарностью и надеждой в глазах. Будто сам Дермот Линч сейчас возьмет флаги и трубы и поведет Оливера и его компанию к светлому будущему. Что ж, даже если клиент выбирает «консультирующий дилинг» и развязывает руки своему брокеру в плане подбора акций, то последнее слово все еще за владельцем фирмы.
Последнее слово – это отпрыск Андервудов, который должен остаться в кабинете и уверовать в свою фирму. Линч останавливает взгляд на Оливере, пытаясь хоть как прочитать своего нового клиента. Интригующая тишина, будто отец, который вышел чуть больше минуты назад, забрал все звуки.
«Дискреционный дилинг.»
- С точки зрения положения дел вашей фирмы я бы предложил Вам вот такой вариант развития событий, - он специально опускается в дебри подробностей, пытаясь понять, слушает ли его человек напротив. Линч путает понятия, перемежает похожие определения, в конце концов он путает название фирмы, пытаясь вызвать хоть какой либо отклик у Оливера. Означает ли это, что чета Андервудов выбирает самый прекрасный вариант развития событий – «дискреционный дилинг», в котором все бразды правления передаются в руки брокеру?
- Что Вы вынесли из всего этого? – он ставит вопрос ребром, рассматривая лицо юноши. Теперь осталось понять, смог ли тот продаться сквозь ряды путанных терминов, куплетов об удалом Финнигане и просто лжи, которые городил Дермот некоторое время.
А еще он бы не хотел проводить экскурсию по бирже, просто потому что у него очередная встреча с очередной женщиной, и он пока не придумал предлог, под которым он выпроводит Андервуда младшего на воздух.
Отредактировано Dermot Lynch (2018-12-08 17:39:05)
Оливер всегда был лишним на «званых ужинах», что устраивали влиятельные люди или само семейство Андервудов. Его представляли как наследника, но парень чувствовал себя запертой в серебряной клетке птицей: маленькой, слабой, неспособной жить без этой клетки.
И тем не менее он пытался.
Упорхнул на волю, радуясь простору комнаты, но не понимая, что оная лишь еще одна темница побольше и попрочнее. Взрослая жизнь: отдельная от родителей, самостоятельная. Думал, взбунтует, да станет политиком, а не бизнесменом, как всегда того мечтал, только тот, кто не подает голоса, никогда не сможет протестовать по-настоящему. Он же даже и не бунтовал, а просто всюду искал компромиссы: не пошел учиться на политолога или экономиста, а нашел специальность, что сочетает в себе все и сразу; пытался перехитрить систему, которую обмануть не способен. Олли был слишком слаб, чтобы отучившись, сказать твердое и решительное «нет» своему отцу. Так бы и вернулся в родной город, да продолжал семейное дело, разочарованный в жизни и себе самом.
Но Белиал так не думал.
Правила игры изменились с его приходом.
Демон открыл форточку, выпуская крылатую в небеса: настоящие, бескрайние и… Опасные. Так пташка и сгинула без вести и с тех пор ее никто не видел. Первое время, правда, стучалась клювом в окошко, как всякая перелетная птица, стремясь вернуться в родные места, но когда поняла, что новый владелец впускать ее не собирается — улетела и не возвращалась.
А жаль, падшему нравилось, как мило и наивно она щебечет.
Прибывая взаперти, лорд лжи, впрочем, наоборот, не стремился выбраться. Потому что он был намного проворнее мальчишки. Для него не составляло труда выиграть такую простую партию и вынести из нее как можно большую пользу для себя. Замер в одной позиции непутевого сына, что притворяется, будто бы учиться вести бизнес. Он знал, что отец видел своего наследника насквозь; знал, что Андервуд-старший полнится уверенностью, будто бы сумеет надавить на него в нужный момент. И сие забавляло.
Потому что не сможет. Больше нет.
Зато девятнадцатилетний юноша, еще не крепко стоявший на ногах, мог пользоваться поддержкой семьи до поры, до времени. Хотя, терпеть подобные приезды вовсе не хотелось. Благо, это был первый визит родственников за год. Если и дальше все будет так же, то Оливер не против подобного скучного театра.
«То есть, ты хочешь, чтобы я принимал решение, отец? Да ты спятил.» — мимолетный взгляд в спину уходящего мужчины.
Тот и раньше, иногда, поступал сим образом: приводил своего сына куда-нибудь, внимательно все изучал, довольно хмыкал и уходил прочь, оставляя растерянного подростка наедине со своими обязанностями. Словно кинуть ребенка в реку и сказать: «плыви, сынок». У отца были весьма странные методы воспитания в Джоне «наследника». Наверное, Оливер привык к подобному слишком сильно для того, чтобы удивляться, но все равно остался немного шокированным: это тебе не выбирать поставщика древесины, а с брокером общаться, да вникать в происходящее. То, в чем ни демон Белиал, ни другие его личности из прошлого не разбирались.
Но падший не решился плюнуть на это дело. Некоторые знания из лекций экономики в колледже он таки усвоил, да и краха фирмы не хотелось: что-то же должно его содержать несколько лет до выпуска.
Поэтому, шатен на секунду остановился в рисовании, будто бы делая творческую паузу, но на самом деле сосредотачиваясь на мистере… Как его там? Линче? (хранитель зла плохо запоминал имена маловажных ему людей)
Немного задумчиво покачав ручкой из стороны в сторону, и, даже не поднимая глаза на брокера, посидел в тишине.
А тот начал засыпать его терминами и историями, надеясь то ли смутить, то ли проверить. Первый ход всегда либо хаотичен (так как закладывает основу огромного множества стратегий), либо скорее изучающий реакцию, чем начинающий игру: ход ради чужого хода; ничего не значащая фигура, приносимая, чаще всего, в жертву.
Углубляясь в сердце, чувствуя чужие желания, лорд лжи сразу же начал воспринимать мужчину напротив всерьез, но даже не пытался вслушиваться в слова, ища неточности или подтасовку: новичку не переиграть шулера в его любимой игре. Ведь тот действительно хотел его обмануть… Однако не походил на всех этих слюнтяев вне кабинета.
О, нет, Дермот Линч был умнее прочих смертных. Опаснее.
«Забавно», — рисовал и весело улыбался демон.
Зачем стесняться собственных эмоций перед лжецом? Это тоже элемент игры.
«Давно не встречал тех, кто бы не раздражал меня своим неумением красиво обманывать» — заканчивал последний рисунок шатен, — «Как жаль, что ты тратишь свой талант на финансы, а не политику. Грязные игры — это определенно твой профиль.»
Что же вынес Андервуд из всего этого? Три термина, что он уже слышал не в первый раз от отца, их прошлого брокера и на тех самых лекциях. Три правила одной и той же игры, в каждой из которых хитрый хищник найдет, как прикончить жертву.
Закрывая глаза, и, тяжело вздыхая после вопроса, парень открывает веки и впервые поднимает глаза на лицо заинтересовавшего его человека. Вырывает листок, и кладет тот на стол вперед: уже не покрытую иллюзией, с четко выведенными рисунками.
— Только выполнение, — комментирует Олли, тыкая ручкой, как указкой, на двух голубей в жестокой схватке.
Пернатые крысы, дерущиеся за одну хлебную крошку. Двое глупых клиентов, что считают себя много умнее брокера, лично отдающие команды. В конце концов один из них оказывается безумнее в битве за пропитание и выкалывает глаз другому.
— Консультационный дилинг, — смещает указатель на змею и олененка.
Жертва не замечает, как попадает в удушающие объятья своего убийцы. Змее же приходится идти на хитрость: лежать и не двигаться, поджидая добычу, дабы после проглотить ее целиком. И все же у олененка есть выбор: идти в опасное место или обойти то стороной. Обычно, этим выбором руководит судьба, но если наложить эти образы на реальность, то аналогия вполне ясна.
— Дискреционный дилинг, — показывает картинку с лисицей и курицей Олли, которым любезно дорисовали курятник.
Она же разительно отличалась от прочих: проигравший тут не шел в лапы победителя сам. У жертвы нет выбора. Хищник пробирается в курятник и наслаждается трапезой. Может убивать из скуки или же ради пропитания. Изворотливый зверь, что нередко становится одной из главных проблем фермы, вынуждая фермера постоянно вести караул.
Было бы гораздо проще завести собаку, но идиот завел лисицу — жаль.
И если посмотришь на всю ситуацию в целом, то выглядела она достаточно глупо: студент показывает картинки сомнительного содержания финансовому работнику. Оливер никогда бы не поступил так же, будь перед ним не этот странный тип, но с ним не мог поступить иначе, поскольку…
Это же так весело, черт возьми!
Становилось интересно, что он подумает и как среагирует. Решит, что парень перед ним не в себе? Это очень скучно и предсказуемо. Белиал мог пересчитать на пальцах одной руки всех тех, кто смог бы по-настоящему удивить его ходом мыслей: среди них и мудрый царь Соломон, обманом заточивший лорда в кувшин на десятилетия; и Люцифер, что стал родоначальником совращения человечества; и еще несколько лиц, коих вспоминать сейчас нет нужды. Не сказать, чтобы пока что Линч сумел как-то особо удивить, но заинтересовать получилось. В такие моменты демон немного жалел, что умеет читать только желания в сердцах, а не мысли в голове.
В принципе, «хотелок» достаточно. Настоящий лжец может лгать и самому себе, но желаний запутать никогда не скроешь. Разве что обманываться в них, но это уже отдельная тема для дискуссий о природе и форме иллюзий.
Юноша прислушивался к желаниям этого сердца и они отзывались приятным потоком природной хитрости, словно прекраснейшее вино, но за ними были еще, менее важные вещи. Например, спешка.
«Нет-нет-нет. Сегодня никаких развлечений. Работа, мистер Линч, работа!»
Встав с кресла, Оливер покрутил в пальцах ручку и довольно произнес:
— Итак, вы ждете от меня решения? Что ж… — сделал задумчивое выражение лица, но резко осекся и взглянул на настенные часы, — Ох, почти обед! — время к нему приблизилось, но тот еще не начался, — Я не знаю, принято ли у вас приглашать на бизнес-ланч, но, надеюсь, вы простите эту неосведомленность мне и не откажитесь от предложения.
Тем более, что если тот действительно хотел услышать ответ, то выбора у него не было.
— Напротив вас, похоже, есть ресторанчик монгольского барбекю. Никогда не пробовал монгольское барбекю!
Отредактировано Oliver J. Underwood (2018-12-11 11:34:23)
Говорят, что перед сходом лавины есть такой сказочный момент, когда природа затихает; наверное, сходное ощущение есть и перед девятым валом, когда все вокруг смирилось с ненастьем и отдается на любую волю, но только не на свою. Дверь закрыта, спина Андервуда-старшего больше не маячит своим дорогим пиджаком где-то вдалеке, слова сказаны, точнее брошены на ветер, а его все еще окружает тишина. Самая долгая пауза, перед тем как дирижер покажет знаками «крещендо» и оркестр возьмет самую высокую ноту. Захватывающее зрелище, как ни крути.
Рано или поздно должен был наступить тот светлый момент, когда его поймают, когда его руку окутает тонкий металлический ободок, а он уже ничего не сможет сделать. Перекинуться в лисицу прямо перед служителями порядка или перед тем, кто его уличит во лжи – значит подписать себе смертный приговор. Но мистер Линч никогда бы не подумал, что его уличит во лжи обычный подросток. Сколько ему там лет? Девятнадцать-то хоть есть? В глазах мелькает удивление, наверное, почти что уважение к оппоненту.
«Ну, давай, скажи, что нажалуешься на меня своему папочке, а папочка уйдет к другому брокеру или из этой конторы насовсем. Неужели тебе не понравились куплеты про Финнигана?»
Дермот открывает рот, что бы сказать какую-нибудь нелепость, которую можно будет рассмотреть как извинение; обыграть, как проверку Андервуда-младшего. Да Дермот даже готов фейерверк выпустить во славу Оливера, если тот не начнет причитать о том, что его и его обожаемую фирму обманывают. В голове мистера Линча крутится уже не один сценарий развития событий: от самого лучшего, до самого худшего, где он меняет в очередной раз профессию. Многих ли еще можно обмануть в Ирландии?
Он не верит своим глазам, не верит слуху. Кажется, что на глазах самая черная повязка, а в ушах столько много ваты, что даже не слышно биение своего сердца. Он что издевается? Губы кривятся в улыбке, а кончики пальцев зудят. Хочется хлопать Оливеру, смеяться от души, но он позволяет себе лишь мимолетную улыбку: его оппонент не дремлет.
- Если бы эти картинки были в учебниках для брокеров, то они были бы умнее. И брокеры, и учебники, - он все еще старается не задаваться вопросом, как это выглядит со стороны. Он не отец, который любуется творчеством своего сына; он не психиатр, который внимательно рассматривает очередное творение своего пациента. А тут есть на что посмотреть…
- Вы позволите? – долой подобострастный и липовый тон с Андервудом-младшим, здесь нужна откровенность. Игра на равных. Его чуть-чуть не обвел вокруг пальца малец. Неужели лисье чутье имеет срок годности или сам зверь обозлился на него за что-то?
Дермот забирает рисунок, рассматривая его в подробностях. Подписей не нужно, эти угловатые рисунки он запомнит на всю свою долгую жизнь. Линч бережно ставит рисунок на то место, где обычно у белого воротника средней руки стоит рамка с фотографией жены и детей. Жена недавно пыталась намекнуть (а он как среднестатистический мужчина не понимал намеков или делал вид, что не понимает), что пора бы поставить рамку с фотографией на свой стол. Вот он и поставил. Рисунок – как напоминание, что никогда нельзя расслабляться.
- Особенно Вам удалась лиса, - был бы он главой этой фирмы, он бы знал, какая у его фирмы была бы эмблема. О, весь ирландский пантеон, храни юное дарование.
Мистер Линч думает, что после этого действия (попрошу заметить, тут даже не было «я вызову вашего отца для серьезного разговора», потому что это слишком просто) ему все дороги открыты, поэтому пропускает второй удар, который нужно срочно отбивать хоть чем-то. Он падает в своих собственных глазах, зверю это не нравится. Линч как будто в старом-добром фильме, где кому-то нельзя было лгать целые сутки. Он даже хочет потянуться за своей ручкой или забрать у Оливера и написать, что «ручка синяя», но давит в себе странный порыв. Он. Не. Разучился. Лгать.
- Принято, - то ли со вздохом, то ли с шипением произносит Дермот, медленно кивая. А еще у них в коллективном договоре написано, что нужно потакать желаниям клиентов в меру собственных сил, а еще (наверное, очень скоро допишут и этот пункт), что нельзя прикладывать руку к особо недогадливым клиентам.
Крещендо случилось. Оркестр начал свою партию.
Удар на удар.
- Но со слов Вашего отца я понял, что Вы не особо введены в курс дел своей фирмы. Я хотел бы показать Вам нашу фирму, показать некоторые акции, статистику, аналитику, - Линча несет. Столько синонимов он не употреблял уже давно.
Дермот встает со своего кресла, улыбаясь мистеру Андервуду-младшему, хватая того под локоть.
«Куда вы, мистер Оливер? Нас ждет лучшая экскурсия по бирже, по всем кабинетам сотрудников. Мы будем знакомиться с каждым, кто этого захочет.»
После того, как Линч чувствует, что выдыхается, ведь они оббегали почти всю фирму: потрясли руку даже самым незначительным сотрудникам; поговорили даже с уборщицами, которые, конечно же, жаловались на свою тяжкую долю; рассмотрели тысячи бумаг и прочих вещей… И он идет ва-банк:
- Наверное, я убил в Вас желание сходить в тот прекраснейший ресторан, в который Вы хотели пригласить меня? – ложь, притворство, лживое сожаление, быстрее – время встречи неумолимо приближается, а он все еще на бирже.
«Скажи то, что я хочу услышать от тебя. Скажи. Скажи. Скажи.»
«Модернизм – это попытка вырваться из дробности предметного мира к текучей цельности, поиски подлинного целого в субъективно пережитом вселенском, едином; это движение к единому, меняющему облики, ипостаси, но единосущному во всех из них, для которого музыка и лирика – только метафоры.»
Г.С. Померанц
«Кляннусь, аль нет лога кроме оврага, илль, как ни крутись молчком, это тафтафлогически одно и то же. В смысле, он Горд, его восстать не влечёт, как лежащего камнем, как великовёрстную вавилялю, так давайте взглянем мальком на его Герб, в смысле, сотрите плитформу на станице оченьдесят очень. Его Горб! От Залалистка до Пристанства, от ярких сёл до взгорок баронов, от Понадбрегом до Незаглавами, от долгих плато до Орланского Глаза он гнездится по всей земле.»
Джеймс Джойс
ФИНН СНОВА ВОСКРЕС
Двигаясь от частного к общему и снова к частному: от ирландских баллад к удалому Финнегану и уже к Джеймсу Джойсу; путал-плутал лис вокруг дерева, да хвостиком подметал следы на снегу. Путал-плутал, да запутать силился, слова менял, термины подтасовывал, а еще истории рассказывать пытался.
Дирижер поднял руки.
Начальный ауфтакт.
«Давай веселиться и песни петь», — в мыслях.
Напой ему, сидя на носике песенку. От кого ты там ушел и от кого уйти пытаешься? Заплутал и заблудился охотник, бродя вокруг одного дерева, и, думая, что это лес. Хитер лис. Есть ли хитрее?
Да, — тот, кто оценил отсылку.
На таких зверей не охотник нужен, а демон. Такой, что бурю метет и следы лисиц под снегом хоронит. Только он те следы и видит, да ведает, где и кто ходил. Отец обмана, покрывающий интриги. Полагающий, что именно он и придумал все известные формы лжи.
«Плясать и валиться под стол без сил», — демон почувствовал смену чужого отношения к себе через желания, что накрывали собеседника приятной вуалью: столь близкие ему стремления.
На герб подошел бы танцующий лис, убивающий птиц: как раз в духе зеленого клевера, радуги и лепреконов. Жизнерадостно, волшебно и ненавистно. Разумеется, мистер Линч-лис может забрать себе этот рисунок. Без раздумий мистер Андервуд-младший кивает и мысленно прощается с находкой психотерапевта. Интересно, можно ли на этом будет разбогатеть, когда парень станет известным?
Если станет.
Ручка переместилась в портфель, а тот на плечо. Рука, ловящая его за локоть, словно удар тока.
Дирижеское туше.
Границы личного пространства нарушаются. Таков метод манипулирования — демонстрация собственного превосходства. Дермот (отныне только так в мыслях) не оставляет ему выбора, ведя за собой и направляя. Жест такой, будто в следующую секунду ему пристегнут наручники. И зачем весь этот фарс? Не хотел остаться наедине или желал чувствовать власть над ситуацией?
«Чтоб каждый из нас смог помереть», — продолжал напевать, про себя.
Оливер ненавидел грубые приемы... Ах, нет. В этом человеке ему нравилось все! Даже грубость. Они играют партию, но кто сказал, что партия должна быть честной? У всех свои тактики. И все же, нежелание эстета пользоваться «варварскими методами» работало против него. Как учил отец: срезать на длинной дистанции всегда важно и можно. Жаль, иногда гордость в лорде перевешивала здравый смысл.
Ну и, напротив, хороший игрок мог позволить себе играть с закрытыми глазами, по памяти. И выиграть. При этом оставаясь абсолютно честным в соблюдении правил. Бродя по грани приличия, но не пересекая черту слишком явно. Еле сдерживая улыбку-оскал от раздражения, но не вырываясь из захвата. Двигаясь в темную чащу леса вслед за диковинной зверушкой.
Собеседник проявляет свое превосходство, показывая тем самым свою слабость: потребность в лидерстве. Истинная манипуляция всегда скрытая и покорная: жена, хвалящая своего мужа, когда тот делает то, что ей необходимо; политический советник, мягко подталкивающий правителя на принятие его точки зрения.
Юноша накрыл не только чужие, но собственные глаза темной повязкой. Перестал читать чужие желания.
С каждой секундой оное становилось все более и более веселым! До безумия.
Дирижерское падение.
«Не хуже, чем Тимми Финнеган жил!», — чертовы куплеты не выходили из головы.
ФИННИГАНЫ ПРОБУЖДАЮТСЯ
— Акции, статистику, аналитику... Конечно же. — вновь по коже прошли нотки раздражения через одежду, — Извините, — перехватывает чужую ладонь и аккуратно вытаскивает локоть из захвата, — А теперь, прошу, пройдемте. Полагаю, мой отец не ошибся в вашем выборе. Вы настоящий профессионал! — восклицает в наигранном восхищении парень.
Они прошлись по каждому этажу. По каждому кабинету. Даже без чтения собственного оппонента становилось ясно: тот прямо таки полнится удовлетворением от выбранного маршрута. Оливер же полнился, однако, лишь скукой (не все люди столь интересны, как его спутник), но все равно внимательно слушал любого встреченного, иногда кивая, и, дружелюбно улыбаясь при рукопожатии. Лорд лжи годами носил маски чужих личностей в прошлом; какая-то прогулка по фондовой бирже не могла выбить его из сил.
«Надеюсь, тебе понравилась приторная картина офиса», — наблюдал за чужим лицом демон, сохраняя застывшую на лице вежливую улыбку, а руки — сцепленные за спиной.
Какой-никакой, но эффект новизны для него все же был. Можно даже сказать, что путешествие помогло студенту в понимании собственной специальности. А вот мотивы Дермота не совсем ясны: это добровольная пытка? Нет, очевидно, что мужчина полагал, будто бы оное может смутить и напугать молодого и нетерпеливого подростка. И такое бы, возможно, сработало бы на подростке, но... обманываясь плотью юноши, "взрослый" пытался мыслить шаблонными категориями и примерять их на Белиала.
Хм... Чего там еще дети не любят?
Дирижерская отдача.
— О, мы закончили изводить дыхательную систему? В вашем возрасте не стоит ее перегружать столь сильно ради клиентов, мистер Линч. Поберегите себя. — не скрывая своей радости, еще шире улыбнулся Олли и взглянул на очередные часы, что, казалось, были распиханы здесь на каждом углу, — Уже перевалило за двенадцать... — сменил выражение лица на задумчивость, закусив одну губу в привычной манере, — Вы так старались, что теперь просто грех не угостить вас. Да и время как раз-таки подошло... Монгольское барбекю!
Демон хлопнул в ладоши перед собой и теперь уже сам подхватил чужую руку, безапелляционно ведя к лестнице, как-то странно подыгрывая образу избалованного мальчишки. Раз уж один раз нарушили этикет, то и второй раз можно. А вот офисным работникам полезно разминать ноги время от времени.
— Что вы знаете о монгольском барбекю, мистер Линч? — давно отпустил мужчину и просто спускался по лестнице он, — Уверяю вас, вы не пожалеете. Нам дадут чашу, в которую мы сами выберем мясо и овощи, а затем ее содержимое обжарится при нас в виде шоу. Согласитесь, звучит аппетитно?
Телефон завибрировал от звонка, когда они оказались в холле. Андервуд уверенно отключил его.
«Даже отец мне не помешает», — и стало не совсем понятно, о каком отце шла речь.
Он практически всегда получал то, что хотел. Сейчас, например, хранитель зла хотел получше изучить этого странного человека.
НА ПОМИНЕ ФИННИГАНОВ
The Thieving Magpie Overture by Rossini
One for sorrow
У дирижера средней руки не должно ничего выпадать из этих самых рук. Дирижерская палочка должна плавно двигаться, передавать такт, саму мелодию, наконец вдалбливать нерадивым музыкантам то, что не вложили в их головы чуть раньше. Урок за пять минут до начала концерта – тоже урок. Лучший урок. Но если у дирижера из рукавов и карманов выпадают крапленые игральные карты… Проверьте, точно ли вы находитесь в филармонии или в театре?
Манипуляция с предметами – это часть шоу, часть маленькой иллюзии, которую он проворачивает день ото дня. Не сложно угадать, что нужно его клиенту: курить – он подаст зажигалку; подпись – ручку; денег – о, он добудет акций. Уважаемые дамы и господа, вы все видите руки дирижера-иллюзиониста – они чисты. Никто не обманут, все счастливы. Вы – удачной операции, он – крупными процентами. Трюки, простите, манипуляции с картами, что с ценными бумагами предназначены для демонстрации на близком расстоянии. Они не требуют дорогостоящего реквизита и больших вложений, они требуют публики, которая хочет зрелищ. Горе Дермота Линча в том, что он не понимает, что хочет Андервуд-младший. Манипуляции с бумагами были проведены прекрасно, сам Гудини был бы рад такому трюку; цирк в офисе проведен по высшим стандартам, но его клиент все равно не доволен.
Two for joy
- Спасибо, - тянет он слово, будто от него зависит его жизнь. Кажется, эта фальшивая улыбка будет еще долго растягивать уголки губ Линча. – Моя дыхательная система в порядке, - но что-то здесь явно идет не так. Он не может понять, что именно.
Оказывается, для Оливера – это веселье. Что ж, раньше лишь сам брокер развлекался, забрасывая своих клиентов терминами, пугая, пытаясь переманить бразды правления себе, теперь он будет знать, что чувствует его жертва. Наверное, смесь восхищения, новизны и жажды продолжения чувствуют только мазохисты, которые просто устали от рутины, но никак не клиенты мистера Линча. Это ему нравится, когда его обводят; когда подрезают все его ходы, которые ему казались блестящими. Думать дважды, думать на несколько ходов вперед – вот, что он будет делать, либо просто сдастся на съедение мелкому Андервуду. Но это, согласитесь, слишком скучно. С такой премьеры зрители будут уходить сразу же, оставляя оркестр и дирижера в смятении. К счастью для всех, партитура Россини и его воровки не так проста, как кажется на первый взгляд.
Three for a girl
Часы плетутся за ними попятам, и как бы не ускорялся мистер Линч, но состязаться с часовой, а уж тем более с минутной или секундной стрелкой, он не может. Где он делает шаг, там проворные стрелки делают оборот, уступая свое законное место своей подруге. Часы намекают, что ему пора. Пора – это значит, совершенно в другую сторону от Оливера. Девушка – маленький камень преткновения, которая требует уделить ей время.
Дермот набирает в телефоне одно короткое слово, которое рубит все на корню: «работа». На что ему остается уповать? На то, что кто-то устанет от него? Нет и нет, мистер Линч. Здесь, как выяснилось, хитрый лис и его дыхательная система проиграли. Вас сделали в сухую.
Приглашенный знаменитый пианист должен прямо сейчас громко хлопнуть крышкой дорогущего рояля.
Four for a boy
Его тащат прочь из офиса. Наверное, впервые в жизни ему хочется остаться здесь. Есть ли у него еще на сегодня дела? Может, следует пройти с инспекцией по всем стеклянным кубикам или назначить внеплановое совещание?
«Думай-думай-думай. Живее. Ну же!»
Он чувствует себя рождественским подарком для этого парня. Будто он праздничный календарь с маленькими окошками, которые нужно открывать двадцать четыре дня подряд. От самого маленького подарка – к самому большому.
На первый день отец Оливера подарил ему возможность участвовать в управлении фирмой.
На второй день – поездка к брокеру.
На третий – самого брокера.
На четвертый – нервы у брокера не выдержали, и он плавно перешел к другим сравнениям. Нет, он не сравнивает себя с неудачливыми похитителями ребенка, которые потом еще и приплатили его папаше, что бы тот забрал свое непослушное чадо. Нет, они не будут играть с Оливером в эту игру.
- Бьюсь об заклад, - он быстро перебирает ногами по лестнице, покидая свою крепость, - что это будет долго, торжественно и до закрытия моей фирмы.
Five for silver
Поговаривают, что одну очень наглую лисицу, которая очень хотела разбогатеть, чем-то прихлопнуло. Нет, не серебром. Лисицу прихлопнуло сыром. Кусок был слишком большим, и как не разевала кумушка свой острый ротик, как не прыгала на задних лапках, так все равно получила по своей драгоценной шкурке. Думаете, больше она за сыром не лазила? Нет, эта сказка о другом.
Six for gold
Здесь все слишком помпезно, и он не может понять почему – то ли их вид заставляет бегать официантов быстрее, то ли заведение идет на какие-то очередные немыслимые звезды.
Ему плевать на это заведение, ему совершенно точно плевать на то, как готовится это блюдо. Хотя не может не завораживать то, как ловко повар подкидывает содержимое твоей будущей тарелки. Его манит только золото. Наверное, это болезнь, такая же, как и вранье. А, как известно, злато, да ложь до добра никого не доводили, они доводили кого-то в ресторан.
- Может у Вас остались какие-то вопросы ко мне или к фирме? – до этого момента он смотрел на свое отражение, проверяя, остались ли у него узкие звериные зрачки и что-то хищное от зверя или тот поднял белый флаг и капитулировал. Теперь же он смотрит прямо на своего оппонента.
- Если нет, то я захватил бумаги со стола, которые Вам следует подписать, - право слово, мистер Андервуд, в этом заведении не хватает немного соли и кислинки.
«Интересно, до скольки работает это заведение? Успеем ли мы за сегодня получить хоть одну подпись от Андервудов или будем сидеть здесь вечно?»
But seven for a story
Which was never told.
Лиса вздумала с журавлем дружить. И что ей толку с этой дружбы? Позвала лисица его в гости. Думала вкусно угостить нового пока еще не друга, да его акции и фирму к лапам прибрать. Подготовила бумаги, наварила манной каши, да размазала по тарелке.
- Кушай, родной, - приговаривала.
Журавль возил-возил клювом по тарелке, да ничего не съел. Глупо вышло. И бумаги ему не понравились.
- Приходи, - говорит журавль, - лисица, теперь ко мне.
Уж и расстарался журавль у себя дома, что бы лисицу удивить, да к себе приманить, да про бумаги помочь ей забыть. Еда, что на пиру, да только кувшин с узким горлышком.
Уж и вертелась лиса, и скреблась по кувшину, да ничего не съела.
Так и сказка не сбылась.
Camille Saint-Saens - Danse Macabre
"Зиг и зиг и зиги" - в полночь, без опаски,
На могильном камне, радостно визжа,
Смерть канкан танцует, скрипка вторит пляске,
"Зиг и зиг и заги" - жутко дребезжа.
Взмахи палочкой, волшебные мотивы скрипок, словно лязг костей на балу в царстве мертвых. Пляска смерти.
Эта старушка представлялась Оливеру веселой и жестокой. Он не был знаком с костлявой лично, но если бы познакомился, то непременно восхитился. В чем-то они схожи: бесконечно скучают, знают толк в развлечениях и поразительны, когда дело доходит до иронии. Возможно, Белиал хотел бы брать с самого невероятного шулера мироздания пример: даму в саване невозможно обыграть; она — самый ловкий скрипач и самый прекрасный танцор. Смерть неумолима и неизбежна. Смерть — это часть судьбы всех и каждого, поскольку судьба тоже непреклонна. Две капризные и упертые женщины.
Красивым хороводом кружат люди. Они — тоже часть. Часть демона, пережившего каждого из них, и, побывавшего в шкуре танцующих: власть имущих, религиозных деятелей, купцов и ремесленников; мужчин, женщин, даже детей. Между ними скелеты без лиц и плоти — те, кем падший так же был, но до сих пор не вспомнил.
Хоровод замыкается и вращается вокруг одного единственного, истинного обличья, как вокруг жертвенного костра или рождественской елки. Множество раз сменивший свои маскарадные «костюмы» на этом загробном балу, Белиал и люди, сгинувшие в небытие, отданные в морщинистые и бледные руки, веющие самим холодом гибели. Лорд лжи организовал пляски жизни и смерти для скрипачки. И, наверное, можно было бы подумать, что все существа и он вместе с ними — это бессмертные, смеющиеся свысока на старушку. И все же обманщик знал: сколь долго бы он и такие же, как он, не перерождались, в конечном счете все так или иначе обратится прахом. В этом ее непостижимая упорность: в корне своей заключающаяся, в течении жизни и распутывании нити судьбы. Шулера не переиграть.
А падший знал оное лучше всех: у него имелось в запасе свое собственное предсказание смерти.
Отсюда и шла та доля уважения и восхищения перед достойным соперником. Единственным соперником, которому Белиал сдался. Судьбу не обмануть. Впрочем, судьба, как и всякая капризная дама, была склонна выкидывать немыслимые доселе повороты. С ней, в отличие от смерти, можно было относительно безопасно заигрывать и развлекаться, глядя на то, как преображается грядущее. Конец может быть печален, но путь к нему сияющ и чертовски интересен.
Вот и получалось, что Андервуд верил в судьбу и в смерть, но первой сдался, а со второй кувыркался, как только мог. Во многом данная позиция переносилась и на его собственные методы: захочет что-то и пока не утратит к этому интерес, будет настойчиво добиваться цели. Порой до смешного безумно и маниакально: готовый на многое ради результата. В особенности оное касалось инстинктивного влечения к тьме.
Хранитель зла существует только для того, чтобы нести разрушение сему миру, но не своими руками, нет. Белиал — это главный критик теневой творческой жизни Дублина. Личность, паук, твоя собственная тень — вот, кто он. Главный эстет ада с сумасшедшим и изощренным умом, помогающий раскрыться всем и каждому, кого сочтет достойным внимания. Идущий в самое пекло ради чужого потенциала, чаще всего, существа еще более безумного. Парню нравилось все исключительное и поразительное. Самая привлекающая черта кого бы то ни было — это злые помыслы. Они, как вино, бывают особыми, а бывают банальными и безвкусными.
Сейчас же перед Оливером находился очередной субъект пристального интереса. Тот, кем юноша успел заворожиться. Чувство, похоже на радость от обнаружения на барахолке предмета подлинного искусства, продаваемого за бесценок. Ему определенно ничто не помешает. Даже сам субъект.
Не хочет идти в лапы судьбы? Пусть побегает от нее и все равно придет к варианту, которого ждет от него мальчишка.
Разве они в конечном счете не попали в, упоминаемый ранее, монгольский ресторан?
"Зиг и зиг и зиги", в ритме разудалом -
Лязг и скрип костяшек, жжёт лихой танцор;
Пара разбитная верховодит балом -
Наслаждений прежних вспомнила задор!
Разумеется, с теми, кто интересует демона, всегда становилось сложно, поскольку не каждый из них хотел быть под «покровительством». Но и ценитель не из робкого десятка. Опыт в навязывании своей помощи, за века, скопился не малый. Кто-то, в ответ на нее оставлял шрамы на предплечье; кто-то подкидывал трупы чуть ли не под дверь, наполненные цветами вместо органов; а кто-то еще не осознал и просто хотел уйти. Таким кутерьма со «вселенским христианским злом» безразлична…
Но что приобрел Белиал за века? Правильно! Опыт в навязывании помощи.
Скрипка вновь начинает свою партию, чтобы затем к ней присоединились духовые. Дирижер поднимает и опускает руки в образной интерпретации музыки. Мертвецы в пышных платьях и накрахмаленных париках вышли на сарабанду под леденящий душу хохот толпы. Но даже танцующие расступаются пред главной персоной сегодняшнего вечера — лорда лжи, собственной персоной!
Драма и танцы — две темы, неразрывно связанные в средневековой культуре, и, по полной эксплуатированные католической церковью. «Любекская пляска смерти» Бернта Нотке, безвозвратно разрушенная в 1942 году — пример одного из самых известных произведений изобразительного искусства на мотив пляски смерти. Монументальный живописный фриз, украшавший церковь Святой Марии в Любеке, представляющий собой изображение 24 фигур людей, держащихся рука об руку и образующих вереницу, которая корчится и пляшет под звуки флейты, на которой играет смерть, представленная отдельно от прочих фигур. Словно количество дней от начала месяца и до рождения Иисуса Христа: в первый день — король, завтра — монах, после завтра — крестьянин и так далее… Белиал видел в этом фризе свой собственный смысл: череду перерождений, кончающихся на моменте второго пришествия мессии, что обязан убить его при апокалипсисе. А до этого… Да, почему бы и не потанцевать со всеми? Почему бы не закружится на балу под звуки оркестра и хохот мертвых?
Рождественский подарок получать, отнюдь, не хотелось.
Пускай ночь перед рождеством не закончится никогда. Пускай танец лжи будет вечным. Пускай ноги не заболят, а голова не закружится. Пускай горький юмор не достигнет панчлайна.
"Зиг и зиг и заги" - ярится старуха
Теребить и дёргать дряхлый инструмент.
Ненавистный саван скинула воструха,
И партнёр к ней жмётся - знай, лови момент!
Выразив почтение друг другу, танцующие изобразили изящный реверанс: сначала шаг и поклон в одну сторону, затем в другую.
— В кабинете вы упомянули, — смотря куда-то в сторону, начал говорить голубоглазый, совершенно игнорируя предложение подписать бумаги, — что если бы мои рисунки были в учебниках для брокеров, то они были бы умнее.
Прислоняя ладонь к чужой, пошли по кругу, иногда расходясь, чтобы снова приблизиться и не глубоко присесть.
Оливер внезапно перевел взгляд в глаза хитреца и положил руки на стол, слегка подаваясь вперед корпусом.
— Скажите, — его веки широко распахнуты; в зрачках читался живой интерес: такой, будто юноша скрупулезно изучал собеседника, намереваясь даже препарировать, если потребуется, — Относите ли вы себя к брокерам, которым не достает ума?
Раз-два-три.
Недолгая пауза, дабы улыбка расползалась по лицу.
— Ах, нет. Чего это я? Конечно, вы себя к таким не относите. Ни один человек на свете всерьез не признает себя глупцом. Люди слишком горделивые для подобного.
Раз-два-три. Танцующие отошли друг от друга на несколько шагов, разъединив ладони, и двинулись по большему кругу, глазами наблюдая за собеседником.
В этом заведении становилось немного душно: пар, запах, шипение мяса. Они давно уже «сделали заказ» и ждали его приготовления в нескольких метрах от себя. Многие посетители предпочитали любоваться золотисто-сочным шоу монгольской кухни, подкидыванием еды и вращением оной в круглой миске… но только не Андервуд. Казалось, прямо сейчас здесь было другое, более интересное шоу, которого не видели прочие. Знаменитость, именитый художник, пришедший в ресторан, но которого не узнали — таким виделся мальчишке собеседник. Ему хотелось распробовать каждый звук, разжевать каждое слово, налюбоваться на мастерство воочию. И дело не в том, что демон не умел лгать так же, как человек напротив; или не умел убивать так же красиво, как маньяк. Просто Белиал не желал делать это своей постоянной привычкой: он — созерцатель, иногда прибегающий к определенным методам. В чем-то даже более искусный, нежели прочие.
Хлопки в воздухе, смена направления — теперь против часовой стрелки.
— Тогда скажите, чем же вы отличаетесь от прочих, по вашему мнению? — хотел было закончить падший, но тут же осекся и добавил, — Я просто хочу знать, почему именно вам, а не кому-либо еще, следует представлять наше имя на фондовой бирже.
Излишняя дотошность и последующая заминка, разумеется, намеренные. Олли и не думал скрывать свой странный интерес к мастерству манипуляций Дермота. Впрочем, уточнение обязательное и срочное, дабы не выходить за рамки делового общения. Их игра должна быть прикрыта работой, а иллюзия необходимости разговора не развеивалась.
И все же...
Сближение. Раз-два-три.
— Только не говорите, опять, о ваших профессиональных навыках, мистер Линч. Я, как никто, знаю, что мастер фехтования — еще не гладиатор. Меня интересует ваша личность.
Чашки наполняются поджаренным мясом и овощами, добро политыми соусами сверху. Лицо Оливера вновь приобрело спокойствие, а улыбка немного сползла, обернувшись вежливой для пришедшего официанта. Он убрал руки со стола и отклонился назад, ложась на спинку стула. Монгольское барбекю было доставлено, вместе с ним и маленькая чашка риса, а также ундаа.
Поблагодарив, парень скептически осмотрел еду: возможно, когда-то в прошлых жизнях ему и доводилось есть что-то из монгольской кухни, но тот точно этого не помнил, а потому впечатления от трапезы будут новые. Хотя он, очевидно, понимал, что поданное, имеет с традиционной формой приготовления крайне сомнительную связь.
"Зиг и зиг и зиги" - что за сарабанда!
Что за люд престранный в круге мертвецов?
"Зиг и зиг и заги"... высший свет иль банда?
Тут король танцует в шайке стервецов!
Лиса говорит раку: — Давай перегоняться! Начали перегоняться. | Лиса побежала, а рак уцепился за хвост. Лиса добежала, обернулась посмотреть, — А я уж давно тут тебя жду. |
Отредактировано Oliver J. Underwood (2019-01-03 15:29:24)
Шах и мат, Генрих рад -
Он король на белом коне:
Как всегда, при дворе
Равных нету мне!
[indent] Глава первая, в которой лисица берет в свидетели свой хвост.
Скрипке следует молчать, духовым разойтись. Уважаемые присяжные заседатели! Вы видели, как оппонент пытается перейти все грани допустимого? Вы видели, как он под обычной шкуркой овечки проник в тихое уютное брокерское гнездо?
- Вы пытались его обмануть?
- Что вы, господа присяжные заседатели! Мы предлагали ему только самую отборную, я бы сказал, лучшую ложь. Сладкую ложь. Остальные клиенты, попрошу заметить, были довольны.
- Приходили за добавкой?
- Возвращались всегда.
Перед гостем выставляли лучшие тарелки с обходом всех норм и правил, пытались предложить только лучшие брокерские уловки, в которых клиенту нужно было лишь поставить свою подпись.
- Тасовали перед ним карты?
- Свои лучшие карты. Бумаги были грамотно разложены веером перед Андервудом-младшим, весь мелкий шрифт спрятан так, что не найдет ни единый сыщик с лупой.
- Кого вы можете выставить в свидетели всего того, что вы провернули?
Действительно, кого он может взять в свидетели в своем невидимом разговоре? Те факты или бумаги, которые догорают как осенние листья в парке? Или свою жену, за спиной которой можно смело укрыться, пока не пройдет буря? Кажется, бурю в стакане смешал сам Дермот, но упорно вертит головой и пытается сдать ответственность на руки Андервуду-младшему. Он может присягнуть на всех затерянных артефактах в Ирландии, да на самом пламени Дану, что он смог бы обвести вокруг пальца старшего, но вот младшего… На младшем пальцы соскальзывают со струн скрипки. Где былая беглость и ловкость, которая сейчас так нужна?
- Призываю в свидетели свой хвост. Я это создал, я с этим и покончу.
Нет, клиента бросать нельзя, но нельзя и уходить, поджав хвост. Где это видано, что бы лисица зубами щелкала на капкан, да не смогла бы его обойти?
И настал тот момент,
Что врагов вроде бы нет,
Он тогда Смерть позвал,
С ней играть он стал!
[indent] Глава вторая, в которой каждая лиса просто обязана позаботиться о своем хвосте.
Каскад бумаг должен уже летать вокруг этого стола, официанты должны суетиться здесь и сейчас, подбирая бесполезную макулатуру. Ведь он чувствует, тут даже лисьего чутья не нужно, что бумаги тут не помогут.
Он их не подпишет.
Он не собирается этого делать.
Не подпишет.
Его подписи не будет красоваться на этих омертвевших деревьях.
Мистеру Линчу не терпится узнать, что же в действительности хочет его будущий (или уже бывший) клиент.
Сотрудничество?
Разорение отца?
Спасение своей фирмы?
Мелькают буквы в голове, соединяясь в странные предположения, которые, наверное, отражаются в его зрачках. Слишком много вариантов, которые загоняют Дермота в тупик.
Впервые в жизни он не понимает, что нужно другому человеку.
Впервые в жизни он не понимает, что хотят от него.
Впервые в жизни он теряется с ответом.
Слова должны выходить, не задерживаясь, речь должна литься как мелодия, как вальс, который все еще играет оркестр, поэтому он выталкивает то, что приходит первое на ум:
- Я не отношу себя к брокерам, - он пододвигается ближе к своему клиенту, будто пытаясь поведать ему какую-то прописную истину, которую, он, кажется, смог забыть.
«Я себя к людям-то уже давно не отношу.»
Перегнуться через стол – слишком не в тон тому заведению, где они сейчас находятся, но ему все равно. Дорогая ткань, пуговицы, пришитые швеями-белоручками, проходятся по столу, пытаясь остановить Дермота, но он, как заправский игрок, уже не может остановиться. Игра все же стоит свеч. Так зажигайте их во тьме, доставайте карты!
- Брокер – всего лишь профессия, которую нужно натянуть с утра на себя, а ум нужно развивать, - улыбаясь произносить он, оправляя пиджак, усаживаясь на своем месте поудобнее. Разговор будет длинным, мистер Линч чувствует это, лис бы добавил, что после этого предложения нужно было оскалиться посильнее, да хлопнуть челюстью. Жаль, что человеческая оболочка все еще не приспособлена к этому, а его звериные повадки все еще не могут утихнуть за долгие годы.
- Почему же? Свои достоинства, я считаю, нужно держать при себе. Зачем остальным знать, что ты глуп? Может, тебя считают мудрейшим из мудрейших, а ты будешь развевать такие положительные оценки.
[indent] Глава третья, в которой лисье племя решает, что льстить да манить проще простого.
Взгляд натыкается на бумаги. Кажется, это его идея фикс, которую нужно реализовать здесь и сейчас, и ни минутой позже. Только сейчас.
Пальцы бережно проходят по краешкам бумаг, разглаживая невидимые загибы, будто успокаивая бумагу.
- Не могу понять ваших мотивов, мистер Андервуд. – он не добавляет приставку «младший», что бы не указывать место, статус и прочие ненужные атрибуты, которые сотрутся в песках времени.
- Сначала предполагал, что Вам это не интересно, но Ваши рисунки доказывают обратное. Потом я предположил, что Вы лишь избалованный ребенок, который требует внимания. И если у Вас не вышло с отцом, так выйдет со мной, но я все еще не уверен, чем смогла моя скромнейшая персона заинтересовать Вас. Потом была абсурдная мысль, что Вы не умеете ставить подпись, но я отмел ее сразу же. – было еще сто и одна догадка, почему его не отпускают, но лишняя докучливость ему не нужна, он ведь все еще надеется поспеть к позднему ужину к девушке.
Еще ему хочется задать один очень животрепещущий вопрос, который ему не давал покоя весь ужин: «а сколько брокеров уже полегло на этом поприще?» Или у мистера Андервуда-младшего есть специальная должность в компании отца и имя ей «я довожу своих будущих работников»?
- Давайте заключим маленькое пари, - он рассматривает официанта и его трофеи, которые ждут своего звездного часа, - Вы попытаетесь донести до меня свои мотивы, хотя бы часть их, а я расскажу что-нибудь о своей личности. По рукам? – он протягивает руку ровно до середины стола, показывая, что не пойдет на уступки.
- Ну же, клянусь всем, что есть в Ирландии, это самое безобидное пари, которое видел мир. Вы не проиграете свою фирму, узнаете что-либо обо мне, а я составлю портрет своего клиента. Вы же уже знаете, что мастер фехтования – еще не гладиатор, - возвращает он фразу.
[indent] Глава четвертая, она же последняя, в которой лиса знает, что хитра, но понимает, что еще хитрее, кто ее ловит.
- О моих профессиональных навыках Вы можете узнать на сайте нашей фирмы. Думаю, что это уже изучили до Вас. Личность – всего лишь холст, на котором со временем появляются все новые и новые наброски. Чем больше событий у нас, тем богаче будет картина. – мистер Линч старательно избегает слова «человек». Он же не хочет обманывать своего клиента? Он же кристально чист перед всеми.
- У меня достаточно опыта, что бы лавировать между другими фирмами, занимающихся схожей деятельностью, да и других брокеров я могу обойти. Что еще нужно в этом мире? – рука протянута строго горизонтально столу еще пара секунд и такого шанса больше не представится.
Господа присяжные заседатели! Все ли вы видели фреску под названием «Смерть, играющая в шахматы»? Вы должны помнить скромного и изящно одетого мужчину перед доской семь на пять клеток, который играет со Смертью. Весь мир, затаив дыхание, ждет судьбоносного момента – пан или пропал.
И его каждый ход
Она знает наперед,
Сделать шах не дает,
Бой к концу идет!
Отредактировано Dermot Lynch (2019-01-24 13:05:09)
